Вера Заведеева - Быть может…

– Ой, муська, ты чего так долго? – встретил ее сын с куском колбасы в руке. «Вот поросенок, даже не переоделся после школы, так в форме и играл на полу в свои машинки. И, скорее всего, не ел целый день, бедняга. А, ладно, обойдется все».

– Представляешь, сынок, я в метро застряла.

– Как это?!

– А вот так, – усмехнулась она и рассказала ему про свое путешествие «По долинам и по взгорьям» московской подземки.

– Мамочка, какая же ты счастливая! Я еще никогда не был в туннеле метро. Там, наверное, так интересно! Как же тебе повезло! Ты рада?

– Конечно, рада, – согласилась она, подумав про себя: «Рада, что тебя не напугала и сиротой не оставила. Колготки только жалко, новые совсем».

С той поры прошло много лет. В стране сменился строй – и все чаще и чаще поезда в метро стали внезапно останавливаться в туннелях. Иногда на минуты, иногда больше. И каждый раз в такие моменты у нее замирает сердце, живо вспоминающее тот давний «марш-бросок» в темном туннеле. А теперь еще и взрывы случаются с неисчислимыми жертвами. Пронеси, Господи!

К концу апреля прекратилась надоедливая холодная морось, сквозь лохматые тучи пробилось солнышко, и весна поспешила наверстать упущенное. За пару дней на раскисших газонах поднялась трава, замелькали робкие первоцветы и черные скелеты деревьев прикрыли свою наготу ярко-зелеными шелковистыми покрывалами. В воздухе ощущалось что-то пронзительно-волнующее, далекое, из юности… Приближалась череда праздников – Пасха, Первомай и юбилейный День Победы – с военным парадом и салютом. Праздники праздниками, а дачная «посевная» ждать не будет. И все же в этом году есть особая дата – 70-летие Победы в Великой Отечественной войне.

Все началось с задания внука: первокласснику предстояло подготовить ко Дню Победы коротенький рассказ о военных подвигах своего прадеда, морского офицера, и наклеить его увеличенный портрет на специальную картонку. Мы с мужем и раньше много рассказывали малышу о прадедушке Иване, которого он уже не застал в живых, но для доклада предложили ему выбрать один эпизод. И вот что получилось.

Мой прадедушка был моряк – инженер-капитан первого ранга. Он отлично говорил по-немецки и хорошо знал корабли, поэтому командование направило его в Германию разведать, какой военный флот есть у немцев. Незадолго до начала войны с Советским Союзом прадедушке удалось бежать из Германии, где за ним уже охотились фашисты. Целый месяц он тайком добирался на товарных поездах через разные страны, где уже бушевала война, до Москвы, чтобы поскорее передать своему командованию секретные сведения.

После выполнения этого задания его направили в город Северодвинск, который уже бомбили немцы, испытывать новое торпедное оружие для подводных лодок, в создании которого он принимал участие.

Однажды их секретную подводную лодку, которую они испытывали, заметил самолет и стал бомбить. Лодка потеряла управление и легла на грунт. Целую неделю моряки пытались починить лодку. Им пришлось очень тяжело, но они не могли попросить помощи, иначе лодку обнаружили бы враги и узнали бы секрет ее нового оружия. Их уже считали погибшими.

С огромным трудом морякам удалось довести лодку на малом ходу до своей базы. Лодку они спасли, а сами чуть не погибли от недостатка воздуха, без пищи и воды.

Мой прадедушка был награжден орденом Ленина, орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, орденом «За боевые заслуги», а также шестью медалями, в том числе – «За победу над Германией». За создание нового оружия для флота ему дали Сталинскую премию.

Вечером, выслушав его волнующий «отчет», мы с грустью разбирали оставшиеся копии фотографий своих покойных отцов и вдруг по телевизору, тихо бубнившему что-то свое, давно навязшее в зубах, сообщили о том, что 9 мая после парада от Белорусского вокзала к Красной площади пройдет «Бессмертный полк». Раньше мы что-то слышали о нем, но не проникались этой идеей, считая его очередным политиканством. И все же лучше увидеть это собственными глазами, тем более в юбилейный год.

Мне вспомнилось, как в далеком 1965 году в стране впервые широко отмечали двадцатилетие Дня Победы. С той поры 9 мая стал праздничным днем. На Красной площади прошел военный парад. Нарядные люди с цветами заполонили всю улицу Горького (Тверскую), которую в тот день целиком отдали пешеходам. Мне было восемнадцать. Я смотрела во все глаза на эту непривычную картину – такого еще не было!

Повсюду встречались бывшие фронтовики, блестя наградами на солнце, еще не старые (лет сорока, сорока пяти и чуть больше) в застиранных, но хорошо отутюженных гимнастерках или кителях, перетянутые ремнями, в выцветших пилотках или офицерских фуражках. Им дарили цветы, обнимали, целовали, поливая непрошеными слезами. А по тротуарам катила целая армия безногих на деревянных дощечках с шарикоподшипниками, отталкиваясь от асфальта подбитыми резиной деревянными «калачами» и позвякивая наградами в такт. В 50-е они часто мотались по электричкам, прося милостыню под жалобные песни. Но вот так, в центре столицы… Шли инвалиды на костылях, шли безрукие… Пьяненькие… Там и сям надрывались потрепанные гармошки, кто-то плясал, кто-то пел, кто-то рыдал. Милиция никого не задерживала, и никто не руководил этим стихийным шествием без флагов, лозунгов и портретов вождей, потрясшим меня до глубины души.

Решение пришло мгновенно – надо идти. В «новые времена», развенчавшие все и вся, этот горький праздник, кажется, стал единственным общечеловеческим событием для самых разных людей, позволяя им почувствовать себя единым народом, не униженным и оскорбленным, а гордым, стойким и мужественным. Сомнения, порожденные потоками негатива из СМИ, которые обрушиваются на головы замороченных граждан, конечно, были: людская толпа непредсказуема, возможны провокации или того хуже нередкие ныне террористические акты. А в давке никакой валидол не спасет. И все же душа рвется идти. Такой исторический день! Кто знает, удастся ли когда-нибудь еще пережить подобное.

В метро оказалось много людей с флагами, самодельными плакатами и портретами фронтовиков на картонках и фанерках на длинных ручках, заботливо упакованных до поры до времени. Значит, мы со своими напечатанными на принтере портретами не одиноки, поэтому нечего стесняться. У Белорусского вокзала стояли многочисленные рамки-металлоискатели для пропуска прибывающих на Тверскую. Нарядные полицейские, вежливые и предупредительные, ненавязчиво регулировали движение. Наш «ручеек» плавно, без толкотни и давки, влился в полноводную человеческую реку на Тверской, берущую свое начало где-то далеко на Ленинградке.