Михаил Смолин - Чародейка. Часть первая

Дворец обладает своими чарами. Как мы на него глядим? А никак. Он нам не интересен, но мешает вам ― людям. Многим от него нет спасения в вашем Несуразном мире. Извини меня, обаяшка, но ваш мир мы называем именно так. К сожалению, наверно, поэтому без дворцовых чар в нём и не прожить. Видишь, как всё запутано, но мы поможем тебе во всём разобраться. Ворвардов мы не боимся, а над притворными можно смеяться и сожалеть им, но и они как сказочные существа нас тоже не волнуют. Они живут во Дворце для того, чтобы Дворец не пустовал…

Никакой особой угрозы ворварды и тем более притворные нам не несут, но их недооценивать нельзя. А Егибиха опасна, она запросто уничтожит любого из твоих друзей: на это у неё сил и ума достаточно, ― Горыня закончила монолог, сделала передышку и продолжила: ― А теперь о том, почему ты попала сюда. Ты попала сюда потому, что у нас случилось несчастье.

– Несчастье?

– Да, так уж получилось. Какое это несчастье, я тебе сказать сейчас не могу. Мы вынуждены держать всё в строгом секрете. Ты узнаешь это после учёбы, в определённое время и в определённом месте, если у нас с тобой всё получится, и если я буду уверена в успехе, но то, что ты должна будешь нам помочь, об этом я обязана предупредить уже сейчас. В данный момент у тебя есть время всё обдумать и осмыслить, но когда придёт час и всё будет готово, думать мы тебе не дадим, ― Горыня усмехнулась, наблюдая за испуганно-внимательным выражением лица Хитры. ― Некогда будет…

– Нетушки, Горыня, я сюда не для того добиралась, чтобы к маме и папе проситься. Да, я уже по дому скучаю… но ничего.… Так это я из-за Егибихи должна накидку носить и кикиморой претворяться.

– Да, шпионов у неё достаточно и если она узнает, что ты у нас в питомнике, меры примет: надо догадываться, какие. Поэтому, чтобы не бояться её и уметь противостоять дворцовым чарам, тебе надо, сначала как можно больше впитать нашего волшебства, и тогда я разрешу тебе накидку-надевашку обратно Козыле отдать.

– И когда я начну впитывать волшебство?

– А это с тобой происходит с того момента, как ты вошла в нашу Пещеру. И ещё запомни, на будущее, чародейки вопросов не задают: сами догадываются. Наш сказочный мир полон диковин. Он большой. Тебе трудно представить его размеры. У него свои беды и свои победы, подобные вашим, поскольку наши миры очень близки и как видишь, соприкасаются.

– Всё-таки, Егибиха, она кто – великая ведьма?

– Бесспорно, по отношению к тебе. Егибиха одна из ведьм, чьё влияние на ваш мир огромно. Но вот для меня она не ведьма… У неё много титулов ― она их любит ― Магистр Смерти, Владычица Агрессии и Эгоистичных Покоев, Хозяйка Равнодуший и Безразличий, Власть Духовной Пустоты. Это что-то тебе сказало? Разумеется, было бы справедливо, если бы мы с ней жили в различных мирах и, желательно, не параллельных. С одной стороны для того, что творит Егибиха, вовсе не надо быть ни чародеем, ни ведьмой, ни другим сказочным существом. С другой стороны, себя она так никогда не назовёт и предпочтёт другое слово ― волшебница.

– Ни чё себе. Кроме того, что она могущественная, значит она ещё и хитрая?

– И хитрости разные бывают, обаяшка. С разными векторами. В её мире неправильный вектор.

– Я поняла.

– Тогда, можете идти. Через два дня ты вернёшься в мурью и ляжешь в гроб.

– В какой гроб?

– Вон в тот, ― Горыня указала на каменную домовину: ― Не пугайся. Мне надо познакомить тебя с темнотой, а этом помещении абсолютно темно.

Прохаживаясь, Горыня разговаривала с Хитрой, а Растатут сидел в вертящемся кресле, вырезанным из глыбы гематита. Ножка кресла представляла собой одну массивную кошачью лапу. Создавая яркий контраст, белоснежная мягкая подстилка свешивалась со спинки и с краёв сиденья. Бесёнок сидел в позе, похожей на позу мальчика, вытаскивающего занозу, и пилочкой дня ногтей подравнивал раздвоенное копытце, выглядывающее из штанины. Его чобот на высокой подошве валялся на полу.

– Не буду вас больше задерживать. Вижу, вы куда-то собрались? ― Подвела черту Горыня: ― Растатут, перестань. Ты и так у нас красивый.

– Быть можно дельным притоманом и думать о красе копыт, ― перефразировал Анчутка, бросил пилочку на столик и сладко потянулся: ― Жар костей не ломит. Настоящая жизнь начинается с огня.

– Растатут обещал мне показать настоящий огонь, ― ответила Хитра продолжая подозрительно глядеть на гробы, из тёмной горной породы. Их крышки украшали кустики ягод, крест-накрест пересекающиеся линии, завитушки и прочие символы древнего орнамента. Неприятное ощущение, связанное с атрибутами смерти остановилось рядом, но и оно же подсказывало, что это, та самая нехоженая тропочка. На неё надо свернуть и идти, чтобы увидеть сказочное и загадочное.

– Я жду тебя, ― добавила Горыня. ― Так надо, чтобы ты подтвердила своё окончательное решение.

– Слушаюсь! ― Пятки вместе, носки врозь, руки по швам, по-мальчишечьи смело выкрикнула Хитра. Развернулась на месте и в сопровождении выдумщика исчезла в раздвижных скалах.

В конце нижней штольни они нашли лаз и углубились в кривые коридоры, о каких мечтает любой, а не только самый фанатичный спелеолог. Здесь Растатут впервые показал Хитре, что такое светляк. В руках ребят загорелись огоньки. Огонь не обжигал кожу. Хитра перевернула ладонь и с интересом наблюдала за своим светляком. Языки холодного пламени свободно полыхали вниз и ярко освещали пытающееся скрыться в темноте пространство.

– Нам это как-то болело-ехало, ― раздался из глубины пещеры голос чёрной силы, питающей слабость к огню. ― Мы в темноте видим. А вот вам, людям, это надо знать. И ещё, что хорошо ― светляк темноту не пугает. К слову сказать, что такое свет без темноты, да ничего, пустое место. Свет познаётся в сравнении с темнотой, а темнота без света ― это темнотааа! Не надо ни с чем сравнивать. Темнотааа! Темнотааа!

Хитре почудилось, что она уже лежит в гробу и густая темень прикасается к ней, ощупывает её, пробует на зуб, чтобы понять, кто она такая, из чего состоит. Ну как, не боишься меня, как бы спрашивала она.

Повторяющиеся двести раз зигзаги привели ребят к глубокой подземной расщелине. Освещая перед собой дорогу, Хитра вошла в узкий проход. Скалы, как декором разукрашенные кристаллами, наплывами, друзами, вкраплениями выступали из темноты и нехотя расступались перед ней.

Впереди вспыхнул светляк Растатута, и он закричал:

– Иди ко мне!

Хитра поднырнула под зубастый карниз и, пригнув голову, боясь задеть макушкой острые выступы, пошла на зов. Всюду торчали, переливались в отблесках светляка разноцветные, драгоценные камни. Они отвлекали внимание. Ей захотелось задержаться, постоять и осмотреть скрывающиеся в темноте богатства, но голос Растатута торопил.