Василий Московский - Лунный Серп

Ворон закружился, скользнув в сторону, хлестнул клинком по кошачьей лапе с выпущенныи кривыми когтями, разорвавшими край его плаща. Кот зашипел, снова отскочил. И нападать больше не спешил. Он медленно шел, полукругом, не сводя ледяного сияющего взгляда с мара. Ворон отзеркаливал движения кота, так же шёл полукругом, переставляя ноги мягко, пружинисто, крутя мечом, чтобы рассеять внимание зверя.

– Неплохо, человек! – прозвучал мягкий бархатный голос кота.

Ворон удивился лишь на мгновение.

Но этого мгновения хватило, чтобы притупить его внимание. Кот пружинисто прыгнул. Ворон перекатился в сторону в самый последний момент. Вскочил на ноги. Кот метнулся к нему. Мар швырнул в него заклятие Покрова Мораны. Облако ледяной тьмы накрыло и окутало кота – тот недовольно зарычал, и движения его стали медленными и тяжелыми, будто чудовище увязло в трясине. Сейчас тварь освободится. Но этого времени Ворону хватит, чтобы как следует ударить. И мар ударил закружившись, сразворота, наискось. Кот попробовал увернуться, выскользнуть испод удара, но было уже поздно. Зачарованный клинок Ворона пропорол чудовищу бок. Кот зарычал от боли и ярости, потерял равновесие и рухнул на мерзлую землю. Ворон метнулся к коту, чтобы добить. Но тут произошло то, чего мар никак не ожидал. Тварь из последних сил вскочила и набросилась на Ворона, сбив его с ног. В самый последний момент Ворон прикрылся рукой, и мощные челюсти зверя сомкнулись на его предплечье. Клыки прокусили латные наручи, куртку, рубаху и плоть, скребнули по костям. Кот, на мгновение, замер в изумлении, почуяв не живую, теплую кровь, а ледяную, черную, тягучую жижу. Всего на мгновение. Но и этого мгновения хватило, чтобы Ворон схватил с пояса ритуальный кинжал и, зарядив его заклятием Пламени Сварожичей, ударил полыхнувшим клинком прямо в шею зверя.

Кот отскочил. Ворон не пронзил зверя пламенеющим клинком, но рассек ему плоть, а пламенная сила богов жгучим ядом растеклась по телу твари. Кот мотал головой, шатался, как пьяный мужик, неуклюже переставляя ноги, яростно рычал. А потом мешковато рухнул наземь и затих, тяжело дыша.

– Вот и все, – пробормотал Ворон. Мар подобрал меч и направился к бьющемуся в судорогах чудовищу.

– Стой, подожди! – вдруг, пробормотал кот, когда Ворон встал над ним. – Не то чудовище убиваешь, слуга Хранительницы!

Ворон остановился. Не в первый раз он встречает чудовище, которое говорит по-человечески. Но чтобы йольский кот разговаривал – этого он не помнил.

– И почему же? – холодно спросил Ворон, запрятав изумление куда подальше. – Скажешь еще, что не ты убил ярлова сына?

Кот кашлянул, и Ворон готов был поклясться, что он усмехнулся:

– Убил его я и ничуть не жалею! Он заслужил этого. Заслужил тем, что сделал моим друзьям.

Ворон нахмурился:

– Друзьям?

За спиной он услышал шум. Топот множества ног и лязг железа.

Обернулся он в тот самый момент, когда в воздухе свистнули арбалетные болты.

– Я должен был догадаться. – Ворон даже отбивать летящие в него болты не стал. Удар заставил его слегка пошатнуться. Из груди и живота торчало три бельта.

Ворон вздохнул, и на глазах у онемевших и остолбеневших от ужаса селян, вытащил их из ран и отшвырнул в сторону.

Какого-то паренька, явно из работников бонда, затрясло. Сам бонд Свен Гудмундсон, хоть и смотрел с расширенными от ужаса глазами, но, к чести своей, пытался сохранить достоинство и спокойствие.

– Демон! Тролль! – раздалось из толпы.

– Нет, всего лишь слуга, исполняющий волю своей госпожи, – ответил Ворон.

– Сжечь выродка! – четверо дюжих молодцев с вилами двинулись на Ворона.

– А ну, стоять! – Ворон швырнул в них Покров Мораны, и парни дружно взвыли, когда их накрыла клубящаяся ледяная мгла. Двинув рукой так, будто он сбрасывал ткань, покрывавшую старый сундук, Ворон снял проклятие с парней, те, будто подкошенные, рухнули наземь и, всхлипывая, поползли назад, за спины людей. Люди же, хоть и смотрели со злобой, шумели, но явно боялись лезть. Страх отражался в направленных на него взорах, сверкающих в отблеске пламени факелов. Страх слышался в их выкриках.

– Тише! – Возвысил голос бонд. И обратился к Ворону: – Мы не собираемся проливать кровь. Но и защитника нашего в обиду не дадим. Если хочешь откуп – дадим какой пожелаешь. Я не знаю, какие силы повинуются тебе, колдун, но, знай, вздумаешь идти к ярлу – на куски изрубим.

– Может, хотя бы, объясните, что происходит? – раздраженно спросил Ворон, – А потом уже откупаться и рубить на куски будете?

Бонд и его слуга-привратник переглянулись. Толпа затихла. Только откуда-то из-за спин доносились судорожные всхлипы тех, кто отведал Покрова Мораны.

– Ну что ж, слушай, – сказал бонд. – Харальд, сын ярла, повадился к нам и в деревню ездить. Когда он не был в походах, то на нас удаль свою показывал. Он, и дружки его брали, что хотели, и вели себя с нами, как хотели. Отец его, ярл Хольгер, приходится кровным братом отцу нашего молодого короля – тот спас ему жизнь в землях Эмер-Лоррен, и молодой король ради него на все готов. А кто мы, чтобы перечить самому королю? Так мы и терпели. И то, что брали у нас, что хотели. И то, что сыновей наших били, просто потому что могли. И то, что дома наши крушили, а нас, стариков, за бороды ради смеха оттаскать могли. И то, что дочерей наших насиловали когда хотели!

Ворон молчал. Тяжело ему было слушать такие речи. Ведь от них поднималось с самых темных глубин его замерзшей души все то, чего бы он навсегда хотел забыть.

– Я больше не мог спокойно смотреть в глаза жены и дочери! – продолжал бонд. – И, когда в очередной раз моя Гудрун вернулась в разорванном платье, трясущаяся, вся в слезах, я не выдержал.

Бонд стиснул зубы и, успокоившись, продолжал:

– Когда-то давно, когда я сам помирал с голоду, я приютил котенка, который пришел ко мне в хижину под самый Йоль.

Ну конечно! Вот что за котенок лежал на коленях у бондовой дочери! И, ведь, только сейчас Ворон вспомнил, что зверек ни капельки Ворона не боялся. Не шипел, не дичился.

– Этот же котенок спас меня от своры людоедов, которые потом наведались ко мне. – Продолжал Свен Гудмундсон. – Потом он мне клад помог отыскать. И так мы и подружились. Я, мои домочадцы и жители Стылого Ручья, время от времени приносим ему дары, позволяем греться у наших очагов, а он защищает нас. Вот и сейчас…я попросил у него защиты от Харальда и его дружков. И долго уговаривать его не пришлось.

Бонд замолчал.

– Никто не помог нам, – продолжал он. – Ярл души в своем сыне не чает. Король не захотел бы даже из-за какого-то бонда ссориться с лучшим мечом Донархейма и терять одного из самых свирепых своих бойцов. Харальд-то не последним в дружине был! Вот и у кого мне было просить заступничества?