Ванда Леваниди - Ангел с человеческим сердцем

Желанное

чувство, которого так добивалась, растворенное в воде, блаженной волной растеклось совсем близко – нужно было просто приложить немного усилий и дотянуться до нее кончиками пальцев. Но сил не было. Совсем. Я бесполезно лежала на полу и видела, как волна подкатывает и вновь отступает перед самым моим лицом.

Хотелось и вовсе

прыгнуть в эту воду, ощутить ее прохладу и вобрать кожей максимальное количество моих же воспоминаний, словно в этой воде и скрывалась вся тайна моего незнания, словно это и было разгадкой…

Но

я была бессильна, а вода чересчур поверхностна, и напоследок коснувшись своей прохладой кончиков моих мысленных пальцев, она испарилась, уступив место языкам пламени. Теперь они не были прожигающими и душащими, как прежде, и периодически давали делать вдох.

Не хотелось отпускать неуловимое

мгновение, и я готова была на все, лишь бы вернуть воду, вновь унесшую мои воспоминания в неведомую даль. Слезы лились ручьем – ни на что другое сил не оставалось.

Хотела бы еще раз назвать его

имя, чтобы снова поймать ту волну, но знала, что не получится – попросту не выдержу.

«Боже,

как же это глупо! Ради мгновенного понимания испытать столько мук…»

Этот

раз получился результативнее прошлого – он был наполнен ассоциациями и близостью момента, что немного оправдывало мою глупость.

Сдавливая

горло рукой, я вдыхала и вдыхала, словно заново научившись дышать. Боль убрала свои когтистые лапы от моего онемевшего тела, превратив его в тряпичную куклу. С трудом восстанавливая дыхание, старалась не шевелиться, чтоб боль не вернулась, хотя знала, что не вернется, пока сама ее не позову.

-

Не мучай себя, Элизабет.

Шёлковый

голос вызвал во мне новую бурю эмоций, но реагировать на него мое тело категорически отказывалось. Сил, чтобы повернуть голову не осталось абсолютно.

Прохладные руки

коснулись тела, заставив слабо дернуться. От холода, исходившего от него, почувствовала, что замерзаю. А потом вдруг легкость простыней коснулась кожи, давая понять – он просто переложил меня в кровать.

Сомнений

не возникало – это тот же мужчина, который заглядывал в мои окна. Он же был в тот день в моей комнате и выпрыгнул со второго этажа. И скорей всего, он был тогда в ресторане.

«Это

и есть тот самый Дэвид??? Я произношу его имя и он приходит? Но как слышит и откуда появляется? Он не человек? Тогда кто?»

Мысли

неслись табуном, и я своим изнеможенным сознанием пыталась ухватиться хотя бы за одну из них и доскакать до финиша.

«Боже,

почему нет сил, и я не могу спросить его обо всем, пока он здесь!? Даже глаза открыть не в состоянии!»

Чужие ладони гладили мое лицо и убирали с него

мокрые, прилипшие волосы. Взяв за руку, он крепко сжал ее в своей, и я снова ощутила неестественную прохладу его кожи.

«Я

вся мокрая, потому мерзну…» – уговаривала себя мысленно, отгоняя иные объяснения холоду, исходившему от парня.

Затем услышала сдавленные звуки, исходящие от

таинственного Дэвида.

«Что

это? Плач? Он что, плачет из-за меня?»

Так хотелось встать,

посмотреть на него, спросить обо всем, но от бессилия не смогла бы даже мяукнуть. Во мне не было и капли страха к нему, хотя чувствовала наверняка, что с ним не все в порядке.

Сдавшись в попытках сесть, попробовала просто сжать

его ладонь. Приложив немало усилий, чтоб пошевелить пальцами, отчаянно выдохнула – пальцы скользнули по воздуху. И все – ни его дыхания, ни шевеления, ни сдавленных рыданий.

Он ушел.

Отчаяние,

злость, ненависть и жалость к себе смешались в кашу. Знала наверняка, что утром усомнюсь во всем и сама себя уговорю, что просто привиделось.

«Хватит

уже издеваться над моей памятью!» – мысленно проорала я, и последние остатки сил покинули мое бренное тело.

Глава

9. Прыжок с трамплина

Все

тело наутро было неподвижным и неподъемным, словно каменное изваяние. Я пролежала минут сорок разглядывая потолок и уговаривая себя, что вчера все просто привиделось. Какая-то часть моего сознания бунтовала и выражала протесты, высказываясь в пользу того, что ночь была реальной, и приводила в доказательство мое тяжеленное тело. В конце концов, я победила внутренние протесты, заключив, что это был сон.

Хотелось

кого-нибудь убить, но рядом никого не отказалось, поэтому решила убить мороженое, лежавшее в морозильнике уже неделю. С минуту представляя его, посыпанным фисташками и шоколадом, ощущая во рту его вкус, и вкус кофе, стала вставать. Рука наткнулась на что-то объемное и твердое под одеялом, и я мгновенно вскочила, с трудом сдержав крик.

Первый

девичий страх – оно сейчас начнет двигаться и уползать, а еще хуже – подползать. Что-то вроде огромного жука мутанта или черепахи с противным склизким панцирем. Не спеша утихомиривать свою взорвавшуюся буйную фантазию, резко отдернула одеяло.

Не

знаю, что было бы легче принять моему мозгу: несуществующих животных, которых уже мысленно разрисовала себе во всех красках, или мужской кошелек в своей кровати… Особенно после мысленной победы над собой пару минут назад в отношении прошедшей ночи.

С нескрываемым любопытством принялась разглядывать находку. Но заглянув внутрь,

застыла. Помимо денег там не было НИЧЕГО: ни визиток, ни документов, ни чеков… только моя фотография из выпускного фотоальбома.

«Откуда

она у него?»

Я

встала с кровати и глубоко вдохнула. Обойдя комнату вдоль и поперек, обдумала все возможное, сложив все имеющиеся факты воедино и добавив к ним существование некоего Дэвида, кошелек которого в распахнутом виде лежал на моей кровати.

«Предположим,

что я любила этого Дэвида и что это чувство было взаимным… Вопрос все равно остается повисшим: зачем стирать мне память? Я знала что-то о нем, чего не должна была? Тогда почему он все еще рядом? Почему сам ничего не объясняет, я ведь теряюсь в догадках… Зачем он следит за мной?»

Спровоцированная

мною же подсказка вместо радости вызвала раздражение. Просто невозможно было что-либо разглядеть тусклым фонарем своего сознания в кромешной темноте бездонной ямы памяти.

«…Если он следит, значит

поедет во Флориду за мной. Следовательно, вернется за своим кошельком, в котором, мягко выражаясь, немало денег… и попытается больше не попадаться мне на глаза…»

Я

взяла ручку, вытащила свою фотографию из кошелька и на обратной стороне написала самый главный вопрос, больше всего остального терзающий мое сердце, и позволяющий ему понять, что знаю достаточно…

«Дэвид,

я любила тебя?»

… и обратной стороной вверх

положила фотографию на место. Кошелек оставила на подоконнике и спустилась на кухню.