Мария Вилонова - Дети Нитей. Великие Дома

– Здравствуйте? – Спустя несколько минут открыла молодая женщина.

Скользнув взглядом по моим глазам, она нервно сглотнула и проверила длинную цепочку, удерживающую дверь, словно опасалась, что я сейчас ворвусь в дом силой.

– Вы к кому? – Недоверчиво уточнила она, глядя на меня исподлобья.

Собственно, ничего больше, кроме ее пронзительно-синих глаз и лезущей в лицо пряди волнистых черных волос я не видел – она предпочитала прятаться от меня за дверью.

– Я бы хотел увидеть господина Алу-Ша, – максимально спокойно произнес я.

Я чувствовал ее страх, и этот страх мне очень не нравился.

– Зачем он вам? – Женщина прищурилась, напряженно вглядываясь мне в глаза.

– Я его приятель. – Я успокаивающе улыбнулся, прекрасно понимая, что это не подействует, но Нити ее эмоций я трогать не хотел, зная, что сделаю только хуже. – Мы путешествовали вместе, и он приглашал в гости, если буду у вас в Мирте.

Она тяжело, недоверчиво вздохнула, чуть прикрыла дверь и крикнула внутрь дома:

– Папа! Тут твой знакомый!

А после не спускала с меня взгляда испуганных глаз, пока не подошел Алу-Ша.

Суулед насторожено выглянул через ту узенькую щелочку, которую оставила женщина для разговора со мной. Опознав внезапного гостя, он радостно заулыбался, сорвал с двери цепочку и втянул меня внутрь за руку:

– Алво! – Он крепко меня обнял и внимательно, тепло оглядел. – Какими ветрами к нам?

– Сам звал, – я пожал плечами и с радостной улыбкой добавил: – Рад тебя видеть.

Женщина, убедившись, что я не настолько опасен, как она предполагала, поспешила на кухню, чтобы встретить гостя по-сууледски: горячим кофе в расписных фарфоровых чашках и свежими фруктами с медовыми пирожными. Теперь я заметил ее круглый живот. Бездна, девчонке рожать через пару месяцев, а она настолько боится серионцев. Ее страх, почти животный ужас, я ощущал и теперь, но не мог понять, откуда он вообще взялся. Дети Алу-Ша должны были родиться уже тут, в Мирте. В них не может быть этого.

– Пойдем во двор, – позвал суулед, распахивая стеклянную дверь в конце коридора.

Мы вышли на террасу в маленьком ухоженном садике. Я улыбнулся, рассматривая увитые плющом колоны покатой крыши, хаотично понатыканные по периметру ягодные кусты и цветник у границы площадки, рядом с деревянным столиком и несколькими мягкими креслами.

– Уютное место, – оценил я.

– Это почти мой второй кабинет, – довольно заметил Алу-Ша. – Люблю здесь сидеть. Нити тут какие-то особенные…

Женщина вынесла нам поднос с угощением. Даже если бы я не видел, как мелко трясутся ее руки, тот ужас, что от нее исходил, я бы точно пропустить не мог. Стараясь не встречаться со мной взглядом, она поставила еду и на стол и очень быстро ушла.

– Дочка? – уточнил я у сууледа, краем глаза следя за ее головой в окне.

Она явно предпочитала не спускать с меня взгляда, опасаясь за Алу-Ша.

– Жена сына. – Торговец тяжело вздохнул. – Ты прости, она вас, серионцев, до смерти боится.

Я коротко усмехнулся и прикрыл глаза. Спасибо, я заметил.

– Девчонке рожать скоро, а она дурью мается, – раздраженно бросил Алу-Ша. – Сама или повитуху ей подавай из деревни, лишь бы не нормальный врач… Извини, накипело. – Он снова тяжело вздохнул. – Волнуюсь я за нее… И от серионцев-то не все выходят…

Ну явно почаще, чем от повитух. Еще, говорят, и с живыми детьми.

– Позови ее, – попросил я. – Думаю, я смогу помочь.

Он несколько секунд меня напряженно разглядывал, затем коротко кивнул и махнул рукой, подзывая женщину к нам.

Она вышла и замерла на пороге с низко опущенной головой. От ее эмоций мне становилось настолько не по себе, что я прикладывал максимум усилий, чтобы просто говорить спокойно и ласково:

– Эй, мы так и не познакомились. Меня зовут Алво, а тебя?

– Ай-Ла, – нехотя отозвалась она сквозь плотно сжатые зубы.

Бездна, очень плохо.

– Значит, твои родители маги? – Мягко спросил я, очень надеясь услышать отрицательный ответ.

– Дядя. – Все так же сквозь зубы процедила Ай-Ла. – Он дал мне новое имя.

Кажется, мироздание сейчас очень отчетливо мне намекнуло, что свои желания следует формулировать четче. Она еще и сирота… Мне хотелось зарычать. Я глубоко вздохнул и с самой доброй интонацией, на которую был способен, попросил:

– Ай-Ла, дай мне, пожалуйста, руку.

Она отступила на шаг и резко мотнула головой. Я бросил короткий взгляд на Алу-Ша, призывая помощь.

– Дочка, сделай, как он просит. – Суулед вздохнул. – Я его знаю, он хочет помочь.

Она молча застыла на месте.

– Это не повредит ни тебе, ни твоему сыну, – я улыбнулся. – Я просто кое-что проверю. Я врач, из Сериона.

А еще боевой маг Разума. Но вот про это-то, как раз, тебе знать не следует, в принципе.

Она подняла на меня глаза, и впервые за все время я почувствовал кроме страха еще и любопытство. Она хотела больше знать о своем ребенке – настолько хотела, что отступил даже этот животный ужас.

– Сыну? – переспросила Ай-Ла, прикусив губу. – Вы уверены?

Я мягко улыбнулся. Конечно, нет, но врать я ей не хотел. Как и не хотел, чтобы страх в ней вновь победил любопытство.

Ай-Ла медленно, неуверенно подошла ближе и протянула дрожащую ладонь, напряженная, готовая в любой момент бежать и спасаться. Я, крепко стиснув зубы, начал искать нужное воспоминание, оттуда еще, из детства. Из ее детства на севере Сууледа.

И, очень быстро найдя нужный фрагмент, теперь смотрел глазами маленькой девочки, спрятавшейся в амбаре, как маг Разума, сжимая кулак, в котором наверняка Нити, просто она не может их уловить, заставляет упасть на колени мага-отступника, ее дядю. Она не слышит, что говорит офицер, не видит, как смотрит на него пленник, ведь маг стоит к ней спиной. Но видит широкий, полный ярости и злобы удар кулаком в челюсть обезоруженного противника, потом еще один и еще. Раз за разом, поднимая пленника узором Нитей, офицер с особым наслаждением, даже не скрывая его, избивает ренегата. После чего, сплетая совсем новый узор, заставляет мага изогнуться от боли с таким громким и отчаянным криком, что его слышит уже и девочка. Ренегат, сотрясаясь от конвульсий, замертво падает на землю. Офицер, коротко сплюнув, уходит вместе со своим отрядом. Остальных девочка не видит, как не видит она и мальчишки всего на три года ее старше, четырнадцатилетнего будущего капитана специального отряда боевых магов, наблюдавшего тогда эту казнь вместе с ней. Только со стороны солдат, только слышавшего слова офицера и видевшего нахальную, злобную улыбку мага, уверенного, что ему ничего не будет, уверенного, что его просто пытаются запугать. Заметившего, как эта ухмылка меняется на ужас при словах офицера. И той ненависти в глазах, с которой мальчишка смотрит на мертвеца, она тоже не видит.