Надежда Черпинская - Единственное желание. Книга пятая

Вместо того чтобы послушать, Риланн обхватила его руками ещё крепче, осыпая короткими поцелуями лицо и, всхлипывая, шептала скороговоркой:

– Бедный мой, бедный! Пойдём со мной! Слышишь? Тебе это сейчас надо! Ты же будто каменный, будто неживой… Всё мне расскажешь, поплачешься! Я тебя утешу, милый мой. Хоть на часок про беду свою забудешь…

– Риланн, перестань! – Ворон с трудом расцепил её пальцы. – Я не могу так! Неужели не ясно? Уходи! Пожалуйста… Не до тебя мне сейчас. Прости!

– Я же хотела как лучше… – тяжело вздохнула та.

– Знаю, – кивнул вифриец. – Ты прости меня! Не обижайся, хорошо? Уходи!

Она медленно побрела прочь по коридору. Эливерт, не дождавшись пока она свернёт на лестницу, затворил дверь, сел на край кровати и сжал маленькую ладошку спящей девочки. Мучительная гримаса искажала время от времени хорошенькие черты её лица. Ворон нежно гладил её крохотные пальчики. Он знал, что она видит сейчас во сне…

Несколько дней назад…

Нож отлетел в одну сторону, Вириян в другую. Коротышка с красным лицом подтащил её вверх за волосы, ударил в разбитое лицо, отшвырнув к подельнику. Верзила заломил руку несчастной, грубо стиснув в своей лапе пышную грудь.

– Давай, ищи малую! – нетерпеливо бросил герсвальдец. – А я пока потешусь тут немного…

– Тебе убить велено, а не дружка своего ублажать! – сердито отозвался краснолицый, заглядывая под стол, за кресло, в печь.

– Одно другому не мешает, – похотливо облизнулся верзила. – Тебе жалко, что ли? Глянь, краля какая!

Северянин отбросил её на стол, прижав одной рукой за горло, попытался задрать платье. Но Вириян отчаянно забилась. Под руку попалась какая-то крынка, хозяйка дома вцепилась в неё и с силой обрушила на тёмную голову насильника. Верзила с матерной руганью отлетел, затряс косматой башкой. Вириян вскочила, бросаясь к выходу.

Но у самого порога на пути её возник тот приземистый, с красной мордой. Поймал беглянку в свои объятия. И Вириян, вскрикнув, отшатнулась. А тот шагнул ближе, обхватив за талию, взмахнул рукой ещё раз коротко и резко. И девушка осела медленно на пол.

Высокий подскочил, поднял её с пола.

– Гад! – долговязый в сердцах швырнул обмякшее тело на большой обеденный стол. – Ты же её прирезал!

– Я затем и пришёл, – откликнулся его подельник, вытирая окровавленный нож о белоснежное полотенце. – И тебе советую не забывать, за что тебе золотишко отсыпали. Тебя зачем сюда отправили? А? Или ты хочешь дождаться, пока хозяин вернётся? Он тебя враз рядом с жёнушкой своей уложит.

– Они же чудище ловят… – угрюмо напомнил герсвальдец.

– А ты девку ищи! – рявкнул краснолицый, утирая со лба пот. – Нам за двоих уплачено…

– Чего её искать? – верзила огляделся. – Тут где-то, в доме, затихарилась. Давай запалим всё, и готово! Искать не придётся. Всё одно – сгинет…

– А ты – голова! – восхищённо поддержал идею коротышка.

Этой ночью…

Горестный надрывный крик взорвал застывшую предрассветную тишину. Граю вскочила, тут же скатываясь в безудержные рыдания. Эл поймал её в объятия, прижал к груди, закачал, приговаривая нежно:

– Тише, тише, птаха моя! Я с тобой. Это сон, это сон… Тише!

Она жалась к нему, как слепой кутёнок. А перед глазами Ворона невольно вставала совсем другая картина…

Несколько дней назад…

Выманить проклятую тварь так и не вышло, несмотря на все старания. Эливерт начал всерьёз подозревать, что безызвестная нечисть намного сообразительнее, чем ему показалось во время их короткой схватки. Он обернулся сказать об этом Орлеху, но замер с открытым ртом.

На сердце стало как-то нехорошо от тёмного предчувствия. Широкая полоса чёрного дыма расползалась по утреннему небу. Как раз в той стороне, где их дом.

«Это ещё ничего не значит!» – уверил себя Ворон, но сердце уже забилось испуганно. Он нутром чувствовал – случилась беда. Ничего не объясняя, Эл со всех ног бросился к дому. Разглядев дымный столб в небе, следом кинулись почти все охотники за киримским чудищем.

Улочка, ведущая к дому, вдруг показалась бесконечно длинной, а ещё на удивление узкой. Сюда стекался, кажется, весь Сальвар. Кто-то кричал про пожар и воду, кто-то уже бежал с вёдрами к озеру. Народ расступился как-то совсем внезапно, и Эл застыл, будто его мгновенно паралич разбил.

Отчего-то сначала бросился в глаза белобрысый толстый мальчишка, которого они спасли вчера. Юран стоял на обочине и громко ревел, так что уши закладывало. И только потом до Ворона дошло, что огненное зарево, рвущееся в небеса, это его собственный дом. Дом, где он поутру оставил жену и дочь.

Пламя охватило уже все стены и крышу, полыхал даже забор, занимались и кусты в палисаднике. Тушить слишком поздно. Сбежавшиеся на пожар соседи сейчас пытались не пустить бесновавшуюся стихию дальше, дабы весь город не погорел.

Эливерт, очнувшись, пробежался по толпе затравленным взглядом. Он с отчаянной надеждой выискивал те единственные, родные лица, но люди лишь смотрели сочувственно или вовсе опускали голову под его пронзительным взглядом.

Да как же так? Ведь белый день на дворе! Они не спали. Они должны были выскочить, прежде чем занялось всё!

– Гра-а-а-ю! – истошно завопил белобрысый мальчуган.

И тут Эл прозрел. Ворон увидел, что дверь в дом подпёрта огромной круглой плахой, на которой он обычно рубил дрова. И вот тогда он всё понял. И бросился к крыльцу…

Далеко убежать не вышло. Орлех накинулся на спину, повалил его на землю, прижимая всем телом, потому что вифриец с неистовым усердием скидывал приятеля.

– Поздно! – торговец встряхнул бывшего атамана за плечи, рявкнул в лицо: – Поздно! Слышишь меня, слышишь? Куда ты собрался, дурак? Ты уже их не спасёшь. Сгоришь…

Эливерт поднялся, в недоумении глядя на смуглого торговца, на тех, кто стоял позади, на рыжее зарево. Жар даже на расстоянии обжигал. И сердце его сейчас полыхало таким же испепеляющим всё огнём.

– Поздно… – тяжело обронил Орлех ещё раз.

И тогда Ворон взвыл мучительно – необузданная дикая сила вырвалась со дна души. Он отшвырнул вцепившегося в него приятеля и бросился в огонь.

– Стой! – успел заорать ялиолец.

Толпа испуганно ахнула. Эливерт проскочил сквозь завесу пламени, одним пинком отшвырнул прочь огромное бревно, подпиравшее дверь, рванул полыхавшую ручку и исчез в чреве горящего дома.

Волосы трещали на голове. Каждый вдох адской болью разрывал грудь. Глаза резало так, что он почти ничего не различал. Со всех сторон, словно щупальца ненасытного чудовища, до него пытались дотянуться хищные языки огня.

Эливерт влетел в кухню и согнулся пополам от боли. Словно ударили резко под дых.