Андраш Салаи - Нет злых и добрых

– Нас предали, – тихо и отчётливо произнёс хозяин кабинета.

Никто из присутствующих не выказал ни капли удивления. Переход бояр на сторону противника за последние дни стал уже чем-то абсолютно обыденным. Количество людей при дворе королевы Завиды сократилось более чем вдвое. В королевском совете пустовало три из девяти мест. Могло опустеть ещё одно, но Его Святейшество Бенедек III запретил бискупу Лучезару Стевину покидать столицу Мирии под страхом отлучения. Единственным местом в Старом Оплоте, откуда не наблюдался массовый исход, был этот кабинет. Что доказывало проницательность боярина Пламена Младова и его умение выбирать подчинённых. Тут всё сводилось к жалобам, что некорые из осведомителей отказываются идти на контакт.

– Кто на этот раз? – нарушил молчание пан Генко Велич. Его голос был под стать внешности и в такой обстановке звучал чужеродно. К тому же бывший дружинник, в отличие от многих не испытывал трепета перед главой тайной службы. Однако ответ Пламена Младова заставил его помрачнеть и опустить глаза.

– Никола Варбов. – боярин выплюнул имя, а затем продолжил всё тем же тихим спокойным голосом. – Воевода королевства покинул Оплот сегодня после заката вместе со свитой. Его жена уже давно тяжело больна. Мои сведения это подтверждают. Он испросил у королевы разрешения вернуться домой, чтобы скрасить последние дни супруги. – Пламен Младов сделал долгую паузу, и немного повысив голос, что было для него большим проявлением эмоций, закончил. – Сердобольность молодых женщин.

Генко Велич озвучил вопрос, возникший и у Росена:

– Тогда почему речь идёт о предательстве?

Вместо ответа Младов достал из ящика стола небольшой клочок бумаги. Перед тем, как прочесть его, пояснил:

– Голубь прилетел несколько часов назад. Могу только гадать, чем руководствовался Варбов, прежде чем его отослать, но что-то мне подсказывает, что, когда он почувствовал себя в безопасности, ему очень захотелось показать мне, что он меня переиграл. – После этих слов хозяин кабинета озвучил послание, – Друг мой, Пламен. Хочу уведомить тебя, что считаю себя обманутым. Старик Иван ложью и посулами заставил нас признать права его дочери на престол. Ничем, кроме помутнения разума я не могу объяснить то, что дал на это согласие. Благодарение Инвириту, уже первые её деяния открыли мне глаза. Изгнав из Оплота своего дядю Крума, долгие годы честно служившего делам государства, Завида Эрниз показала миру своё истинное лицо, чем вызвала справедливое негодование шляхты, вставшей на защиту его попранных прав. Считаю долгом каждого честного человека помочь Круму Эрнизу в деле восстановления справедливости.

Боярин Младов замолчал. Тогда подал голос Василий Енев. Вкрадчивым тоном он сообщил:

– Вот к чему приводят недомеры. Я говорил, что не стоит изгонять негодяя. Против таких как он есть только несколько надёжных средств, к примеру, петля и плаха. Но кто меня слушал…

– Вас вообще никто не спрашивал, – перебил его резкий голос, Росен не понял, кому он принадлежит – вам лишь бы казнить да пытать!

– Казнить родного дядю? Пролить родную кровь? Об этом даже думать нельзя, Василий, – это выразил несогласие с хозяином подземелий Благой Петов, самый старый из подчинённых Пламена Младова.

– Зато сейчас все те, кто поднял головы сидели бы ниже травы, опасаясь, голос подать. – Не унимался Василий Енев.

Люди уже начали открывать рты, чтобы возразить или поддержать. Все, кроме Росена, твёрдо решившего держать собственное мнение при себе, и пана Генко Велича, сидевшего с лицом мрачнее тучи. Это легко объяснялось. В своё время именно Никола Варбов рекомендовал Пламену Младову взять на службу старого дружинника.

– Молчать. – Все так же тихо, но гораздо убедительнее, чем любой крик, произнёс хозяин кабинета. – Развели балаган. Рассуждать о том, правильно ли поступила Завида легко. Особенно, теперь, когда мы знаем, к чему это привело, и, – он многозначительно посмотрел на Василия Енева, – когда не тебе нести за это ответственность. Это ещё не всё письмо. Но прежде чем закончить, хочу кое-что сказать. Пан Генко, я знаю, что вы непричастны к произошедшим событиям. И не допущу попыток возложить на вас ответственность.

– Спасибо, – подняв глаза на хозяина кабинета, поблагодарил дружинник, а Пламен Младов вернулся к чтению письма.

– Друг мой, Пламен. В знак моего к тебе глубочайшего расположения рекомендую сейчас же посетить усадьбу Георги Лазарова. Ты найдёшь там кое-что интересное. – Пламен Младов положил письмо на стол и тяжело вздохнул. Ещё одно несвойственное ему проявление эмоций.

Все присутствующие молчали, ожидая, что последует дальше. Георги Лазаров был казначеем Мирийского Королевства. Если и он находился в числе предателей, то Завида Эрниз, вместе с сохранившими ей верность сторонниками оказалась на краю гибели. Боярин Младов продолжил.

– Я уже докладывал об этом королеве, а говорить об этом второй раз нелегче. Опасаясь предательства Лазарова, я взял с собой охрану и поспешил к усадьбе казначея. На стук нам никто не открыл. Чтобы не будить жителей соседних домов, а к тому же не переполошить возможных собравшихся там заговорщиков, нам пришлось перелазить через забор, вместо того, чтобы выбить ворота. Во дворе не было ни единой живой души. Все они успели отлететь к Инвириту. То тут, то там нам попадались мёртвые тела прислуги. И я, и мои люди повидали в жизни всякое, но представшее моему взору сегодня, будет приходить ко мне по ночам до самой смерти. А если так будет, то я не откажусь, чтобы она прибрала меня быстрее. – Он перевёл дыхание. – Двери дома были распахнуты. Мы бросились внутрь. Спотыкаясь о трупы, нам удалось пробраться в хозяйскую спальню. К сожалению боярина Лазарова и его семью постигла та же участь, что и прислугу. Только гораздо более жестокая.

– Всех? – с ужасом перебил боярина Младова Благой Петров.

Хозяин кабинета, очень не любивший, когда кто-то встревал в его речь, на этот раз никак не отреагировал. Все присутствующие знали, что у казначея и его жены было семеро детей. А самому младшему из них, сыну, ещё не исполнилось года. Росена затрясло, он дружил с одним из сыновей казначея. Пламен Младов коротко ответил:

– Всех. – А затем вернулся к повествованию. – Их собрали там и пытали. Я могу только предполагать, как это было. Мне пришлось оставить двух телохранителей снаружи – их рвало от увиденного. Малыша бросили в стену, разбив ему голову. Остальных калечили, перед тем как убить. Я могу лишь только предполагать, что они пытались выведать у Георги, где скрыт ключ от казначейства, мучая его родных. А может он сразу всё выдал, и это были деяния из одной лишь жестокости. Всем трём его дочерям выкололи глаза. Старшему сыну вспороли живот, а внутренности намотали вокруг стола. Его жене…