И. Солвей - На краю ледяной пустыни. Сказание о Тенебризе

Ей стало страшно, что ребята подерутся.

– А мы не ругаемся, мы ставим точки над i, – напряжённо глядя на Рикки, сказал Артур.

– Какие точки? – Ида наконец поняла: она единственная не знает общего секрета. И заговорила быстро, сбивчиво, боясь передумать: – Ну, что замолчали? Давай, Артур, говори, что хотел сказать! Или нос не дорос, не посмеешь?

– А вот и посмею!

– Только попробуй! – процедил Рикки сквозь зубы.

Волосы Артура взмокли и прилипли к лицу. Ида видела, как он дрожит, сдерживается, чтобы не стучать зубами.

– Ну так и скажи, что ты думаешь! – наступала Ида.

Ну почему она одна в стороне от общей тайны?

– Оставь этого болтуна в покое! – посоветовала Стейна.

Сестра нервно выдула большой пузырь жвачки, и тот приклеился к её носу. Но никто не засмеялся. Артур напрягся, готовый дать стрекача, и выдал:

– Ты, Ида, знаешь, почему непохожа ни на кого из нас?

Рикки кинулся на него, но Артур ловко увернулся и скользнул в проём наружу. Рикки, промазав, свалился на Стейну. Срывающимся голосом Ида крикнула:

– Почему непохожа? – и полезла за Артуром.

– Потому что ты подкидыш! Ты чужая в нашей семье!

– Ну я тебе покажу, кто из нас подкидыш, заморыш ты змеиный! – крикнул Рикки.

– Вы же хотели правды! Так и получайте!

* * *

Рикки выполз наружу, девочки тоже. Братья бежали вокруг камня, увязая в сугробах. Ург с весёлым визгом мчался следом – собаке это казалось игрой. Непонятно было, что стряслось с Артуром, но он кричал, как заведённый:

– Подкидыш! Подкидыш! – словно с перепугу у него что-то замкнуло в голове.

Рикки рычал ему вслед:

– Замолчи! Не смей!

Тысячи вопросов обрушились на Иду. Откуда Артур знает? Где… почему… когда?.. Но сил хватило лишь растерянно повторять:

– Подкидыш? – словно забыла, что означает слово.

Она смотрела, как носятся братья, и не могла понять, что с ней происходит. Что чувствует? Страх? Смятение или облегчение, что тайна открылась? Значит, слова Артура были правдой? Чего боялась – случилось!

Снова повалил снег. Хлопья падали на лицо, таяли и смешивались со слёзами. А она думала о доме, о невезучей жизни, из которой навсегда ушла радость.

– Враки! – буркнула Миа. – Не слушай его!

А Стейна промолчала, будто язык проглотила. И её молчание было хуже признания Артура.

Мальчишки бегали и орали, пока Стейна не догадалась подставить каждому по очереди ловкую подножку. Артур бухнулся носом в снег и завопил:

– Я расскажу папе!

Стейна схватила его за руку, поднимая из сугроба, и зашептала горячо, захлёбываясь от злости:

– Ну, Артур, ты меня достал! Замолчи, или я тоже расскажу, что ты тут молол и как обзывался!

Крикнув Рикки, что не надо начинать вселенскую войну, Стейна замолчала и тревожно прислушалась. Остальные тоже притихли: в воздухе резко повисло напряжение, запахло озоном, как перед весенней грозой.

Небо словно ожило, качнулось над головами ребят, и оттуда хлынула неземная музыка – тягучая, как мёд. В ней рокотало штормовое море, свистели ветра и звенели клинки, раскалённые жаром битвы.

Музыкальная волна стёрла пелену с глаз ребят и обострила слух. Звуки и краски окружающего мира ошеломляли. Кажется, даже воздух стал другим, по-весеннему лёгким и упругим.

Не успела Ида сообразить, что к чему, как зимнее небо вспыхнуло. Несколько далёких звёзд приблизились, увеличились в размерах и открылись оконцами в другие миры. В одном окне Ида разглядела жерло вулкана, в другом – солнечный луг, а в третьем – берег моря. Ида насчитала девять оконцев, но последнее почему-то было закрытым.

Резкий ветер взвился над плато, закрутил снег, бросил его мокрые хлопья в лица ребятам.

– Противный ветер, что тебе надо? – пискнул Артур, отряхиваясь и прижимая к груди гриф.

Он выглядел таким несчастным, как будто весь мир ополчился против него.

– Ветер не наглый, а Звёздный! – ответил каркающий голос.

Он прозвучал со стороны Иды. Все испуганно уставились на нее. Она оглянулась, но за спиной никого не было.

– Вы что, думаете, я вас пугаю? – возмутилась Ида. – Совсем ничего не соображаете? Я же как бы не колдунья!

– А кто тебя знает? – заворчал Артур. – У тебя вид как у самой заправской ведьмы!

– Опять?! – рявкнул Рикки и метнул в него снежок.

– Хватит вам уже ругаться! – попросила Миа, а Стейна крикнула в небо:

– То, что вы Звёздный, не даёт вам право швыряться снегом в лицо! – и замолчала, сообразив, что читает нотации пустоте.

Голос продолжил:

– Не в том дело, друзья! Вы заметили пустяки вместо главного!

Снежинки в воздухе заискрились, вспыхнули яркими бликами. Ида сощурилась – такими ослепительными стали они вдруг!

– Что такое? – прошептала она в восхищении.

– Звёздная пыль!

Снежинки-искры складывались в причудливые узоры. Ребята следили за их танцем, когда у Иды перед глазами закружился замёрзший листик. Она поймала его одной рукой. Интересно, с какого он дерева? Что-то подсказало ей: на Земле таких деревьев нет.

Сначала лист был обыкновенным: тёмно-рыжим, с хрустальными прожилками замёрзшей воды. Но чем дольше девочка разглядывала его природные линии, тем больше деталей проступало сквозь них. Вот от краёв листа поднялись и расправились два острых и длинных, как сабли, крыла. А за ними распушился ржавого цвета широкий хвост, покрытый снежинками. Ида растерялась – как это вышло?

– Я одна вижу здесь как бы звериную морду? – дрожащим голосом спросила она и прикусила ноготь.

Рикки мягко отвёл её руку от лица.

– Я тоже вижу, успокойся. Вот здесь, в прожилках, два зелёных глаза…

Он склонился над её ладонью. Хотел коснуться существа пальцем, но тут закричал Артур:

– Ой, ребята, да тут же дракончик! Настоящий!

– Он замёрз! – проговорила Миа напряжённым голосом.

– Точно! И от него поднимается пар! – поддакнула Стейна.

– Не пар, а дым! – возразила шёпотом Ида, сдувая снежинки с ладоней. – И идёт он из пасти дракончика. Малыш приходит в себя!

Не успела она испугаться, как существо вздохнуло. Серебристые крылья затрепетали. Послышался низкий звук, словно провода загудели. Он расходился кругами, и вот Ида различила в нём слабое: «Спаси!»

От волнения она оцепенела. Понимала, что дракону нужна помощь, но не могла шевельнуться, как под гипнозом. Глаза пришёльца затянулись плёнкой, крылья опали, уменьшились, да и сам он почернел, как тронутый морозом осенний лист. Вот-вот исчезнет!