Итиль Анвар - Расскажи еще…

– Лишь бы успели. Лишь бы, лишь бы, – причитал Люк, держа в руках желтые резиновые перчатки.

Хилл мигом нашел ключи от внедорожника Марии и машина, пыля всеми четырьмя колесами, умчалась в сторону города.

В доме наступила тишина. Повсюду были разбросаны вещи и раскрыты шкафы. Пол был усеян ровным слоем макулатуры. Это Люк вывернул и вытряхнул все, что смог открыть.

Прибрав немного беспорядок Люк поднялся на верх к старику. Алаиз лежал в постели, неподвижно глядя в потолок.

– Все в порядке дедушка? – Спросил для проформы Люк. – Папа порезал руку и Хилл увез его в больницу. Тут не далеко, скоро вернутся! – ему хотелось с кем-нибудь поговорить.

Он подошел ближе и сел на кровать спиной к дедуле. Люк накрыл своей ладонью кисть старика и не навязчиво проверил пульс.

– Ты еще живой, дедуля. Это радует. А вот у отца порез очень глубокий, не повезло ему, – тихо и грустно шептал Люк.

– Хол Прайс? – дед повернул и резко схватил внука за руку, тараща свои больные глаза. – Ты чего делаешь тут? Где Виктория?

– Я не Хол, я Люк Прайс, дедушка, – паренек подскочил от неожиданности с кровати, но не смог далеко отскочить. Кисть Голда как железный капкан, хоть и старый и уже давно ржавый, но все же держала его руку.

– Да! А так похож на Хола, – старый Алаиз на пару секунд задумался, а потом ослабил хватку. – А ты мне не принесешь воды!? В горле пересохло.

– Хорошо, – ответил Люк потирая запястье. Он был сильно удивлен таким поведением старика.

– А я тебе потом, что-то расскажу. Но пусть это останется нашем секретом, – Алаиз снова откинулся на подушку.

***

Автомобиль подскакивал на каждой кочке и бился колесами о каждую ухабину, Хилл гнал на грани между безумием и здравым смыслом. Скорость на поворотах иногда была не меньше, чем по прямой, но приземистый внедорожник Марии уверенно вписывался в трассу, оставляя за собой лишь пыль. Холоф сидел на заднем сидении и держался за руку, обняв спинку переднего кресла. Он молчал, полностью доверившись сыну. Боль в руке прошла уже давно, о ране напоминало только большое красное пятно, пачкающие кремовую кожу обивки салона. Холоф не боялся женщин и их гнева, и в жизни не мог подумать, что когда-то ему придется виновато смотреть в лицо одной из них и вымаливать прощение. Мысль о порезе потеряла смысл, когда он представил себе разговор с Марией, если он конечно, выживет сегодня. Силы в руках пропадали, голова начинала кивать и биться о подголовник. Сознание покидало его. Хилл позвонил по дороге в больницу, когда машина выскочила на трассу.

Он успел привести отца во время. Местный хирург, доктор Октавио быстро остановил кровь, заштопал порез и наложил повязку. Даже пришлось влить немного чужой крови.

– Ох, вам повезло. Хотя порез глубокий и рана получилась рванная, но сухожилья целые. Быстро заживет, Хол. Главное не шевели рукой какое-то время, а то швы разойдутся. И повязку меняй раз в день, – предупредил доктор.

– Хорошо доктор, я прослежу, – подтвердил Хилл, в отличии от отца внимательно слушавший доктора.

– И хорошо, что дети были рядом. А то до больницы бы не дотянул, – доктор подмигнул Холофу. – Быстро гнал, наверное, Хилл?

– Да еле плелся, машина не так, – скромно ответил парень. – Вы бы видели, какой у меня сосед взял «аппарат»…

– Так, хватит брехать, – вмешался отец. – Пойди-ка, узнай, успел ли позвонить твой брат матери. Давай-ка, трепло, иди уже. Сосед у него «аппараты» покупает!

– Понял, – грустно ответил сын. – Будет сделано.

Хилл вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

– Долго еще мне тут лежать, Октавио? – нахмурился Хол.

– День…

– Ну, хорошо.

– И ночь! – Доктор поднял указательный палец. – Завтра поедешь домой. Я скажу твоему сыну, что может забрать тебя с утра.

– Да, твою же… Какого… – Холоф нецензурно выругался. Да, так что доктор заткнул демонстративно уши. – Это я не тебе, – пояснил пациент. – Ты, доктор – молодец. Я вообще, про ситуацию в целом.

– Ну, ясно. Спасибо, – доктор открыл дверь и вышел. Холоф остался один в кабинете, полулежа на откинутой спинке больничного кресла.

***

Виктория умудрилась проехать поворот к домику. Мысли о прошлом копошились у нее в голове, возникая все более и более ясными воспоминаниями.

– Виктория, а куда мы едем? – Тихо спросила Мария.

– Черт, проехали! – очнулась сестра.

– Проехала, – пояснила Мария.

– Да, да. Снова я виновата, – она крутила руль, пытаясь развернуться. Машина послушно совершила маневр и тихо посвистывая, покатилась вниз по склону.

– Вот. Вот этот поворот.

– Знаю, Мари. Я просто задумалась, вот и проскочила его. Не надо из этого делать трагедию.

– Я и не делаю.

– Нет, делаешь.

– Сейчас-то я уже взрослая, – вмешалась Лара в детскую перебранку взрослых людей. – А вот скажи, мама. Когда я была маленькая, я у вас с папой просила братика или сестренку?

– Почему ты спрашиваешь? – отвлеклась Мария.

– Так ведь понятно почему спрашивает, – ответила Виктория, по очереди указывая пальцем то на себя то на Марию. – Она тонко высмеивает наши отношения.

– А. Ну, если ты переживаешь, что у тебя была бы такая же сестра как твоя тетя Виктория, так не переживай. Это только старшие сестры такие… – она замешкалась подбирая эпитет для сестры. – Ну, знаешь, вот такие, – она поджала губы и скорчила гримасу.

К тому времени машина подъехала к забору, за которым и был «дачный» домик с родственниками Алаиз. Младшая сестра Голда, Аими Алаиз была одной из жильцов, которая сегодня осталась дома одна. А вот ее муж и маленькая внучка пошли на прогулку по лесу. Дети Аими оставляли своих отпрысков на лето бабушки и дедушки, а сами отправлялись в отпуск на склоны горнолыжных курортов или в дебри восточных стран.

Услышав звук приближающейся машины, Аими тотчас же поспешила встретить гостей.

– Будто дежавю, – тихо пробубнила Мария под нос, когда увидела на пороге в тени козырька высокий женский силуэт.

– Ага. Это ты в старости, – поняв о чем идет речь, Виктория опередила сестру язвительной речью.

– Невыносимая.

– Да обе вы оказывается, невыносимые, – Лара открыла дверь и выскочила из машины.

Аими вряд ли помнила давно уже повзрослевшую малютку Лару. Но старческая дальнозоркость позволила ей разглядеть в девочке знакомую походку ее племянницы Марии.

– Ты ее дочь!? – громко прозвучал голос бабушки с порога. Он показался Ларе до боли знакомым, она его слышала последних два дня.

– Ее. Я Лара, – девочка протянула руку женщине, поняв о ком говорит Аими.

Без лишних слов эта внешне суровая на вид женщина схватила крепко девичью ладонь и без лишних прелюдий подтянула ее к себе, заключив в объятия. Лара успела только глубоко вздохнуть перед этим и уповать на бабушкину осмотрительность.