Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

– Мне нужен панкреатин. Вы говорили, что он появится к сегодняшнему дню. Женщина в белом халате ответила, что надо подождать и взяла трубку:

– Алло, Пауль, не могли бы Вы прийти в торговый зал. Тут один молодой человек в третий раз заходит с какой-то просьбой. Женщина-фармацевт в белом халате и шапочке говорила по-польски, и Пихенько ничего не разобрал. Его радовала мысль, что он теперь накупит столько панкреатина, что по приезду домой, утроит прибыль при продаже дефицитного лекарства.

– Я Вас слушаю, молодой человек, – с сильным немецким акцентом обратился к Пихенько высокий мужчина, выходя из-за стойки.

– Мне нужен панкреатин, – сказал Пихенько и поддёрнул штаны.

Этот жест вызвал подозрение у сопровождавших его полицейских в штатском.

– Я пан Креатин. – Пихенько вытаращил глаза, он даже не сразу нашёлся, что сказать:

– Да нет, мне нужен лечебный препарат, который имеет название „панкреатин“, – Пихенько опять подтянул штаны, что теперь уже не оставляло сомнений у полицейских, окончательно расценивших этот жест, как условный знак.

Они сочли, что преступник водит их за нос, и что он ищет помощи у своего сообщника, пана Креатина. Один из интерполовцев куда-то позвонил по сотовому, вскоре появился полицейский наряд, и возмущённого аптекаря скрутили и увезли для дознания. Экстрадиция Пихенько задержалась. Его тоже вернули в офис польского филиала Интерпола для выяснения, в каких связях состоят эти два весьма подозрительных типа. В ходе расследования, для которого полиция заглянула в базу данных на своём компьютере, а также созвонилась с коллегами в Германии, было установлено, что Пауль Креатин – это вымышленная фамилия. Настоящее имя этого субъекта – Ганс Хорст, и он является крупным аферистом, совершившим множество финансовых махинаций во время предвыборных кампаний и скрывающимся в данное время в Польше. Связей с другим международным жуликом по имени Жорж Пихенько полиции установить не удалось. Но, каково было удивление Жоржа, когда ему за помощь в поимке преступника Хорста от Интерпола была выделена приличная сумма денег. На неожиданно свалившееся денежное вознаграждение Пихенько тут же купил добротное немецкое оборудование для централизованного водяного отопления своего дома. Хотя подозрения в воровстве с Пихенько были сняты, но на пути в Старую Качель двух полицейских Интерпола всё-таки оставили при нём. Так сказать, услуга за услугу. Дорогой полицейские чувствовали себя не как на службе, а словно бы ехали на курорт, дождавшись желанного отпуска. Расщедрившийся вдруг Жорж решил угостить своих новых приятелей по-царски, тем более, что путь был неблизкий и, надо признать, небезопасный. Купе, в котором ехали трое мужчин, стало напоминать филиал вагона-ресторана. Маленький Пихенько без пиджака и вовсе выглядел цыплёнком среди двух бойлерных кур. Но он всё время вскакивал с места и, раскачивая стаканом, наполненным красным вином, порывался сказать самые тёплые слова в адрес своих охранников. При расставании на старокачельском вокзале сопровождающие Пихенько служители международного правопорядка не удержались, чтобы не выразить восхищение его талантом, благодаря которому он обвёл вокруг пальца непревзойдённых рыночных кидал. Похвала эта была выражена одной лишь понятной Жоржу Пихенько фразой: „Ну и курва же ты“!»

Идя мимо кинотеатра, Дубравин увидел афишу кинофильма «А зори здесь тихие», на которой кто-то красным маркером написал отзыв об увиденной кинокартине:

– Вот так и живём в мире подобных оценок наших умственных вложений, – не без горечи подумал историк. Какая пустая и бездарная жизнь, – продолжил свою мысль Михаил Михайлович Дубравин.

Историк Старой Качели! Что может быть глупее, чем писать историю, которая всё равно будет отметена, стоит только смениться одному или двум поколениям? Надо ли скрупулёзно выписывать все даты и события, собирать фактический материал, искать участников тех или иных войн, строек, космических прорывов, которые давно все говорят по заранее выученным текстам, к тому же приукрашивают немерено, выискивая и выпячивая только всё то, что касается их заслуг. Попробуй отсеять наносное, тут же начнут изобличать, обвинять в подлоге. А если придёт новый Председатель и вообще все прежние заслуги поколения сочтёт за одну политическую чёрную дыру, в которую было втянуто всё большое, трудолюбивое и доверчивое старокачельское общество.

«Id facere laus est, quod decet, non quod licet – Похвально делать то, что подобает, а не то, что дозволяется», – вспомнилось латинское изречение.

На огороде жена Пихенько садится на складной стул и поливает из шланга. Аня не любит поливать стоя. Смычкин смотрит на неё с веранды и говорит Осе:

– Когда-нибудь на мои стихи снизойдет Божья благодать, и они, научившись многим языкам, отправятся по всему миру прославлять Господа и меня.

– А кого больше?

– Думаю, Господа.

– Я сомневаюсь, что твои стихи вообще способны кого-то прославлять, кроме женщин.

– Может быть, ты и прав. Я подумаю над этим. То, что заставляет делать женщина, то и подсказывает жизнь.

А ты обратил внимание на то, что в последние годы одни уходят и не приходят, а другие приходят и не уходят.

– Не уходят, пока их не унесут вперёд ногами.

Тут на веранде появились Гарик с Пихенько, и разговор пошёл оживленнее.

Смычкин:

– Комары заели.

Пихенько:

– А какая у тебя группа крови?

– Первая.

– Ну, милый, это самая почитаемая кровь у комариного народа.

Пихенько обращается к Гарику:

– Вот какой группы твоя кровь?

– Редкой, четвёртой.

– Поэтому и комары тебя редко кусают, не то, что Смычкина.

– Он злой, вот они и мстят ему.

– Скоро стану я добрее, только бороду добрею, – каламбурит Смычкин.

– Пихенько, что такое сиеста? – спрашивает Гарик.

– Это когда хозяин сидит и ест, а собака японской породы чихуахуа рядом сидит и думает:

«Сиеста всё сам или хоть что-то для меня оставита?»

– Да ну тебя с твоими толкованиями! – возмутился Гарик.

– Не нравится, не спрашивай, – обиделся Пихенько и, нервно поддёрнув штаны, прошёл к берегу пруда.

А Гарик запел:

– Вышла чучундра на берег Дуная.

Ося с Владленом захохотали.

После этого вконец обиженный Жорж отправился к жене и спрашивает:

– Нюра, где лекарство?

– Какое тебе надо?

– Три глаза.

– Триглазан, наверное.

– Ну, триглазан, – согласился Пихенько.

– Зачем тебе?

– Хочу полечиться. А то, как говорится, Сидору – в ухо, Якову – в ноги!