Лев Соловьев - Выбор

Марфа метнулась ему навстречу и, имитируя неожиданное появление, воткнулась лицом в живот высоченному волхву.

Везнич – всегда занятый природой и своим местом в ней – редко обращал внимание на девушек, но Марфа показалась ему особенной. Ворвавшаяся с тревожным шумом, волнующаяся за здоровье своего отца, слегка растрепанная, она внесла за собой в сумрачную комнату боярского терема ветер, запах леса, солнечные лучи, ослепительно вспыхнувшие в широко раскрытой двери, – и сумасшедшую энергетику, пронзившую душу волхва.

Везничу захотелось, чтобы Асмуд не выздоровел никогда и он лечил бы его вечно, находясь рядом с этим сгустком солнечной энергии. Волхв сделал все, чтобы посещать этот дом как можно дольше.

Марфа провожала и встречала лекаря каждый день и, разговаривая с ним по дороге, все больше восхищалась мудростью этого еще не старого человека, его спокойствием и уверенностью.

Во время одной из таких прогулок она быстро поцеловала его и стремглав умчалась домой…

Место, где это произошло, стало символом их любви.

Скорее всего, Везнич и сейчас ждет ее под старым развесистым дубом, недалеко от берега реки.

Святослав вывалился из пропахшего винными парами и человеческими телами трактира в ночную темноту.

Свежий воздух лизнул разгоряченное лицо, проникая в хмельную голову вместе с шумным глубоким вдохом.

Из раскрытой двери питейного заведения раздался недовольный голос Икмора, не желавшего расставаться с закадычным другом.

Святослав раздраженно махнул рукой, не поворачиваясь, выпрямил спину, стараясь не шататься, и побрел в направлении дворца Ольги. Он тряс головой в надежде прогнать хмель. Ему было неловко показываться на глаза любимой Малуши в таком состоянии. Но чаще всего именно так и происходило. Когда Святослав был трезв, он мог контролировать свои желания и сдерживать свои порывы, но стоило хмелю затуманить сознание – ноги сами несли к той, без которой не было жизни.

Ворота княжеского дворца оказались закрытыми.

Святослав наморщил нос, выражая недовольство. На языке вертелись ругательные слова, но крупица здравого смысла – не до конца поглощенного хмелем – не позволила устроить дебош.

Он грустно посмотрел на бесконечную стену из заточенных и отполированных до белизны бревен и обреченно зашагал вдоль нее.

К счастью, ворота конюшни оказались приоткрытыми, и князь направился к темному проему.

Суетливая поспешность сыграла с ним злую шутку: Святослав запнулся при входе за свою же собственную ногу и грохнулся на пол конюшни, зацепив по пути конскую упряжь, с шумом упавшую со стены.

Рука уткнулась во что-то теплое и мягкое. По запаху без труда удалось опознать конский навоз.

В одном из пустых стойл мигнул робкий огонек свечи. Разгоревшись ярче, он выхватил из темноты испуганное лицо конюха.

– Кто там? – Голос парня был полон поддельной решимости.

– Князь всея Руси, – ответил Святослав издевательски, злясь на самого себя. – Не видишь, что ли!

Последние слова он почти выкрикнул.

– Вижу… – Парень растерянно попятился от наступавшего на него князя.

– А ты кто? – спросил Святослав, загнав парня в угол.

– Конюх я, Добрыня, ваша светлость. – Парень потупил взгляд, словно смущаясь своего имени.

Святослав оглядел его с ног до головы. Парень был рослый и ладно сложенный. Свеча смотрелась игрушкой в широкой ладони.

– А ты крепок, братец, хоть и имя у тебя бабское. – Святослав ударил Добрыню по плечу, почувствовав твердые как сталь мышцы.

Грязная ладонь оставила на белой исподней рубахе парня навозный след, а Святослав еще и вытер остатки конского дерьма о широкую грудь конюха.

Добрыня просиял от похвалы, не обращая внимания на вонючие полосы, затейливым узором разрисовавшие рубаху.

– Возьмите меня к себе в дружинники. – Голос Добрыни дрожал. – Надоела мне эта конюшня. Я и мечом научился владеть. А? Ваша светлость…

Святослав внимательно посмотрел в глаза Добрыне. При словах «дружина, меч…» хмель слегка развеялся.

Конюх не отвел взгляда. За внешней робостью чувствовалась внутренняя сила, необходимая дружиннику даже больше, чем крепкие мышцы.

– Язык за зубами держать умеешь?

Добрыня молча кивнул, доказывая, что умеет.

– Если кому расскажешь, что меня здесь видел, – убью!

Добрыня виновато переминался с ноги на ногу, демонстрируя, что сожалеет об увиденном.

Святослав удовлетворенно кивнул:

– Молчать будешь – о дружине подумаю.

Князь дунул на свечу, погасив огонек, и в потемках выбрался из конюшни.

Дверь в терем Ольги – обычно достаточно широкая – больно ударила Святослава косяком в плечо.

Покои Малуши находились неподалеку от комнат княгини, чтобы можно было прийти по первому зову госпожи.

Новый терем Ольги не нравился Святославу. Белизна каменных стен и свежих бревен, затейливые коридоры, роскошная резьба по дереву – все это казалось излишне помпезным и ненужным для жизни.

Терем спал глубоко и безмятежно вместе со всеми своими обитателями, производя лишь робкие стоны, издаваемые притирающимися друг к другу частями здания.

Перед Святославом – словно столбик – возник охранник из стражи княгини, выглядевший таким же отшлифованным до блеска, как и стены терема.

Князь зашипел, пытаясь скрыть за нахмуренными бровями нетрезвый взгляд, и закрыл стражнику рот ладонью. Из-под широкой руки виднелись только глаза охранника, хлопающие по-девичьи длинными ресницами.

Покорность, с которой дружинник воспринял этот жест, свидетельствовала о том, что он узнал Святослава.

Князь кивнул и, удовлетворенный реакцией стражника, отпустил его лицо.

– Ты меня не видел. – Ладонь превратилась в кулак, замерев возле носа дружинника.

Рука была все еще в конском навозе. Князь, ни на мгновенье не смутившись, вытер ее о полу кафтана стражника и, икнув, побрел дальше походкой, выражавшей полное безразличие, в ответ на недоуменный взгляд дружинника.

За очередным поворотом бесконечного лабиринта коридоров, в нескольких шагах от себя, Святослав заметил человеческую фигуру, закутанную в плащ. Низко опущенная голова, укрытая капюшоном, не позволяла разглядеть лицо, но плавность походки свидетельствовала о том, что это – женщина.

Бесконечно неожиданные встречи в посещении, предполагавшимся быть тайным, начинали злить Святослава. Пытаясь остаться незамеченным, князь прижался к стене и, вдавливаясь спиной в нишу, сооруженную для бессмысленной вычурности, скрылся в ее тени.

Женщина проскользила мимо него бесшумно, словно передвигаясь по воздуху.

Спина предательски чесалась, и Святослав, не выдержав, потерся о гладкие бревна, невольно улыбаясь от приятных ощущений, снимавших ненужный зуд.