Светлана Серова - Витрувианский человек и Вероника. Литературная миниатюра

Эрколе, получивший свой титул по закону, чрезвычайно гордился своим высоким статусом и, являясь истовым католиком, считал свою власть исходящей от Бога; и на монетах представлял себя не иначе, как Divus, т. е. «божественный». Демонстрировал он свой высокий титул через «великолепие». Следует отметить, что теория Аристотеля о великолепии стала чрезвычайно популярной во времена Возрождения, как и многие другие концепции и идеалы Античности. «Великолепие» подразумевало достойное оформление церкви и превосходящие все похвалы устройство и декорацию утопающего в роскоши дворца, а также разнообразные общественные проекты и помпезные церковные шествия и празднования. Таким образом, являясь рьяным приверженцем этой теории, Эрколе стал претенциозным меценатом и выделял щедрые суммы на развитие искусства и архитектуры, и его супруга Элеонора полностью разделяла как религиозные верования мужа, так и его любовь к различным искусствам и поддерживала его бесчисленные пожертвования на украшение церквей и монастырей. Его масштабное меценатство началось с создания одного из крупнейших в Европе церковных хоров. Эрколе нисколько не скупился при осуществлении своего грандиозного проекта, и ему удалось выманить лучших певцов из-за границы: из Нидерландов и Франции и других европейских государств, – а те уже в свою очередь разбредались на поиски местных талантов. Но Эрколе также продвигал и светское искусство. Популярная в то время франко-нидерландская музыка стилизовалась, и традиционный придворный танец обогащался новой ритмикой движения; в результате чего создавались не только религиозные драмы, но и светские постановки. Особую популярность снискали впечатляющие intermezzi – небольшие, но чрезвычайно выразительные музыкальные пьесы между актами театрализованного представления. Неудивительно, что при дворе Эрколе имелась собственная театральная труппа, исполняющая различные театрализованные представления для увеселения герцога и членов его семьи, а также для развлечения многочисленных гостей, посещающих его.

К сожалению, в претворение в жизнь его прогрессивных нововведений вторглась разрушительная война с Венецией, длившаяся с 1482 по 1484 год. Многие здания города и некоторые виллы подверглись разрушению. Постепенно приходя в себя после поражения, которое нанесло не только существенный экономический ущерб герцогству, но и унизительный удар по его репутации правителя, Эрколе принялся за восстановление и укрепление и первого и второго.

Был обновлён фасад Палаццо Скифанойя (чьё название буквально означает «бегство от скуки» или «презрение к скуке»), который по сути являлся важным загородным административно-развлекательным ансамблем. Затем Эрколе начал осуществлять масштабный проект расширения города, пролагая улицы за его пределами в сельской местности и продавая участки для городской застройки. Проект был призван решать как экономические, так и оборонительные задачи; также герцог вынашивал и другие, не менее грандиозные планы.

В то время, когда Вероника самым необъяснимым образом оказалась в герцогстве, стоял месяц апрель, и в княжестве готовилось театрализованное действо под названием «Страсти Христовы», ввиду приближающейся Страстной недели и Пасхи. Во дворе герцогского Палаццо Скифанойя был установлен огромный помост, на котором расставили пять не до конца иллюстрированных деревянных конструкций, заменяющих декорации. Вокруг кипела работа! Местные художники дорисовывали Голгофу, актёры репетировали роли; другие мастера изготавливали маски и создавали костюмы.

К постановкам часто привлекали и странствующих комедиантов – например, ввиду внезапной болезни одного из постоянных членов герцогской труппы, либо по другим обстоятельствам, или просто потому, что герцогу и его окружению приглянулся кто-то из гастролирующего балагана. Поэтому совсем не удивителен тот факт, что Веронику в её необычном для местного глаза одеянии приняли за актрису, собирающуюся принять участие в театральной постановке, и повели в резиденцию влиятельного герцога, где и проходила подготовка к знаменательному событию.

Когда несколько участливых, а может, любопытных (чем дело закончится?), а возможно, и просто бездельников сопровождали Веронику в Палаццо, она старалась отмалчиваться и не отвечать на вопросы, судорожно пытаясь соединить в своём мозгу нити произошедшего и происходящего. Удивительнейшие свойства имеет человеческая память! Проходя по улицам города, она мгновенно удостоверилась в том, что он является именно Феррарой, а не каким-то другим поселением. Дело в том, что современный облик города, который Вероника неоднократно посетила во время своих студенческих каникул в Италии, создавался именно на рубеже XV—XVI веков под неусыпным руководством герцога Эрколе и благодаря выдающимся работам архитектора Россетти, а также других замечательных зодчих и художников. Вероника ступала по камням недавно вымощенной улицы Корсо Эрколе д’Эсте, задуманной в качестве главной артерии города и ведущей с юга на север, однако женщина умозаключила, что они движутся в противоположном направлении. Чуть поодаль Вероника заметила только что возведённую по проекту архитектора Альберти колокольню кафедрального собора, выполненную в классическом ренессансном стиле. Она увидела грозный дворец герцога, Палаццо д’Эсте, который уже приобрёл современные формы и размеры. Шествуя далее, Вероника узнала могущественный и неприступный замок герцогов д’Эсте, Кастелло, с мощными башнями и стенами и окружённый рвом с водой. Как ей сообщил «по секрету» один из сопровождающих, по повелению герцога уже соорудили подземный переход, соединяющий Палаццо с Кастелло, призванный защищать герцога и его окружение от возможных мятежей, бунтов и заговоров. Приближаясь к сельской территории, на которой уже активно возводились новостройки, Вероника отметила про себя, что всемирно известный Алмазный дворец (Палаццо деи Дьяманти), облицованный рустом, как бы «огранённым» алмазами, ещё не построен, но уже заложили фундамент. Она узнала и другие достопримечательности Феррары, но её память самым упрямым образом отказывалась предъявить ей тот момент, когда из своей действительности Вероника перешла в другую, абсолютно осязаемую реальность, в подлинности которой она уже ни на миг не сомневалась. Последнее, что Веронике удавалось довольно чётко воспроизвести в памяти из прежней жизни, так это неприятный разговор с директрисой, недовольной её офисным дизайном. Также она смутно припоминала, что вроде бы провела какое-то время в лаундж-баре, где поразмышляла о своем неудачном дне и проваленном проекте. Но тут её воспоминания обрывались, и её память ставила некий барьер, который ей никак не удавалось преодолеть. Руководствуясь непреложной истиной, что молчание – золото, она хранила его практически всю дорогу, отнекиваясь фразой, что ничего не помнит, и внимательно впитывала информацию, которая могла бы ей помочь в её необыкновенном положении.