Лилит Мазикина - Девушка, которая хотела написать книгу о войне

Иоганн Крабат фон Сахсен одет был по-домашнему, в шорты, футболку и теннисные туфли. Короткая стрижка, ладная, гибкая фигура – всё делало его похожим на деда, короля Прусского. Князь ничего не мог с собой поделать, когда замечал сходство сына и бывшего тестя: он тихо, мучительно ревновал.

– Йоцо, а ты помнишь, как в шесть лет нарисовал книжку о рыцаре? Картинка, и под каждой картинкой подпись. И эпиграф написал…

– «Папа, это тебе», – рассеянно процитировал принц, глядя то на выпавшие кости, то в лист с записью комбинаций.

– Я его нашёл случайно. Ты очень мило рисовал, и история занятная. Для шестилетнего.

Иоганн сделал пометку, и князь сгрёб кости в свои широкие крестьянские ладони, давно уже ставшие мягкими и белыми. Бросил почти сразу, уставился на расклад в задумчивости.

В этот момент на террасу вошёл секретарь:

– Ваше Высочество, простите, Ваше Королевское Высочество, Его Высочество велел сразу докладывать… Операция с электриком.

– Что-то пошло не так? – нервно отозвался князь.

– Немного…

***

Когда шаги мужчины приблизились к двери в туалет, Лиза забилась под раковину. Суетливо сняла и спрятала очки за унитаз. Бог весть, почему, но сломать их сейчас она боялась почти так же, как умереть.

За дверь дёрнули, сильно. Делать вид, что тебя нет, было абсолютно бессмысленно. Лиза дала волю ужасу и завизжала.

Электрик обомлел, потом решительно бросился на дверь и с оглушительным треском выломал её.

Вошедший было в дом полицейский побежал наверх, выхватывая пистолет.

Лиза сидела, скорчившись, со свесившимися безвольно рукам и головой, с окровавленным от щепок сломанной двери лицом, в обмороке.

***

– В больнице? – дуэтом переспросили оба Крабата.

– Да. А наш агент был арестован. Уже отпущен. Он случайно оглушил объект дверью от туалета…

– Рапорт он написал? – деловито спросил князь. Секретарь молча протянул распечатку. Иоганн подошёл к отцу и, перегнувшись через плечо, тоже стал читать.

– Лиза Дре?!

Князь угукнул.

– Нервическая девица. Знаешь, как я её нашёл в лесу? Она села под какой-то камешек и принялась рыдать.

– Ты бы осторожнее, ты так чуть на тёте…

– Йоцо!

Мальчик моментально узнал интонацию и замолчал, позволив себе только хмыкнуть.

– И что, сильно оглушил? Медицинское заключение готово?

Секретарь с поклоном подал ещё одну распечатку. Из неё следовало, что главный урон, полученный госпожой фон Мореншильд, подданной Австро-Славяно-Унгрии, заключался в обильных царапинах лица и рук и немедленно извлечённых врачами занозах. Жалоба одна: без очков ничего не видит. Держать будут до утра, в целях установления наличия сотрясения мозга.

Как раз операцию закончим.

– Кому-нибудь пыталась позвонить?

– Без телефона доставлена, опись вещей при поступлении в клинику позвольте…

Очередная распечатка оказалась в руках князя. Господин Крабат взглянул на раскрытую папку, оставшуюся у секретаря:

– А там что?

– Протокол задержания, отчёт полицейского, протокол осмотра места событий, приказ службы безопасности об освобождении агента из-под стражи и кое-какие прочие относящиеся к делу бумаги.

Князь молча забрал всю папку. Секретарь ещё раз поклонился и повернулся уйти, но принц остановил его:

– Любезный, закажите доставку цветов госпоже Дре в палату. Без визитки, с пожеланием скорейшего выздоровления.

– Ты разве любишь поэзию? – удивился вампир. Мальчик пожал плечами:

– Она же разная бывает. Какую-то люблю… Потом, Дре в моде. Я на её канал подписан.

– Мне кажется, если ты пошлёшь человека закрыть окна в доме, она оценит больше, – заметил князь, изучая протоколы. – Вечером обещали дождь. Впрочем, это может сделать и полицейский. Я сам отдам распоряжение.

***

В общем-то, вовсе не деньгами он привлёк Фредерику фон Сахсен. Видела она мужчин с деньгами и до Ганса Кукса. И неземной красотой он не блистал, хотя и уродом далеко не был. Манеры? Смешно. Но заботиться о женщине, как никто другой, господин Крабат – тогда ещё, конечно, ювелирный магнат Кукс – умел. Там, где другой засыпал бы цветами, он вовремя подавал руку, носовой платок, тёплую шаль… и походя купленный маленький, скромный букетик фиалок. Потому что только он умел заметить, что прямо сейчас от сильного запаха лилий у женщины разболится голова.

Двенадцать лет брака, и за эти двенадцать лет Фредерика ни в чём не знала нужды. Ни в свободе, ни в заботе – того и другого столько и тогда, как ей хотелось. Разве что в два года войны жилось ей не так же, как обычно – но и тогда она не знала голода, холода и неудобной одежды. Ганс Кукс обо всём успевал позаботиться – и это возглавляя, собирая по отряду единое партизанское движение.

Стоило ей узнать, что он не человек, как всё это было забыто. Но разве он не был лучшим мужем, чем любой из людей? Человек так не мог бы – так зачем ей вообще понадобился человек?

Из «Поверий прусских немцев и славян и гадания на рунных картах» Альбины Шварцхунд, 1919 года:

Тринтанс и Эйзвинс («грозящий» и «ранящий»), также Тристан или Трифун и Евстатий – старший и младший сыновья Перкунса и Земины. Тринтанс вооружён секирой, а Эйзвинс – копьём. Они часто охраняют врата в чертоги Валдники, которые, по поверьям лужицких славян, находятся в пещерах Рудных гор, южной части Лужицких. Тринтанс очень вспыльчив, и Перкунсу приходится его осаждать. Оба покровительствуют воинам, Тринтанс также почитается как бог кровной мести.

Руны братьев читаются как Ж и Е. Начертанная кем-либо на двери противника руна Тринтанса считается угрозой избиения или убийства.

В больнице Лизу оставили до утра – сказали, что хотят исключить сотрясение мозга. Она страдала от того, что была без сознания и не взяла с собой телефон и зарядку, чтобы не тратить дома электричество. Но вслух пожаловалась только на отсутствие очков.

Пришёл снимать показания полицейский.

– Хорошо, а с чего вы вообще решили, что электрик опасен?

– А, – рассеянно отвечала Лиза, глядя в его сторону (где видела только размытые пятна разных цветов). – Он был большой, хмурый и с ножом.

– Я тоже большой и не очень весёлый, меня ведь вы не боитесь?

– Я вас даже не вижу. К тому же вы без ножа…

– Потому что у меня на поясе кобура с пистолетом, нож мне повесить некуда, – серьёзно сказал офицер.

– Да, мне уже объяснил продавец мороженого…

Полицейский задал ещё несколько вопросов и протянул протокол для подписи.

– Я это не подпишу, – твёрдо сказала фон Мореншильд.

– Простите?

– Я никогда не подписываю того, что не могу прочитать.

Полицейский сообразил почти сразу:

– А ваши очки… разбились?

– Нет, что вы. Они лежат за унитазом.