Демьян Брауде - Иночим великанов. Апокрифы Мирадении

Он тут же стал рыскать внизу столпотворенных оборок платьев и длинноногих шоссами по полу в поиске Рибы, но наткнулся только на десятника. Тот, не убирая пальцев с эфеса, пробираясь наперекор увлеченно гоготавшей о своем толпе, настиг его и тут же громко, заглушая звоны и осуждающей его сдавленный ропот, позвал.

– Сюда, сановник! – он махнул рукой перчаткой к себе.

Джоаль, печалясь, что не сможет распить вино, и приголубить очередную возрастную госпожу, насуплено последовал за солдатом.

Они пересекли ещё нескольких ослепляющих блеском подвесок и диадем слитков общества, пробираясь в даль широкого дома, как если бы их цель была удалиться из этого рассадника щегольства подальше. Прошли всю сгрудившуюся богему, чьи красноречивые поэтические вычуры и отрывки заученных до отскакивающей от зубов декламации ролей, оставались позади, слабым блеянием в общей какофонии, не пресекаемого лепета. Наконец они минуя столпотворение вышли так далеко от всякого щелка и роскоши, что свет стал точно украденный гаснуть в охватывающую сень, а слабый фужер взятый десятником освещал средь охватившего мрака дорогу только путеводному ведущему, и гнувшейся от бремени раззадоренный неясностью Джоаль уже начинал проигрывать ситуацию, насколько зеленокожая особа, принципиальна, в своих обетах. Как тут же он вдруг спросил, и по привычке громко, так как все ещё не отвык от гула кутежа, осевшего в ушах.

– Где гоблинша?

– Тут балда, – послышалось впотьмах у его ноги, и он тут же ощутил слабый удар по голени, твердым предметом, предположительно ребром меча в ножнах. Он проигнорировал вольность, хоть и был слегка оскорблен таким непрерывным вызовом, а место удара ещё какое-то время горячо пульсировало.

Мимо них городились сложенные в друг друга стулья; перевернутые столы, упертые к завещанным шторами окнам; и даже крупноватые окованные рундуки, которые казалось, сколотили из всех комнат в одной крупном мрачной точке дома. Так они и торили в полумраке отклика гаснущего заката, пока урвавшийся вперед десятник, не остановился в тупике, уткнув в него спасительную пред крепнувшим мороком свечу.

На деле это была дверь, и в какую-то коморку. Постучав по ней тыльной стороной кулака два раза, с паузой, и третьим замыкающими, он будто соблюл условности, и дверца как уваженная вниманием поддалась. Чарами или нет, не ясно.

В щели разверзнувшегося проема забрезжил яркий выбившийся из неволившего закутка свет, и десятник, отходя с окаймившего зарева, сошедшего с привязи, шепотом проговорил им из поглотившей его тени, – Сюда.

Оба не особо разбираясь с порядками, фигурально пожав плечами, зашли напрямки свету. Окунувшись в новое светлое укромное место, перед ними предстал уютный кабинет кельи, с подпирающими по бокам высокими книжными шкафами по бокам стола, застилавшими и окна, делающие взлобье столь приметным. За небольшим стертым столом на манер конторке застланным стружкой пергамента свитков, и ветхими манускриптами, подсвеченными несколькими развешенными как иглы лучинами, кропотливо не отрываясь от протяжного растянутого по скату столешницы свитка, корпев, свисал широкий мужчина, с моноклем в левом глазу, и бурой власяницей, подпоясанной плетью, коя из-за выпирающего водяночного живота, была округлой и надрывно натянутой. Мужчина носил густую бороду, и слабый нарост ворса седеющих волос, на круглой голове, что был убран за макушку. У него был увлечённый взгляд собранных в кучу глаз, через свисающий монокль, и его грубые черты лица, не открывались от кропотливой работы над обветшалыми свитками, ещё некоторое время. Все же, нехотя заметя вошедших, он сделал жестом десятнику, указав открытой крепкой ладонью в их сторону, свидетельствуя на явное нежелание видеться с кем либо, особенно с такими.

– Барон, как вы и просили, неизвестных, с тремя солдатами, и оруженосцем. И… – он замялся, с тем чтобы отрапортовать, кем является Риба, и та строптиво заявила сама.

– Я не отдала меч, твоему воротиле, и он погнал меня сюда.

Барон свел реденькие брови, и показал иным более резким мановением, что десятник может подождать снаружи – тот откланявшись молча выдворился. Они остались втроем. Несколько стульев из витков дерева, что были в помещения, сложены в друг друга, на беду себе ожидали их, и под ещё одним немым воздействием барона, Джоаль неясно отчего, покорившись разложил оба, подставив один для Рибы, другой соответственно под себя. Сбросив котомку, как можно бережнее, он, едва не рухнув, уселся разминая затекшую спину, и сквозь временно обуздавшую гримасу наблюдал, неуклюжую попытку, усесться низкорослой девице, которая все же вопреки курьезу справилась и, держа полуторный меч на коленях, тоже, как и барон, начала пучить полностью синие глаза.

– Кто таков? – спокойно, но властно стребовал широкий мужчина, откинувшись в кресле, пока его возросшая тень нависла на полках, меж которых стояли склянки чернил, мелкие выточенные из древесины бюсты, и различные клыки, и черепа мелких хищников.

– Джоаль, сын Кармаля. Виконт королевы Майзы.

Удовлетворённый отмоченным наскоро ответом, он почтенно кивнул, и перевел тяжелый взгляд на Рибу. Она ему явно была не по душе, хотя явно кривить брылами на неё он не повадился.

– Твоя слуга? – с сомнением указал он задиранием заросшего подбородка, пока вынимал монокль, и убирал его в нагрудный карман, что крылся ворсистой власяницей.

– Нет. Она принадлежит другому человеку. Хозяину меча, – заточено ответил Джоаль, и заметил, как было отворившейся рот Рибы закрывается, хлопнув подперев клыки, вместе с её несформированным ответом. Может и к лучшему.

– Где он? – все требовательные запросы этого человека были лишены обиняков, идя напрямую, и с изучающим взглядом на румяном лице, под отсветы змеившейся потоком от лучин, отблескивающих в его не разборчивых сощуренных голубоватых зеницах.

– Он отошел. Обещал появиться на рассвете, – вновь перехватил слово виконт.

– А твое слово? – перевел Барон свой томный взгляд на, казалось, невзрачную для него, остроухую, круглолицую и хмурую зеленокожую девушку.

– Он проведывает девиц, коим надобно уплатить за ночь с собой, – будто с грызущей обидой себе под сморщенный курносый нос произнесла она. Барон же лишь кивнул.

– Имя, твоего хозяина? – опять напрямую разузнавал он. Ему будто было ведомо умение выводить каждого на чистую воду, отчего под таким напором, язык сам собой разлетался.

– Хозяина кличут… Клайдом Безродным, – довольно спокойно провещала она, отводя несколько сконфуженный взгляд, и зря. Барон буквально влился в багряную краску, широко расширяя веки, отчего Джоаль с сосущим под ложечкой ощущением, не в пример испугался, что он стал подельником, опасного бандита, за которым охотиться местная управа.