Лера Бриз - Соломенные куклы

Щенок вышел из оцепенения и радостно кинулся к хозяину квартиры. Лев погладил голову пса и ласково похлопал его по пушистым бокам. От такого приветствия у Амура башню сорвало окончательно: он принялся громко тявкать, подпрыгивать, вертеться, при этом стараясь лизнуть Льва в лицо.

– Откуда он взялся? – смеясь спросил Лев, стараясь увернуться от назойливого собачьего языка.

– Родители принесли из питомника. Знаешь, какая у него родословная? Одно только имя занимает несколько строк! Папа в насмешку называет Амура дворнягой. А мама советует переименовать щенка в Бандита, потому что он уже успел прогрызть ее лучшие туфли.

– Я бы на твоем месте назвал его Вечным двигателем, — предложил Лев, поднимаясь с корточек. — Он вообще когда-нибудь успокаивается?

Амур как раз вцепился зубами в свой поводок и теперь с наслаждением жевал его, тряся головой в разные стороны.

– Иногда он спит, — улыбнулась я, утыкаясь в объятия любимого человека.

– Никогда бы не подумал, — тепло мужского дыхания пощекотало мне висок.

– Ты куда-то собрался уходить? — я с сожалением освободилась из рук Льва.

– Родители уехали на дачу, а мне оставили пустой холодильник. Нужно сгонять в магазин, чтобы пополнить запасы продуктов. К тому же нас теперь трое — еды понадобится много… Кстати, чем кормить нашего новоявленного сына?

– Мама варит ему кашу с мясом. Но я думаю, можно купить готовый собачий корм. Или давай сходим вместе?

– В магазин с собаками вход запрещен, а одного Амура не оставить. Подожди меня дома, главное — не пускай пса в мастерскую. Кстати, пока меня не будет, можешь взглянуть на мою последнюю работу, я ее сегодня доделал. Мне не терпится услышать твое мнение.

– Так нечестно! Я не могу быть объективной по отношению к твоему творчеству.

– Вот это меня и радует. Я болезненно переношу критику, но падок на лесть и похвалу, особенно если они исходят от тебя, — Лев дотронулся кончиками пальцев до моей щеки в короткой ласке.

– Поторопись, — посоветовала я. — Иначе я проголодаюсь и заскучаю, а дальше ты помнишь…

– Да-да, сбежишь в другую страну, захватишь пиратское судно…

– Ну уж нет! Амуру не понравится жить на корабле. Лучше мы отправимся с ним в джунгли и там начнем проповедовать среди аборигенов новую религию.

– Я скоро! — Лев весело подмигнул и выбежал в подъезд.

Убедившись в том, что Амур увлечен изучением коридора, я прошмыгнула за дверь мастерской. Нос защипало от резких запахов краски и растворителя. У порога комнаты я чуть не сбила ведро с мутной водой, а проходя мимо стола, нечаянно смахнула на пол пластиковый стакан с разнокалиберными кистями. Ворча себе под нос, что в мастерскую нельзя пускать не только собак, но и меня, я подобрала кисточки и затолкала их обратно.

Наконец я дошла до мольберта и застыла в немом восхищении. Мне всегда нравились работы Льва: светлые, воздушные, немного отрешенные, они заставляли мысли переноситься в миры, наполненные сказочными созданиями и эфемерными призраками.

На холсте был изображен статный мужчина, стоящий в ореоле магических огней. Его голову украшал крылатый шлем, а крепкая рука сжимала древко резного копья. Он царственно взирал на ночное небо, как будто был способен подчинить себе даже звезды.

Любой сразу сообразит, что на картине был нарисован один из адаманов. Их сакральная сила, величие и таинственность всегда будоражили воображение Льва. Неудивительно, что он выбрал мир адаманов темой для своей выпускной работы.

Портрет был выполнен настолько реалистично, что казалось: мужчина вот-вот медленно повернется ко мне, его губы дрогнут в ухмылке, а взгляд вонзится стрелой прямо в душу. Один короткий приказ – и я покорно упаду к его ногам…

Мое внимание привлекла рельефная обнаженная грудь адамана. Создавалось впечатление, что стоит ее коснуться и вместо холста пальцы ощутят шелк кожи и теплую пульсацию крови. Я зачарованно протянула руку к портрету, метясь в самое сердце. На миг мне даже померещилось, что мужчина действительно шевельнулся, слегка подаваясь в мою сторону.

Но чуда не произошло… Холст вовсе не думал исчезать, и ладонь смачно впечаталась в еще непросохшие краски! Молниеносно отдернув руку, я в ужасе уставилась на испорченную картину. Отпечаток моей ладони выглядел на груди адамана как уродливый шрам от ожога.

– Вот и я… — в коридоре щелкнула входная дверь. — Свет, корма для щенков не было, я взял тот, что для взрослых собак. Надеюсь, Амур не сильно расстроится? Ау! Мы в прятки играем?

Лев заглянул в мастерскую и расплылся в довольной улыбке:

– Любуешься? Я знал, что тебе понравится…

На моем лице отпечатался такой букет из боли и отчаяния, что Лев сразу встревожился:

– Свет, что случилось?

Я медленно перевела взгляд на полотно и надрывно всхлипнула.

– Амур все-таки успел напроказничать? — Лев двинулся ко мне, уронив по пути пресловутый стакан с кистями. — Свет, не молчи, пожалуйста!

Вместо ответа я выставила вперед испачканную красками руку, и Лев застыл на месте, точно уперся в невидимый заслон. Я напряженно следила за его дальнейшей реакцией. Лев медленно подошел к картине и тяжело задышал, разглядывая испорченное полотно. Плечи молодого человека бессильно поникли, губы сжались в линию, брови едва не сошлись на переносице.

– Прости, — после того, что я натворила, мое извинение прозвучало нелепо и жалко.

– До показа осталась всего одна неделя… Мне не успеть… — в отчаянии прошептал Лев. — Эта работа могла открыть мне дорогу в художественные салоны всего Приозерья.

Он в сердцах ударил по спинке стула:

– Все зря!

Дернувшись, словно от звонкой пощечины, я прижалась спиной к боковине высокого шкафа. Пальцы задрожали, царапнув лак на дереве. Глаза затуманили слезы, легкие рывком втянули воздух, но его все равно не хватило.

Лев стремительно подскочил ко мне, ловя в ладони мое мокрое лицо:

– Свет, ты плачешь? Я тебя напугал?

Вздрагивая всем телом от судорожных всхлипов, я в отчаянии прошептала:

– Мне так жаль, что я испортила твою картину! – и зарыдала еще громче.

Лев привлек меня к себе, достал из кармана брюк огромный носовой платок и принялся заботливо вытирать мои слезы.

– Ну, успокойся, маленькая, — прошептал Лев. — Еще чего не хватало — рыдать из-за какого-то рисунка. Да тьфу на него! Пусть горит синим пламенем: никому эта мазня не нужна, если из-за нее кто-то плачет!