Лилит Мазикина - Девушка, которая хотела написать книгу о войне

Из «Поверий прусских немцев и славян и гадания на рунных картах» Альбины Шварцхунд, 1919 года:

Тавс-Кунегикс, или же Тата-Книже, буквально Отец-Князь или, точнее, Князь-отец (в рунах имена надо понимать задом наперёд, основное идёт последним). Верховный бог, который создал некогда всё сущее, начиная со своей жены Валдники. Вероятно, на его образ повлиял образ христианского Бога. Тавс-Кунегикс сначала правил всем сущим, но однажды устал от дрязг богов и людей и удалился, оставив престол своему сыну Перкунсу. Изображается мудрым старцем-отшельником. Его навещает только жена, принося ему пищу. Вслух Тавса-Кунегикса упоминают редко, чтобы не накликать раздражение бога-отшельника.

Валдника или Властничка, буквально Владычица – хозяйка божественных чертогов. Подательница всякой радости и довольства. Изображается статной пожилой женщиной с ключами у пояса, часто в окружении своих семи дочерей. В поэзии с Валдникой сравнивают гостеприимных хозяек усадеб.

При письме их руны читаются Т и В, руна богини также называются ключом Валдники. (Будь внимателен, читатель, здесь и далее звуки я передаю чешским алфавитом, а не немецким, поскольку он для этого удобней)

«Интересно, что меня, похоже, принимают за шпионку. Неделю держали в больнице с обыкновенной простудой. Осмотрели где можно и где нельзя, сделали рентген! Вещи мои в рюкзаке перетряхнули. При этом – совершенно никому не интересно, что я пишу вечерами в тетради.

Сегодня вечером выпишут. Вручат регистрацию или выставят из Рабенмюле?

Со мной ещё девушка лежит, я думаю, подосланная. О князе и прошедшей войне разговаривать наотрез отказывается. Только на мой вопрос, правда ли у князя трое детей, сказала, что так и есть и один из них – наследный принц Прусский. Сколько ему лет, интересно. И получается, вампиры могут с женщиной спать. Или они как-то по-другому детей делают? Надо будет съездить, когда я закончу с книгой, в Будапешт, там всё просто. В Лужицкой Республике сплошная бумажная морока и никто ни на какие вопросы отвечать не любит. Просто-таки Россия при Павле Первом или там Николае Павловиче. Быстро начинаешь скучать по простому, сердечному финскому обращению!

Интересно, воевала ли девушка? Война закончилась семь лет тому назад, ей было, может быть, пятнадцать или шестнадцать. Лужичанки – свирепые женщины, в шестнадцать можно удержать карабин. Романтическая была бы история. Но она ничего рассказывать не хочет, а сегодня с утра её взяли да «выписали»…»

***

– В библиотеке, – ответил принц. – Читает что-то по-гречески и считает в тетради.

Во всём Канторка была папина дочка. Чуть угрюмая, с непроницаемым лицом, коренастая, по-крестьянски крепко сбитая, сметливая. Но и на этом ребёнке господина Крабата лежала чужая печать. Книжничество – увлечение безумного крёстного Канторки, покойного императора. Зачем жрице Ужовника греческие премудрости? Старую волшбу и одолевать бы по-старому. Но восемнадцатилетняя Канторка пропадала за книгами, даже приехав к отцу в Рабенмюле, где могла спокойно ходить по улицам, в кафе, в магазины – куда там ходят девушки.

Хотя Канторка и раньше по магазинам была не ходок. Князь попытался вспомнить хоть одно её увлечение до того, как Ужовник избрал её. В войну и после неё не было ничего другого, кроме охоты вместе с герцогом Саксонским, дедом по матери. Добивала ножом и свежевала подстреленных дедом зверей. Потом, в пятнадцать (джинсы, ботинки, смешные детские колечки на детских пальцах), убила человека, просто и быстро.

Надо было папе сказать. Папа бы всё сделал. А она предпочла убить. Натура человеческая и ничего ты с ней не поделаешь.

– Позови сюда.

– Я?! – Йоцо взметнул тонкие брови.

– Ты, мальчишка, в доме своего отца, а не в королевском дворце. Твоя сестра – не фрейлина твоей бабки. Так что ты. Сам.

Танас сам почувствовал, что сказал резковато, но Йоцо вдруг обмяк, взгляд стал по-детски застенчивым и виноватым.

– Пап, ну, ты чего… Сейчас позову.

Глаза у него были свои, крабатовские, светлые и чуть раскосые. И волосы – тёмные, но не чёрные, тоже крабатовские. Материнские чёрные глаза и волосы получила Канторка. Господину Крабату всегда нравились темноволосые женщины, высокие, тонкие – такой была и мать его младших детей. И та швея, что подарила ему Невенку… теперь – княжну Агнессу Крабат.

– Отец, ты звал?

Канторка встала в открытой двери, как всегда: ни туда, ни сюда. С детства такая привычка.

– Не стой на пороге, тебе же приглашения не нужно, – привычно пошутил господин Крабат. По местным поверьям, такое приглашение требовалось вампирам. Вот все удивились, когда узнали, как оно на самом деле. Канторка плюхнулась в то самое кресло, где только что сидел её брат, закинула ногу на ногу, принялась крутить носком ботинка в воздухе – не терпелось сбежать обратно в библиотеку, к греческому языку и тетрадкам с цифрами. Чужой человек не распознал бы, в каком она настроении, но князь понял, что дочь не раздражена. Наоборот, весела. Что-то радостное навысчитывала в своих тетрадках.

– Опять жениха нашёл? Ты бы знал, отец, какие они все кислые, герцогские сыночки.

– Нет. Думал-думал, чем тебя порадовать, и нашёл тебе загадку. Такую я, например, не разгадаю, – князь откинулся в кресле, снова вызвал на экран компьютера досье фон Мореншильд. – А разгадать надо. Дано: молодая женщина, двадцати семи неполных лет.

– Пока неоригинально.

– Немка из Финляндии.

– Ну.

– Обнаружена в Лужицких горах.

– Кем?

– Мной.

– Как?

– Плакала сидела.

– Отец, ты осторожнее. Ты однажды чуть так не женился.

Господин Крабат поморщился. Историю с нынешней австро-славяно-угорской имперарицей, тётей Канторки, он вспоминать не любил.

– Полный иммунитет к вампирским чарам.

– «Волчица», то есть. Эта, как их… Вилктачка. Возле Балтийского моря когда-то их было полно.

– Хорошая версия. Чары Ужовника тоже не действуют.

– Вообще?!

– Не знаю. Ведь пока что пробовали без тебя и амулетов.

– И для начала надо попробовать со мной, это хочешь сказать?

– Конечно. Теперь смотри. Родом не просто из немцев, а из эстляндских дворян. Бывший муж – также из них. С оленем на гербе…

– Олень – не редкий геральдический зверь. Плюнь в фон-барона, и, если у него на гербе нет волка, то есть олень. Дай, я посмотрю.

Девушка встала, обходя стол. Примостилась на широком подлокотнике отцовского кресла. Пошевелила мышкой, отматывая файл к началу.

– Пап! Это же Лиза Дре!!!

Больше всего князя удивило не то, что дочь знала странную девушку. Может быть, в Австро-Славяно-Унгрии та была известна у молодёжи. Больше всего удивил князя восторг, с которым Канторка произнесла имя (нет, псевдоним) госпожи фон Мореншильд.