Дмитрий Чугунов - Певец. Фэнтези

– А что же правила Гильдии? – спросил Анн. – В них ведь сказано, что от взноса освобождаются…

– Да они для простаков, вроде тебя, написаны. Отец-землемер, знакомый с обычаями, всё равно сделает за сына взнос. Иначе и ему придётся учить кого-нибудь бесплатно.

В этом и была жизненная правда, понял Анн.

Он провёл в Римоне ещё два дня. Не то, чтобы ему не хотелось домой, но он совершенно не знал, как обо всём рассказать матери. Затем всё же решился. Конис купил ему место в почтовой карете, а Антика сунула несколько монеток в карман. На почтовой станции они обнялись, расцеловались и немножко прослезились.

– Кто знает, может быть, ещё встретимся, – сказала Антика, а Конис кивнул ободряюще.

– Будем проезжать через твою деревню, найдём тебя обязательно!

– Я так счастлив, что познакомился с вами! – искренне сказал Анн. – До свиданья, друзья!

– До свиданья!

Мать, против его ожиданий, не очень огорчилась. И больше не заговаривала о Римоне и о Гильдии.

Зато заговаривали другие.

– Неудачник! – частенько кричали ему вслед злые мальчишки. – Не смог пройти испытания! Неудачник!

Даже Нель стала относиться к нему немного иначе. Она, конечно, посочувствовала ему. «Кто же мог предугадать, что они такими нечестными окажутся!» Но и только. Анн даже подумал, что ей было бы приятнее дружить с будущим землемером, чем с неудач…

А ещё она по-прежнему бегала на свиданья, и мысли её частенько оказывались занятыми другими. Анн понимал её, хотя бывало грустно в такие моменты.

В самом начале осени произошло событие, переменившее многое.

Антика подарила ему простенькую свирель и показала, как с ней обращаться. Анн на удивление быстро освоил её.

– Твой инструмент! – засмеявшись, сказала Антика.

Как только выдавалась свободная минутка, Анн тянулся за свирелью. Иногда Нель просила его изобразить «что-нибудь такое». К ним заглядывали и подружки Нель – послушать.

Он брал свирель и в свои походы к Бобровым Ручьям. Прислушивался к гулу деревьев, шелесту листьев, шороху травы, а потом осторожно вплетал в симфонию мира свой голос.

Вот там всё и случилось.

В тот раз Анн не стал забираться далеко. Его с самого утра переполняла внутренняя музыка. Он расположился под деревом недалеко от дороги и стал подбирать мелодию, которую вечером хотел подарить Нель.

И вдруг на полянке, где он сидел, появилась группа ухмылявшихся парней. Возглавлял её Смели.

Взгляд недруга упал на свирель.

– Так, и что же это такое? – спросил он, указывая на инструмент.

– Свирель, – коротко ответил Анн, выбиравший между бегством и надеждой на мирное общение.

Пока он думал, ему зашли за спину, и бежать уже не было никакой возможности.

– И зачем она тебе? Общаться со злыми духами?

– А правда, Смели, – толкнули главаря в бок, – вдруг он на нас порчу наведёт сейчас?

– Да перестань, – расхохотался здоровяк, – злые духи по ночам сильны! А сейчас день, и мы никого не боимся!

– Я не общаюсь со злыми духами, это враньё, – сказал Анн.

– Ты меня во вранье обвиняешь? – нахмурился Смели, выискивая, к чему бы прицепиться.

И нашёл.

– Ты сам врёшь! Ты всем рассказываешь, как любишь лес, а сам деревья ломаешь! Для того, чтобы из них такую ерунду делать!

И он торжествующе выхватил из рук Анна свирель, подняв её над головой. Свирель была сделана из сухого камыша, но Смели это не интересовало. Он хотел унизить Анна, а ещё сделать так, чтобы девушки в деревне не перешёптывались о его мелодиях.

– Отдай! – вспыхнул Анн.

– Расслабься, – сказал Смели, толкая его в грудь. – Никогда больше ты не станешь лицемерить! Я тебя проучу!

Он взялся за свирель двумя руками и переломил её.

– Вот так.

И бросил на траву.

Что случилось после этого, Анн помнил плохо.

Кажется, он набросился на Смели с такой яростью, что тот испугался. Смели был выше на голову и тяжелее, но Анн вцепился в него мёртвой хваткой – и бил, бил, бил. Когда не хватало рук и ног, он пытался даже кусать его. Смели наносил тяжёлые удары в ответ, но никак не мог стряхнуть его с себя. Анн ничего не чувствовал. Чудесный инструмент, подарок Антики, был сломан!.. И кем!..

Когда он пришёл в себя, рядом никого не было. Анн сидел под тем же деревом. Кровоточила разбитая губа, под глазом наливался впечатляющий синяк. На траве валялись две половинки свирели…

Мать дома ахнула.

– Кто тебя так? – негромко спросила она.

– Никто, – буркнул Анн. – Ему тоже досталось.

Мать вздохнула и пошла за холодной водой, чтобы промыть разукрашенные кровью и грязью ссадины. Очень болел разбитый рот. Только слёзы выступали на глазах не от этого…

«Может быть, её кто-нибудь сможет починить, – думал Анн. – А нет, так я всё равно сохраню её! На память о моих друзьях…»

Когда лицо зажило, он подошёл к матери, которая вязала у окна.

– Ты хочешь мне сказать что-то? – спросила она с тревогой.

– Да, мама. Я теперь знаю, что мне делать.

– Вот это и случилось, – прошептала она едва слышно, – я знала всегда, что так будет. Мальчик вырос.

И уже к нему:

– Ты решил…

– Я пойду в ту школу, мама. В ту, которая в горах, на пути в Римон. Я видел в гостинице охранника. Он учился там. И я тоже хочу учиться. Потому что в мире должна быть справедливость!

– Прямо сейчас? – спросила испуганно мать.

– Нет, завтра. На почтовой карете я проеду половину пути. У меня есть несколько монеток, чтобы заплатить вознице.

Мать прижала его к себе и заплакала. Потом сказала:

– Я испеку тебе хлеба в дорогу. Ты ведь уже всё решил.

– Да, решил.

Вечером он увидел Нель.

Та подошла к забору, разделявшему их участки.

– Очень больно было? – спросила она, разглядывая его синяки.

– Пустяки, – отмахнулся Анн. – Нель, я сказать хотел. Я ухожу.

– Куда?!

– Неважно. Ты просто знай, что я не убегаю. Я сам ухожу.

– Да я всегда знала, что ты не трус! Смели тоже досталось, если тебе интересно. Он два дня не показывался на улице.

– Я не делал ему ничего плохого, но он не любит меня.

– Потому что ты другой, я говорила тебе.

– Неважно.

– Я буду скучать по тебе, Анн, – сказала Нель.

– Я тоже буду по тебе скучать.

В дорожную сумку Анн сложил перевязанные ленточкой обломки свирели, сменную одежду и разные безделушки. Ещё взял одну из книг отца. У отца все книги были с цифрами и чертежами, а в этой страница за страницей бежали стихи. Они очень нравились ему. Жаль, что первую страницу из книги кто-то вырвал. Именно ту, на которой ставят имя поэта.

На следующий день он доехал на почтовой карете до места, где от большого тракта в сторону прибрежных скал уходила неприметная дорога. Кучер придержал лошадей, Анн спрыгнул на землю, помахал ему рукой и зашагал вперёд, в полную неизвестность.