Вадим Фельдман - Как не обидеть дракона

Наставник усмехнулся.

– Видишь ли, если бы ты владел властью, нет, не Силой, но хотя бы ощущением, то не задал бы такого дурацкого вопроса. Понимаешь?

– Не-а.

– Прекрати! – взревел колдун.

Лицо его побагровело, волосы синхронно побелели – признак нерядового волнения…

– Ещё одно «не-а», и вкусишь плетей, клянусь Кругом! Столько лет не могу отучить тебя от этой отвратительной деревенской привычки! Ты мой ученик, а не пастух…

– Простите, мастер… Этчеверрия смягчился.

– Магия мага как воздух: дышишь – не замечаешь, испорти – сразу сообразишь, что кто-то гадко нагадил.

– Да?

– Что «да»?

– А если нос недостаточно чуток? – наивно спросил Лиас и сразу же понял, что допустил ошибку. Губы Белого изогнулись, и кресло с грохотом вылетело из-под зарвавшегося квартиранта.

– Ты позволяешь себе, негодный недомерок, намекать на мою несостоятельность! – ласково зашипел Этчеверрия.

– Не-а, – попытался ответить ученик, но договорить не успел – внезапное падение, и вот он недоуменно трясёт головой, чувствуя, как незримая длань тянет его к стене, где десятилетиями неподвижно висел портрет достопочтенного старца.

– Не-а! – громоподобно заблеял протагонист шедевра, освещённый, словно горящий шар на праздник Круга, яркими злыми лучами, и воздел руки…

– Не-а!

И в тот же миг Лиас ударился о стену.

Тут же потемнело в глазах, и кто знает, что учинил бы разгневанный не на шутку Белый… По счастью, в дело вмешалось провидение. Оно явилосьвобразе вышеупомянутого портрета, который, не выдержав бури страстей, вызванной задетым самолюбием, рухнул, угодив аккурат прямо в темя полуживого ученика.

Империя Кумр

Графство Гиос

Поместье Инвварсена Ильсора

«Тук, цок, цок, цок», – возникли на границе сознания звуки. «Цок, цок, цок, цок…»

Лиас неосторожно пошевелился. Острый приступ боли мгновенно прояснил затуманенный разум. Ученик мага медленно приоткрыл один глаз.

«Так и есть – карета. Всё-таки потащил с собой. Похоже, я переборщил с болтливостью. Голова гудит жутко, и рёбра ломит. Здорово он меня. Ну да ладно, сам виноват. Помню же, что не терпит критики, а лезу».

– Очнулся очно, вот и молодец молодцовый! – громко пропел волшебник. Он сидел в углу кареты на мягком диванчике и не отрываясь глядел в окно.

Лиас обратил внимание, что старик при параде. Бирюзовая хламида, манжеты, отвороты вышиты сложным серебристым орнаментом… Материал при любых обстоятельствах оставался сверкающе-новым, будто только что из лавки. Что скажешь, магия!

Волосы мастера перехватывал золотой обруч, они свободно лежали на плечах. Ровно, прядь к пряди. Лицо Этчеверрии выражало полнейшую расслабленность и радушие. Борода была аккуратно подстрижена и отливала ровным серебристым цветом, как и глаза, чего-то от Лиаса ожидавшие.

– Добрый день, учитель, – юноша попытался расслабить затёкшие мышцы. – Ой!

«Дела-то хуже некуда».

– Добрый день? И всё?

– Не… Нет, не всё. Простите меня. Я не хотел навлечь ваш гнев. Я признателен за поддержку, оказанную вами моей семье и мне…

– Достаточно, скоро скороговорные извинения извинены, – сказал растроганный с виду волшебник и опять отвернулся к окну.

Мелькали кусты, хлюпала грязь, проплывали деревья

– одинаковые солдаты ненужной армии. Утомлённый ландшафтом пострадавший, ни на минуту не забывавший про страдания, осмелился попытать счастья:

– Господин, а вы точно больше не сердитесь?

– Я повторяюсь: извинения приняты, – буркнул Этчеверрия, недовольно нахмурив брови. – Чего ещё?

– Понимаете, мастер, это… – Лиас замялся. – После вчерашнего. Ведь это было вчера, верно?

– Ну?

– Ну, я неважно себя чувствую.

– Ещё бы, «неважно», – мстительный дед захихикал и, подняв руку, стал по очереди загибать пальцы. – Два ребра поломаны – раз, голова почти долой – два, плечо вывихнуто – три, плюс ушибы… Короче, тебе и должно быть худо. Только, скажи на милость, чем я, немощный, могу помочь?

Лиас понял: маг нарочно тянет время.

– Конечно, я виноват…

– («Конечно, он виноват!»). Пой песни радости, что тот портрет свалился на дурную башку. Если б не он, я бы кому-то по-настоящему всыпал… А так вроде как с меня зло сдуло сразу дуловом. Ничего, научишься уважать возраст. Поболеешь, подумаешь… – старик резко оборвал монолог.

– А зачем тогда домой едем? На посмешище? Бросили бы в городе. Недели через две, аккурат к вашему приезду, оклемался бы. Глядишь, опять рёбра ломать впору.

– Дерзко дерзишь, – спокойно сообщил Белый. – Везу тебя, дурака, не потому что охота любоваться, как ты ползаешь на четвереньках перед родными, а потому что скучают они. Ты же там год не появлялся, хотя сердце рвано рвётся. Дурак, одним словом.

– А кому я дома нужен? Родители меня к вам отправили, особо не сомневались. Эйтр не горевал. Езжай, мол, Кругом тебе путь.

Мягкая голубая подушка сорвалась с дивана, на котором сидел Этчеверрия, подпрыгнула и, погладив Лиасово плечо, упала ему под ноги. Острая боль пронзила на секунду тело. Юноша с вызовом посмотрел на мага. Но тот лишь покачал головой, погрозил пальцем и тихо сказал:

– Темнишь, тёмная бестия.

Дальше ехали молча. Лиас уже видел контуры древней башни, когда лошади, постепенно замедляя шаг, остановились.

Маг пробормотал:

– Ну вот теперь пора лечиться.

Лиас – ему было не до сна – с недоверием смотрел, как старик расстегнул дорожную сумку и, перебирая содержимое, выразительно шевелил губами. Наконец Этчеверрия отыскал нужную вещь: маленький острый кинжальчик из неопределённого тёмного металла. Словно игрушечный, он целиком помещался на обычной человеческой ладони. Длина лезвия насчитывала около полутора дюймов, а эфес венчал небольшой бриллиант.

– Снимай рубаху.

Лиас честно попытался выполнить приказ, но потерпел фиаско. Правая рука слушалась, да вот каждое её движение приводило к резкой боли в боку. Что до левой, то она висела плетью и не отзывалась на команды мозга. Этчеверрия вздохнул, наклонился, легонько дёрнул за край рубахи, и та послушно сползла с молодого хозяина неровными белыми лоскутами.

– Так вот, мой милый, – начал маг, – за свою жизнь я врачевал целую тьму увечий и хворей. Причём хочу вам доложить, что все из них лечил разными методами. Как ты и сам прекрасно знаешь, способ способу рознь. Возюкаться мне некогда – твоё исцеление будет быстрым.

Закончив тираду, Этчеверрия присел рядом с Лиасом, ощупал его, добавил:

– Хорошо, бицепс рабочий, – и, коротко размахнувшись, вонзил сталь в тело ученика.

Юноша резко дёрнулся, напрягся – и ощутил собственную бледность.

– Да, да. Очень неприятно, – проворковал новоявленный хирург, делая пассы руками.