Леонид Васильев - Лесными тропами к истоку

Андрея удивила покорность мужика, тот не защищался и не просил пощады. Соколов быстро вернулся к своим:

– Кажется, начинаются концерты!

– Где? – заинтересовалась компания.

– Через две палатки от нас баба бьет мужика!

– Не может быть?!

– Честно, говорю!

Двое парней, любителей экстрима, сорвались с места, и вскоре вернулись, ошарашенные увиденным.

– Ну, что там?

Парни, громко хохотнув, рассказывали:

– Вот это да-а! Там же гроза нарушителей – главный охотинспектор республики Анатолий Кузьмич Горбатов, а по морде его бьет жена!

– За что?

– А кому нужны подробности, пусть идет к их семейному шалашу.

Виталька Зачеев вскочил с места и заплясал:

– Так ему и надо, – сплюнул он, – я однажды пораньше поставил капканы на ондатру. А этот сутулый, как нюхом нашел их и всю ночь, поджидая меня, просидел в кустах.

– И что дальше, – проявил интерес Соколов?

– Я приехал на место, заглушил мотоцикл, а он выходит из укрытия и связкой капканов мне тычет: «Закон нарушаешь, Зачеев. Распишись в протоколе за нарушение, об изъятии капканов и тушек ондатры.»

– Штраф-то мне грозил огромный. Я стал умолять инспектора: «Прости меня, у меня двое спиногрызов, да жена безработная. Прости, пожалуйста, у меня ведь договор на заготовку пушнины настоящий, ну, что там, разница в двух днях?»

– А он чего? – спрашивали Витальку друзья.

– Я гляжу, он дрожит от холода, одежда на нем от росы мокрая, говорю: «Анатолий Кузьмич, вы так-то заболеете, вам согреться надо, поедемте со мной». Вот привез его в поселковый ресторан. Днем он – кафе, ночью – ресторан. Взял ему пельмени горячие, шницель с гарниром, да бутылку «Пшеничной». Он пьет и жрет, а я на него гляжу и думаю: «Слава тебе, Господи, нашли общую точку соприкосновения – простит меня за нарушение».

Он выпил только полбутылки, остальное мне отдал со словами: «Во всем должна быть мера!»

Вот вышли мы из ресторана, я его прощу: «Анатолий Кузьмич, отдайте мне капканы, надо, ведь по пушнине договор выполнять?»

«Извини, – отвечает, – капканы отдать не могу, это вещдоки. У каждого из нас свои государственные обязанности, поэтому я не могу давать послабления, а то вы на шею сядете, Спасибо за еду. Кстати, хлебом делиться – завещал Христос. А штраф все же придется заплатить».

Егерь Данька подбросил в костерок сушняку, он, вспыхнув, добавил свету и искр. Данька отстранился от пламени и пробормотал:

– Такой уж он человек – службист, на родного отца протокол оформит, недаром в народе говорят: горбатого только могила исправит.

– Похоже, Горбатов строгий инспектор, а откуда он пришел в охоторганы?

– Я знаю, – отозвался Володя Архипов, – раньше он работал агентом в бюро путешествий. По мнению коллег, тот зарекомендовал себя, как человек трудный, запутанный. Сослуживцам строил интриги, злые проделки. Одним словом – каверзничал… С ним надо быть осторожным.

– А я вот что слышал о нем, – оживился Данька, – Горбатов с товарищами в поисках нарушителей ходили по лесам, наконец, вышли на окраину фермы, вокруг коровы мычат. Вот Анатолий Кузьмич предлагает:

– Давайте ферму обыщем, сено переворошим?

– Зачем? – спросили его.

– На предмет обнаружения незаконного оружия, ферма же рядом с лесом, вдруг рабочие ходят на охоту?

– На ферме одни старухи, им не до охоты! – тайком перемигивались помощники.

– А вон, в кабине трактора мужик затаился, а ну, пойдем к нему?!

– Ну, он мужика арестовал? – спросил Андрей Даньку.

Егерь в ответ захохотал, а вытерев глаза, пробормотал:

– Тот мужик вторую неделю Беларусь ремонтировал.

– А я себе не могу представить, как это гроза браконьеров, которого все боятся, разрешает себя бить по морде.

– А ты, Андрей, не удивляйся, – рассуждает Архипов, таков удел подкаблучника.

…Анатолий Кузьмич, – обращается к Горбатову водитель «Буханки», – у нас проблема с горючим.

– Как это проблема? – возмущается инспектор, – ты о чем думал, садясь за руль?

– Я думаю, но вы не даете времени на ремонт техники. В прошлой поездке, оказывается, бензобак сучком пробило, это сразу не заметишь, да и лудить-паять целый день отнимет.

– Надо было с собой канистру взять! Здесь в лесном краю заправок ГСМ на двести верст вокруг нет!

– Не беспокойтесь, Анатолий Кузьмич, – успокоил Радузов, у меня в этих краях есть хороший знакомый, я думаю, что бензин найдем. Поедемте в контору леспромхоза.

– Ну, раз так, поехали, – Горбатов, хлопнув водителя по плечу, скомандовал, – поехали, поехали, время не ждет.

Миновав несколько улиц, они оказались на краю поселка, в усадьбе леспромхоза. Радузов повел Горбатова в контору. Председатель решил познакомить инспектора с начальником леспромхоза Крикуновым, сказав, что он прекрасной души человек и всегда выручит горючим.

Некоторое время спустя, мужчины вышли в сопровождении начальника Крикунова.

Соколов, теснившийся среди пассажиров, наблюдал за троицей из окна. Начальники стояли на дощатом крылечке и, видимо, воодушевленные анекдотом Радузова, весело смеялись.

Крикунов, увидев в машине Андрея, что-то шептал Горбатову на ухо, показав на егеря…

Усевшись на сидение, охотинспектор скомандовал:

– Давай, водила, дуй на заправку, хорошо, когда на свете встречаются стоящие люди.

– Вот и я говорю, – встрял Радузов, – не имей сто рублей в облигациях, а имей сто друзей в организациях.

– Мудро замечено, – согласился Горбатов и, не поворачиваясь, насмешливо сказал Андрею, – Показывай, егерь, дорогу к своему лосю!..

– Он не мой, – отвечал Андрей.

– Ну, как не твой, если ты его поймал, – хе-хе!

В салоне раздался дружный смех… А Соколов, сжав до боли губы, промолчал. Его не отпускала мысль: «Что сказал Крикунов Горбатову, показав пальцем на него. Неужели задумал, очередную подлянку?»

По ровной дороге и ехать хорошо, но стоило машине съехать с большака, ее затрясло на ухабах, двигатель натужно урчит, выбираясь из одной выбоины и тут же попадая в другую.

Машину резко тряхнуло и она, глубоко осев в яме, встала.

– Поздравляю с приездом! – пошутил Соколов, – дальше пойдем пешком.

Мужчины, покинув салон, огляделись вокруг. В лесу падал красный лист, но осенние краски «бабьего лета» никого не привлекали, не взволновали, живописью природы никто ни дивился.

Горбатов, когда его начищенные ботинки увязли в черной торфяной грязи, громко чертыхнулся, вспомнив известную в народе «мать». Однако ему явно не везло, он споткнулся и в новенькой форме ОМОНа плашмя растянулся в грязи. Весь перепачканный, с мордой неумытого черта, встал во весь рост и зло глянул на егеря.

Никто над ним не смеялся, но если бы такое случилось с кем-нибудь из попутчиков, хохоту было бы предостаточно. Товарищи посоветовали инспектору воспользоваться палкой, и прежде чем ступить ногой, ощупывать ею дорогу. Вскоре все вышли на сухое место. Андрей стоял у пресловутой березы с тросом и то, что он увидел, привело его в ужас: лось был мертв. Он, пытаясь освободиться из плена, закрутился в мелколесье и затянул на шее петлю. Андрей вздохнул: «Не повезло в жизни этому сохатому, не будет от него потомства, не трубить ему свадебного бойцовского клича». Он лежал бурой глыбой с открытыми глазами, подмяв под себя кустарник.