Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

– Не можем мы крепость нашу уступить, мы тем самым царя-батюшку врагу сдадим. А без царя нашего Старая Качель не устоит перед таким натиском! Надо послать множество гонцов, чтобы хотя бы один добрался до своих и вызвал подкрепление, а сами будем держаться до их прихода.

– Да как тут держаться? – запричитали двурушники, – вы за стену выгляните, там же полчища до самого горизонта выстроились!..

Мудрый человек нашёлся на площади, он предложил двурушникам, которые были противниками схватки за крепость, пойти и сдаться врагам сразу, не подвергая себя опасности. Тогда и защитникам будет уютнее находиться среди своих. Все будут знать, что им в спину никто удара не нанесёт. И ворота тайно врагам открывать не станет.

– А как же мы их выпустим? – спросил царь Горох. – Стоит нам ворота открыть, враг тут же и ворвётся в крепость и всех нас перебьёт.

– Мы их выпустим с белым флагом в качестве парламентариев или дадим им в руки хлеб-соль, будто бы они идут принимать условия врага, – предложил один из защитников.

– Верно! – поддержали остальные защитники. – Пусть валят отсюда.

– Да, но они все ходы-выходы раскроют врагам, выдадут, каков по численности наш гарнизон, расскажут, откуда мы воду пополняем в крепости и про запасы провианта поведают.

– Не будем мы выдавать наших секретов! – закричали двурушники.

– Это они только тут так говорят, а враги пытками из них всё выжмут.

– Тогда надо им языки отрезать!

– Правильно, и глаза выколоть! Иначе они рисовать будут наши укрепления и тайные ходы.

– Но это получается слишком жестоко! – стал отговаривать наиболее строгих защитников царь Горох. Давайте мы их лучше на время сражения посадим в крепостную тюрьму. Если враг одолеет крепость, то он их не тронет как узников совести, которые выступили на стороне противника и пострадали за это тюремным заключением. Так и сделали. Все двурушники, но не те, которые махали длинными мечами, отсекая головы врагам, а те, которые не пожелали связываться с врагами, добровольно спустились в помещение тюрьмы.

Так царь Горох провёл отбор среди двурушников, и мудрость его была признана в Старой Качели на все времена. Благополучное завершение кампании по выявлению ненадежных людей в элите Старой Качели решено было отпраздновать куда более пышно, чем приезд государя в крепость Масломакан. Со всех стен палили пушки, стреляла на море корабельная артиллерия, а к страшному грохоту орудий добавились салюты и восторженные крики торжествующих защитников крепости.

Сидящие в тюрьме представители знати шум, создаваемый артиллерией и пирующими гостями, приняли за вступление войск на территорию крепости, и с минуты на минуту ждали, что им отворят двери каземата. Но не тут-то было. Уезжая обратно в Старую Качель, царь Горох распорядился использовать этих узников на строительных работах, поскольку было принято решение расширить крепостные стены и заложить новые судоверфи для создания более современного и грозного флота.

– Если вам скажут, что в Старой Качели никогда не было демократии и выбора, не верьте этим лживым сентенциям. Напротив, у старокачельского обывателя во все времена была возможность выбора власти: он мог предпочесть либо ту, которая будет вить из него верёвки, либо ту, которая будет выжимать из него соки.

– Ну что ты такое говоришь? – начинала возмущаться Аня, толкая Жоржа в бок.

– Что ты толкаешься? Это не я говорю, а в газете пишут, статья называется «Лиса в курятнике», – шурша газетными листками, оправдывается Пихенько.

– Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю… – говаривал наш учитель в школе. Так и ты несёшь разную чепуху, да ещё во всеуслышание.

Гарик смотрит на семейные стычки Жоржа с Аней и думает про себя: «вот женюсь на Светлане, и неужели она с годами из умной и всепонимающей девушки превратится в сварливую бабу? Не приведи господь!»

Владлен, слыша перебранку четы Пихенько, ничего не подумал, он просто сложил ногу на ногу, откинулся в удобном плетёном кресле и прикрыл глаза. Потом он вдруг снова открыл глаза и внезапно задал вопрос Жоржу:

– Пихенько, как ты себя чувствуешь?

– Иду ко дну…

– Зачем же так сразу идти ко дну? – выразил недоумение Смычкин.

– А какой смысл плавать наверху, как говно?

– Чем же ты недоволен? – успокаивает друга Владлен, – Ну и пусть ты говно, зато плаваешь, небо видишь, солнцу радуешься. Поди, плохо? Другим и этого не дано…

В кафе «Медный таз» Гарик привёл с собой журналистку Лиду, с которой он подружился на вечере, проведённом с Полиной и Осей. Лида закончила свой факультет журналистики и стала работать в газете «Старокачельские ведомости», но уже не в качестве практикантки, а как сотрудница отдела новостей.

Первое, что захотел узнать Смычкин после долгого отсутствия в столичном бомонде, это то, как разрешился вопрос со спецкором Сверчковым. Лида заартачилась:

– Мне точно может влететь за разглашение внутригазетных дрязг.

– Не трусь, голубушка, – успокоил её Смычкин. Бьюсь об заклад, что все самые щекотливые корпоративные тайны успели разлететься скорее самих газетных статеек. И тут уже никакой главред концов не сыщет.

Тогда осмелевшая Лида рассказала, что Сверчкова оставили на прежней должности, потому что он, в случае его увольнения или понижения, пообещал главреду обратиться в суд по поводу того, что он и его семья понесли моральный и материальный ущерб из-за его, главредовской, легкомысленной писанины. Сверчков посулил, что вина за случившееся в стенах газеты полностью ляжет на главного редактора. Теперь главный редактор оказался на крючке у семьи Сверчковых, поскольку этот случай вызвал волну клеветы, затронувшей честь и достоинство жены Сверчкова, сотрудницы отдела писем. Если вся эта байда действительно докатится до суда, то главному редактору точно не усидеть в своём кресле. Он прикинул, как начнут полоскать его газету по всему Старокачелью, поскольку она нередко задевала своими острыми материалами многих видных чиновников и управленцев на разных уровнях, начиная с министерских и кончая местными организациями. Неоднократно газета чихвостила правоохранительные органы, включая и судейские коллегии. Так что врагов было немало. И тут надо было ухо держать востро. Главный редактор в разговоре со Сверчковым был предельно лоялен и предупредителен. Он решил не выносить сор из избы, ибо помнил кавказскую мудрость:

«Если хочешь сказать правду, то держи ногу в стремени».

Сверчков хотя и понимал, что исписался, что особенно ярких материалов предъявлять не сможет, но теперь был уверен в своём завтрашнем дне. В крайнем случае, главред может поставить его своим заместителем, где первополосных материалов писать не надо, а с обычной газетной текучкой он справится. С редактором всё устаканилось, осталось разобраться с любовником жены. Сверчков незамедлительно разыскал Щекоткина, затащил его в безлюдный закуток и проучил юмориста по-мужски. А в качестве назидания добавил: «Ещё раз прослышу о твоих шашнях с моей женой – сделаю тебе колумбийский галстук».