Ника Остожева - Память души

Услужливая работница заботливо обрабатывала порез, приговаривая, что все в порядке. Я же тем временем старалась, насколько было возможно, отвлечься от увиденного.

– Что это? – спросила я, кивая в сторону разбившейся рамы. Карта за стеклом была странной – вместо наименований стран и городов на ней были подписаны чьи-то имена и фамилии.

– О, это «карта мастеров», как мы ее называем. Такие здесь в каждом отделе висят. На ней отмечены авторы, прославившиеся в том виде творчества, которому посвящена секция.

– Значит здесь представлены скульпторы?

– Верно! Бернини, Донателло, Микеланджело – самые известные широкой публике мастера подписаны на итальянском «сапожке». Но не только эта страна славится гениями. В мире много талантов, творивших в разные времена. Вот, основные деятели здесь и представлены.

– Ясно, – коротко ответила я. У меня не было желания слушать лекцию о величайших скульпторах мира. – А что произошло?

– А что произошло? – эхом переспросила девушка.

– Со стеклом…

– Я не знаю, правда, – испуганно отозвалась она, опустив глаза в пол. – Здесь рядом не было других покупателей, только вы… Сейчас охрана просматривает запись с камеры наблюдения.

Я разглядывала трещины, разделившие стекло на фигурки произвольной формы. Все линии сходились в одной точке, расположенной где-то в районе восточной Европы. Я приблизилась на пару шагов, инстинктивно желая прочесть, чье имя написано в эпицентре. На территории Польши было несколько наименований, но одно из них четко выделялось среди прочих – стекло откололось ровно в том месте, где было подписано имя.

– Я просмотрел запись, – произнес вдруг запыхавшийся мужской голос у меня за спиной, – оно само разбилось, никакого внешнего воздействия!

– Волшебство какое-то, – удивленно пробормотала девушка.

И хотя эти люди находились на расстоянии вытянутой руки от меня, их голоса, казалось, звучали где-то далеко, словно едва уловимо пробивались из параллельной Вселенной. Единственным, на чем теперь сосредотачивалось мое внимание, было прочитанное на карте имя – Вальтер Геренс.

«Бойся своих желаний, ибо они имеют обыкновение сбываться.» 1 1 Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита». Все в нашем мире – энергия. Человеческая душа – мельчайшая частица этой энергии. А ее источник – и есть Божественное начало. Наши мысли – тоже энергетический импульс. Покинув сознание, они попадают в пространство и спустя время обретают форму, становятся осязаемой материей. За ними стоило бы следить более тщательно, чем мы следим за внешностью, часами крутясь возле зеркала, выискивая мельчайшие изъяны.

Наши желания, мечты, страхи – орудие, с помощью которого мы можем управлять этим миром. Именно они проецируют то, что в результате становится окружающей действительностью. Я стремилась к разгадке тайны – и получила ответ на свой вопрос. Вот только, что мне было делать с этой информацией? Она породила множество новых тем для размышлений, еще больше запутав ситуацию.

С экрана ноутбука на меня смотрел пронзительным взглядом тот самый человек – случайно встреченный в парке мужчина. Он же – образ из моих снов. Я узнала его по глазам, по неуловимым уникальным чертам лица. На старинной черно-белой фотографии он был моложе, и качество снимка оставляло желать лучшего, но все же это был он. Вальтер.

Поистине судьбоносное стечение обстоятельств. Ведь если бы не ремонтные работы на Ричмонд-стрит, я не оказалась бы в то самое время в том самом месте. И готовая вот-вот предстать во всей красе перед моим взором истина так и осталась бы тайной. Ничто не происходит просто так, любое совпадение, незначительная, на первый взгляд, деталь – все это частицы общего пазла Вселенной, на котором проложена извилистая тропа нашей жизни, полная крутых подъемов и головокружительных спусков. Этот мир похож на нерешенное линейное уравнение – если вычислить значения всех переменных, случайности окажутся закономерностью.

Подробно изучив биографию скульптора, я узнала, что родился он в бедной семье в деревушке под названием Вышкув, расположившейся на территории Царства Польского 2 2 Область современной Польши, присоединенная к Российской Империи в 1815 году по результатам Венского Конгресса. . По окончании школы парнишка перебрался в Варшаву, гонясь за мечтой стать великим скульптором. Первое время он жил в нищете, не имея ни денег, ни крыши над головой, но талант проявил себя и вскоре Вальтара приняли в академию искусств. Он сразу же стал лучшим студентом на потоке, поразил профессионализмом как учащихся, так и преподавателей. На последнем курсе судьба свела его с великим мастером своего дела – Томашем Ригером. Он раскрыл талант молодого дарования и помог юноше крепко встать на ноги, но, к несчастью, вскоре скончался. Со временем Вальтер возглавил художественную школу, принадлежавшую его покровителю, но был не только директором, а также прекрасным педагогом.

Он оставил после себя огромное творческое наследие в виде десятков памятников, скульптур и статуэток по всей Европе. Но на тридцать четвертом году жизни бесследно исчез. Дверь кабинета обнаружили незапертой, личные вещи лежали на своих местах. Мастер словно испарился с лица земли. Единственная подсказка, которую удалось раздобыть людям, тогда связанным с ним – потрепанный конверт из США, штата Иллинойс, Чикаго. Имени отправителя было не разобрать. Судя по всему, бумага сильно промокла. Самого письма в конверте не было, так же как и получателя на своем рабочем месте.

Я до середины ночи просидела, изучая подробности жизни скульптора. К несчастью, так мало информации о нем сохранилось до наших дней. Время текло размеренно, не отклоняясь от прямой стези, с каждым мигом приближая рассвет нового дня. Для меня же все часы этого мира остановили свой непрерывный ход.

Я всегда обладала гипертрофированным воображением, способностью визуализировать образы, оживлять в фантазиях свои мечты, проигрывать ситуации настолько правдоподобно, что не отличить от реальности. Читая книги, я будто смотрела цветное кино с голливудским спецэффектами последнего поколения. Но то, что я испытала, пролистывая обнародованные факты биографии Вальтера Геренса, сжатые лишь в десятки сухих строк, не было похоже на бурю фантазии и искусную игру клеток мозга. Я вспоминала ускользнувшие от автора детали и подробности произошедшего. Мне казалось, что я наблюдаю со стороны, откуда-то из-за приоткрытой двери, за самым сакральным из действий – моментом создания шедевра.

Он одет в старые, потертые брюки песочного цвета, ткань загрубела, испачканная глиной, и застыла складками. Поношенная хлопчатобумажная рубашка, скорей бытового назначения, нежели парадного – выцветший и истощенный материал заляпан разводами масла, местами порван. Пуговицы расстегнуты до груди, на которой поблескивает цепочка с серебряным крестом. Рукава небрежно закатаны по локоть, а руки тем временем – творят историю.