Натали Якобсон - Изувеченный. Склеп семи ангелов

Клер сейчас не хотела ни с кем видеться. И еще меньше ей хотелось ставить кого-то в известность, по какой причине на ее левой руке появилась такая ужасающая рана. Хорошо хотя бы, что ей не пришло в голову порезать правую руку. Что за художница без действующей правой руки. Клер часто преследовал страх ненароком поранить или вывихнуть себе пальцы, и таким образом надолго лишить себя возможности продолжать работу. Она любила свое творчество. Какие бы зловещие акценты не начали приобретать сейчас ее работы, но они все еще продолжали оставаться тем, что наравне со страхом вызывает восхищение.

Вызывать врача Клер тоже не хотелось. Конечно, можно было соврать что-то про несчастный случай, но она не любила врать. К тому же ее мучил какой-то суеверный страх. Казалось, что к порезу не имеет права прикасаться никто, кроме нее самой. И Клер решила перебинтовать рану сама. Конечно, это неудобно будет делать одной рукой. Но она ведь привыкла самостоятельно со всем справляться. Сама двигала мебель, сама чинила поломки, сама зарабатывала себе на жизнь.

Она могла со всем справляться сама. Вот если бы в зеркале только не поселился некто, готовый ей во всем помешать. Он был словно ее темная половина. Словно ухмыляющийся преступник Хайд в идеальной биографии джентльмена Джекила.

Кровь уже перестала течь, но боль все еще не проходила. Какая сила только дернула ее руку, сжимавшую нож? Клер так и не смогла этого понять. Но ей стало страшно. Что если такое повториться? Что если ей захочется порезаться еще раз? Или кто-то просто внушит ей, что ей этого хочется?

На миг ей даже захотелось позвонить кому-то из подруг или друзей и попросить провести у нее ночь. Но потом она обратила взгляд на изящные венецианские маски, развешанные повсюду на стенах. Фарфоровые, гипсовые, керамические, с перьями и изящно подведенными глазами, с губами, улыбающимися сладко и ядовито одновременно. Они будто говорили:

– Не стоит!

И Клер невольно засмотрелась на них. Типично женские черты и причудливые очертания сов, павлинов, колибри или диковинных рыб – все эти сочетания в украшенных камнями и перьями масках будто переносили в этот дом атмосферу венецианского карнавала. Клер ни с кем не хотела делиться этой таинственной атмосферой. Со всех сторон ее окружали маски, и она невольно подпала под их влияние.

Что такое пара капель крови в сравнении со спокойствием души и блаженным одиночеством? Клер бессознательно вытерла руку о первый подвернувшийся плед и даже не попыталась продизенфицировать рану. Все мелкие заботы вдруг куда-то ушли, как будто их и не было совсем.

Под окнами раздавались какие-то шумы, но это были уже не привычные звуки магнитолы. Наверное, у соседей случилась какая-то драка или какие-нибудь еще неприятности. А может, обвалилась крыша или какое-то строение, как это вышло возле кинотеатра, где они недавно были вместе с Брэдом. Клер даже не выглянула из окна, чтобы проверить. К тому же сейчас уже вечер. Кругом темно. В темноте ничего особо и не рассмотришь.

Клер взяла со столика газету, которую бросила туда еще утром и начала просматривать заголовки. Взгляд скользил по ним чисто автоматически. Никакие новости на самом деле ее вовсе не волновали. Она просто хотела на что-то отвлечься. Но шум под окнами не стихал. Возможно, все-таки стоило одеть тапочки и выйти на крыльцо, чтобы глянуть, в чем дело. Внизу ведь есть фонарь. Клер задумалась.

Кто-то постучал в ее дверь. Удивительно, как после внешних шумом она смогла отличить стук в собственную дверь от любых других громких звуков. Но стучали точно к ней. При чем так отчаянно. За человеком по ту сторону двери, как будто гнались.

Спустя мгновенье раздумий Клер решила приоткрыть входную дверь, не снимая цепочки. Она не узнала человека, который стоял за порогом. Его будто облили краской. Густой красной краской.

– Помоги мне!

Клер немного удивилась и насторожилась. Она узнала этого человека по обрывкам светлых волос и одежды. Но не может же это и впрямь быть тот соседский парень, которого она замечала здесь ни раз. А если это и вправду он, то, что же тогда такое с ним приключилось. Он что весь целиком упал в горящую печь или каким-то другим способом сумел содрать с себя почти всю кожу.

– Впусти меня! – окровавленная рука лезла в дверь.

– Нет, – Клер поспешно и испуганно отпрянула. – Я лучше вызову помощь, а вы подождите здесь.

– Только дай мне войти, – окровавленное создание упрямо лезло в дом. Только Клер боялась его впустить, уж слишком оно было ужасающим. Она невольно вспомнила, как в фильмах окровавленные и озлобленные жертвы сами становятся мстительными убийцами. Существо за дверью выглядело перепуганным, как будто боялось преследования. Клер тоже боялась. Боялась того, что могло затаиться в ночи за его спиной.

– Неужели ты не понимаешь, что он за мной идет, – прохрипело окровавленное нечто. – То, что он сделал со мной, он потом сделает и с тобой.

Последнюю фразу он прошептал почти доверительно, будто между ними двоими могло быть что-то общее, чего пока нельзя разглашать. А потом он внезапно отстранился от двери. Но Клер все еще чувствовала запах крови и паленой плоти. Он ударял прямо в ноздри, пряный и неприятный. Видно, сегодня ночью пострадала не она одна.

Клер подумала, что неплохо бы было вызвать полицию или хотя бы сообщить им о том, что под ее окнами бродит какой-то сильно пострадавший человек и раздаются странные пугающие звуки. А что если все это просто очередная ее галлюцинация и над ней только посмеются? Оцепеневшие пальцы так и остались лежать на филенках двери. Клер не сразу нашла в себе силы закрыть ее и запереть на замок.

Она выглянула в окна, но из-за темноты за ними было ничего не разобрать. Только где-то протяжно скулили собаки. Самих псов Клер не видела, зато их протяжный вой чем-то напоминал стоны банши.

Собаки обычно так дико воют, когда чуют близкую смерть своего хозяина, припомнила Клер одну старую примету. А ведь у того белокурого соседа вроде были собаки. И не одна, а сразу несколько. Клер видела, как он выгуливал их по вечерам.

Ну и что? Это же просто примета. Она косо глянула на рану, перерезавшую ее руку от самого локтя и почти до вен на запястье. Как странно человек, постучавший в дверь, впился взглядом в ее рану, как будто она была неким магическим знаком, с которым он уже сталкивался на практике. И этот знак тут же пробудил в нем неописуемое доверие, как будто у него с Клер могло быть что-то общее. У нее мурашки пошли по коже от подобных ассоциаций. Наверное, ей все это только показалось. А человек за дверью был просто каким-то пьяницей, поранившимся о бутылочное стекло.

Лучше думать так. Ведь если пострадавшим и впрямь был тот белокурый парень, то все ее опасения неизменно сбываются. И с теми, на кого некая сила обращает ее пристальное внимание, действительно происходит нечто страшное. Рано или поздно.