NikBir - Пастух, клеймящий рога. Ироническое фэнтези

Чайник засвистел. Андрей выключил плиту, бросил в чашку крупную щепоть листового чая, пару кусочков сахара, залил кипятком. По кухне поплыл благодатный аромат.

В телевизоре заговорили о проблемах идеологии.

– А что тут, сложного в идеологии? Сложно, это когда ничего не понимаешь, или не хочешь! – Лев Егорыч немного опьянел и идеи полились из него, как вода из-под крана. – Что такое идеология патриотизма? Хвали своих – ругай чужих! Доказывай, что всё лучшее – наше! Я вот дочке уже сейчас говорю, что она россиянка и живёт в самой сильной и богатой стране мира! Она и вырастет с этим убеждением! Патриотизм – это брат, любовь к жизни и, в первую очередь, к своей!

Андрей удивлённо посмотрел на Лёву. Он об этом не думал.

– Лёва, знаешь, как-то неудобно себя таким истовым патриотом выставлять!

– Что боишься оскорбить могут? Обматерить? Патриотизм – это не модно? Модно свою страну позорить? То есть модно позорить и унижать себя и свою семью? Я – никогда! Кто над такими, как я насмешки будет клеить – враг! Вот пусть они меня боятся!

– Ну, Лёва, тебя в президенты надо! А как гендерное неравенство? Сейчас это больной вопрос!

– А тут вообще всё ясно! – Лев Егорович набрал в грудь воздуха и с трудом выговорил: – Ядерный транс-сексуализм! Это оттуда ползёт! Это свобода любви! А любовь у них сейчас – это не сочувствие, не эмпатия, а секс со всем, во что можно член засунуть. Путают свободу с презервативом! А раз это так, то, значит, этого кто-то очень хочет! И намеренно пропаганду наводит! Потому что – это бабки всё! Ну, вот в семье, двое детей – мальчик и девочка, скажи, зачем переделывать девочку в мальчика, а мальчика в девочку, когда они уже от природы есть? Зачем уродов плодить? А потому что, бабки! Сколько операция стоит? Как две моих машины! Но и даже не это главное! Главное – тебе потом постоянно в платной больничке наблюдаться надо и таблеток кучу жрать, чтоб твой искусственно переделанный организм в куски не развалился! Представь себе – в мире сейчас чуть больше семи миллиардов народа и все у тебя наблюдаются и эти таблетки покупают! Да ты, за такие бабки, не то, что пропагандировать смену пола будешь, ты это всё божьей благодатью объявишь – ведь, вывод прост: раз это возможно сделать, то Господь это предусмотрел! Да и Бога тут не нужно упоминать! Наоборот, объявить его вредным, старым и ненужным, мешающим предаваться настоящим удовольствиям! Тут ты и чиновников купишь и закон издашь, об обязательной гомосексуализации населения и поголовной смене пола! Что «там» – Лев показал пальцем куда-то в окно. – И происходит!

Выговорившись, перекрестился, звякнув о рюмку коньячной бутылкой налил себе пару капель, выпил, крякнул и добавил:

– В президенты не хочу, у нас сейчас есть кому страну доверить, а патриотизм – это не тогда, когда родное болото хвалишь, а когда своим соотечественникам бескорыстно помогаешь! Некоторым нашим начальникам неплохо бы это выучить! Хотя, думаю, знают они всё, да не хотят! Невыгодно это начальству!

– Лёва! Ну, у тебя всё про бабки!

– Про них, родных! Про них, дорогой! Ну как жить без бабок? От холода и голода помрёшь! Деньги – это ключ, открывающий новые возможности! Эх! Хорошо зашло!

– Главное, чтоб плохо не вышло! – Усмехнулся Андрей.

– Да ладно тебе! Пойду я! Пойду! – Лев Егорыч поднялся, взял коньяк и пиво. – Спасибо тебе! Пойду с Богом!

– Коньяк заткни! Вон бумажка скручена! Пробку вчера потеряли!

– Ага! Давай! С Богом!

Андрей проводил гостя до прихожей, закрыл за ним дверь.

– Тьфу, ты! Блин!

Под вешалкой остались кроссовки Льва Егорыча, на которых лежала его таксистская кепка. Опять Лёва ушёл в тапках Андрея.

Андрей схватил кроссовки, кепку, выскочил в коридор – Льва Егорыча в подъезде уже не было. Выскочил на улицу – на улице Льва тоже не было. Вернулся, позвонил в квартиру Льва – никто не открыл.

Андрей пожал плечами, вернулся домой, прошёл на кухню, там вытащил из морозилки два заснеженных жёлтых пакета.

На одном «Борщ» было написано синим фломастером, на другом красным.

Юморная Люся на пакете с красной надписью нарисовала перекрещивающиеся серп и молот, а чуть выше их добавила звёздочку, получилось, как на флаге СССР.

Андрей замешкался – Люся ничего зря не делает!

Если разным цветом написано – значит для разных задач приготовлено! Поколебавшись пару секунд, Андрей выбрал пакет с красной надписью и бросил его в раковину – размораживаться.

Похмелье практически прошло. Тошноты не было. Наоборот, он ощутил прилив сил, как будто сбросил с плеч мешок угля и решился на новый эксперимент. Взял шимо, двинул верх зелёную кнопочку и укололся. Комната погрузилась в сине-зелёный сумрак. Появились какие-то деревья, опутанные лианами. Почувствовав под собой что-то твёрдое и неровное, обнаружил, что сидит не на диване, а на замшелом, липком полуистлевшем бревне. По бревну ползала какая-то крупная красно-коричневая гадость – то ли ящерица, то ли насекомое. В мозгу пронеслось: «Блин! Опять штаны испачкал!». Впрочем, горевал он недолго. Из кустов, которые росли прямо перед ним, зубасто улыбаясь, вышла такая же гадость – только ростом почти с него самого. Противная, покрытая ядовитой слизью тварь, играя чёрным раздвоенным языком, и неприятно перебирая своими многочисленными мохнатыми лапками, поползла к Андрею. Он затрясся, перевалился через бревно и бросился было бежать от этой ожившей смеси насекомого и пресмыкающегося, но, сделав шаг, больно ударился о какое-то препятствие, напоминающее бетонную стену. Шимо выпало. Реальность вернулась, только в этот раз он оказался в ванной.

«Может это все галлюцинации?! Я все время находился здесь, в квартире, а все эти гудящие казаны с огоньками и насекомые, размером с динозавра, мне просто привиделись?! А может, это такое домашнее интерактивное кино? А может и наша жизнь – это интерактивное кино? Кончилось – покинь зал?!»

Бриджи оказались испачканы древесной смолой. Значит не галлюцинации? И не кино?

Любопытство разыгралось не на шутку! В этот раз он передвинул в случайную позицию белую кнопочку.

Дыхнуло ледяным ветром. Провалившись почти по грудь в сугроб, Андрей оказался на бескрайней снежной равнине, по которой бежали гибкие змейки позёмки. Холод был ужасный, заломило босые ноги, перехватило дыхание, заледенели щеки. Когда он сделал вдох, показалось, что замёрзла слюна во рту. Боковым зрением он увидел вдалеке слева от себя какую-то громадную массу, которая бесшумно поднялась из векового снежного пласта и, блестя темно-вишнёвыми глазками, похожими на капли раскалённой магмы, поднимая тучи снежной пыли, двинулась к нему. «Медведь? Дракон?» Время потекло, как в замедленной киносъёмке. Чудище неумолимо приближалось. Андрей успел рассмотреть длинные полупрозрачные когти на огромных мохнатых лапах, синие искры молний, вырывающиеся из пасти вместе с клубами пара, огромные, острые как бритвы ледяные зубы, и даже белый, шипастый язык. По замерзающему мозгу пронеслась мысль: