Демьян Брауде - Иночим великанов. Апокрифы Мирадении

– Согласен, звучит здраво, – опять заладил Вайт, отчужденно кивая подкидывая щупальца плетеной бороды, как и прежде.

– Авось, я один все исполню? Ты мне всего-навсего лук подай, я так и быть вам две тысячи, по родственным связям отсыплю, – мерзко, скалясь неровными передними зубами хихикнул Слизел.

– Согласен. Чем шибче, тем гоже, – опять-таки аляповато мутно закивал Вайт, смотревший на погожую просинь лазурного неба, кое пересекало плеяда уносившихся в теплые участки птиц.

– Да помолчи ты! – источая разбавленный водой яд, буркнула на него стяжавшая морщинку на ровное чело Канна, и Вайт слегка пристыженно повесил нос. – Не лишне попервой справиться об этом страннике, – менторски продолжила она, украдкой касаясь своего шрама на краю губы идущего от разреза. Чем-то его аура сразу побудила её интуицию опасаться.

– У кого же? Может того верзилу, заправлявшего корчмой, кой все допытывал нас о графе занудство? – предложил младший, искоса глянув на виснувшую на его голове узким подбородком сестру.

– Он с ним заодно. И деньжат может не принять. Мне пытать сейчас не с руки. Мы здесь до поры чисты, а залечь после где-то надо, – покачала головой Канна, пока ветер прошелся по её бледной коже, теребя короткую высунувшуюся на блеклые брови челку.

Повисло муторное молчание, а прошедшая мимо светловолосая девушка в сероватом чепце на жеванный выцветший домотканый сарафан зелено-болотистого цвета, уведя их павшую ей на вид компанию, вначале намеревалась вдоволь посмеяться, над тем, как выглядывают из-за угла Канна, будто покрывалом ложась на младшего, разбавив свою кислую мину лучиком жизни. Но заметя при свете из-за тени нависшего и облачённого в рубище Вайта, она ойкнула, сузив круглые черты лица, и поспешила удалиться, теряя цвет лица сильнее, чем было, становясь снежной девой средь застывшей тверди терракотовой глины.

– А что, ежели попусту спросить с городничего? – внезапно прорезалось у Вайта.

– Городничего? – в унисон произнесли оба посмотрев вначале на друг друга, столкнувшись вытаращенными зеницами.

– Ну… – осекаясь, подергал тот порыжелую густую бороду, завязанную в несколько кос с блестящими клипсами на сёкшихся концах, как и обычно, когда думал. – Я приметил, он очень хотел потолковать с человеком покрытой сохлой грязью, и был счастлив, как дитя, когда тот уделил ему время.

При слове «дитя» Канна вздрогнула всем охладевшем телом, покрывшимся гусиной кожей, что ощутил спиной Слизел, на которого она облокотилась, но после вне лишних паник они, кивнув друг другу, дали добро идеи тугодумного и обычно косноязычного брата.

Озаренный благоговением Барон все не сходил с крыльца ратуши, попивая из фужера с филигранью, смотря вдаль через ограду резных свай веранды к облезлым от зноя столпам редута частокола, неотрывно наблюдая, как просветившиеся меж убористых ветвей игольных еловых деревьев путники исходят по ещё мощеному тракту вглубь извилистой испещренной рытвинами глиняной стези. Он восседающей на качающемся кресле был все ещё переполнен эмоциями от встречи с Клайдом, и казалось, светился рвущейся наружу экзальтацией. Его бокал, на половину наполненный красным вином ошалело прыгал в неуклюжих кистях, и он спасительно поставил тот на коленку. Когда, стараясь миновать черных солдат, на паркет взошел щуплый и молодцеватый Слизел, барон его ещё не видел, зато заслышал, звон метала, освобожденного из ножен.

Молодого парня, лет двадцати, приложили к искусно обструганному брусу, и уже намеривались вспороть брюхо, когда нашедшийся из обуявших наваждений, привнесенных в его рутинную жизнь следопытом Нуйд, оборвал их початие. Он не без труда привстал и грузно подошел к жмущемуся человеку обложенным двумя на умеренно пробивающимся за границу веранды светом, блестящими клинками мечей, напрямки к прижатому к расписному и выделанному брусу. Тот был облечен, как странник со всеми чертами: изношенной кожаной бурой куртке с прорехами у подолов и груди; накинутой на неё зеленоватой хламиде; выпускал мятую бледно желтую потную рубаху у шеи; и имел подогнутые голенищем грязные истоптанные по глине дегтярные сапоги, и держал подпоясанную под левое бедро перевязь без меча. Не чем он не вызвал у него нареканий в не отступившем ожоге впечатлений, и подобравший пояс зеленого кафтана барон учтиво запросил.

– Отчего же ты любезнейший, так резво рвешься, на беседу со мной?

– Помилуйте, я право хотел лишь потолковать о человеке, что ушел с группой ратников. Мне кажется, именно он спас мне жизнь, два года назад. Но я так и не возмесил ему долг, – искусно и выразительно врал осунувшийся субтильный Слизел, но как не странно скептик в бароне, принялся таить, и он велел расторопной стражи отпустить молодого человека. Мечи с тонкого горла Слизела отстранились, и он надул гортань, выпустив кадык и медленно распрямляясь. Ухмылка плута все ещё таилась в его нутре.

– Ах, чем только Клайд не оставил неизгладимый след в наших сердцах. От Майзы до Лирры, его имя бродит как блаженный ветер, под зноем. О чем именно ты хотел расспросить меня? – умиротворенно говорил барон, стоя на веранде ратуши на ватных ногах опьянённых желанной встречей с живой легендой здешних земель.

– Это Клайд Безродный? – искреннее удивившись, разинув оливковые очи, разволновался Слизел, задрав одну бровь и шрам ласточку. – Тот, что был при битве за Антур? – не унимался тот, едва не срывая тонкий голос.

– Именно он, – довольно растёкся в улыбке круглолицей барон, отчего его щеки стали столь крупны и округлы, что он стал походить на бурундука с пущенной бородой.

– Ох, благодарствую вас от всего нутра, – с напускным перевалившим чувством ухватил увесистую руку барона Слизел, и пожал как можно более нарочито признательно. Стража, было, дернулась, но Нуйд усмирил их одним мимолетным взглядом сгущенных редких бровей.

Тот благословенно кивнул, и, похлопав его по слабому плечу, добавив напутствие на дорогу.

– Поспеши. Он ни в жизнь не останавливается на лежку, дольше, чем на сон. У тебя есть шанс перехватить его. Передай ему, что барон Нуйд Гум ему очень признателен, за ту историю, и не применено ждет его назад в Ренкоре.

– Всенепременно. Ещё раз несказанно благодарю вас сир Гум.

Лживо раскланявшийся Слизел спрыгнул и побежал прочь, а Нуйд, усмехнувшись, опять приложил к густым усам бокал, и, вернувшись на террасу, ещё долго покачивался в скрипучем кресле качалке тупо лицезря просторы леса, в которых уже растворился хвост гурьбы солдат и значимого для него следопыта.

День занимался погожий, и лучи заведшего под занавес осени бабьего лета, теплили округу, доводя каждого изголодавшегося по летней поре человека, в экстаз. Редкие облока курсировали под вялым ветром, а мелкая мошкара почти не одолевала люд, смиренно приступающий к своим делам. И вроде бы все шло своим чередом, и припекающая анемая, да люди, вклинивающиеся в русло дел, и только один человек с куражом в зияющих глазах, вносил толику горечи в мирный уклад, несясь и сбивая с ног старушек, и отвешивая затрещины детворе, даже не желая слышать их просьбы.