Татьяна Шуран - Джульетта Ди

– Именно этого от тебя и ждут, – спокойно пояснил Алекс. Звуковая аппаратура уверенно настроилась на новую волну, а это означало только одно: жертва «завязла». – Отвлекись. Сосредоточься, мать твою, на репетиции. Я же тебя учил. Я что, на уши должен встать, чтобы ты переключился?!

Ычу взялся за злосчастное вступление в третий раз, но голос всё журчал и журчал, и парень, вдруг отбросив гитару, заорал с белыми от злости глазами:

– Да здесь я! Что тебе от меня надо?! Я не умер!

Алекс ударил, уже не раздумывая. Короткая белая молния вошла парню в грудь, Ычу свалился, как подкошенный; молния поменьше выскочила из колонки, видавший виды корпус треснул, и повалил чёрный дым. Запах палёной пластмассы смешался с запахом горелого мяса. Ничего, лучше так, чем вообще исчезнуть. Жертвы, вступавшие в диалог со змеёй, как правило, пропадали – во всех смыслах.

«Внимание. Отмена тревоги, – проснулся громкоговоритель. – Внимание. Отмена тревоги».

***

– Незачёт, – мрачно сказал Алекс Ычу, валяющемуся среди проводов. Тот поморщился, приподнялся, массируя грудную клетку. Алекс протянул ему руку и помог встать. Винтер скептически осматривал обломки колонки.

– Придётся новые покупать.

– У меня, по-моему, мозг перегорел, – пожаловался Ычу.

Алекс глянул на часы. Задержались на полчаса из-за прилива, теперь придётся задержаться ещё на полчаса, дожидаясь, пока гитарист придёт в норму, – а вслух сказал:

– Вот почему нужно регулярно ходить в Эрмитаж тренироваться.

Заявление было встречено сдержанным молчанием. Некогда знаменитый Зимний дворец в народе давно окрестили «галереей смерти». Во-первых, залов в нём стало чем дальше, тем больше – явно больше, чем могло вместить известного размера здание. Борис регулярно обновлял навигатор, но не мог же он заниматься исключительно Эрмитажем, поэтому не всегда успевал; к тому же наличие карты не гарантировало безопасность. Во-вторых, экспозиция теперь жила своей, отдельной жизнью. Одни картины появлялись, другие пропадали, некоторые залы подолгу стояли пустыми – и, конечно же, это были уже не те картины, что когда-то привлекали сюда туристов и любителей искусства. Теперь сюда ходили только сталкеры и те, кто хотел освоить азы сталкинга под их руководством.

Картины – точнее сказать, фрески из вросших в стену мельчайших цветных кристаллов – отличались сюрреалистичными сюжетами и ярким, насыщенным колоритом – да, тот самый эффект «ярче реального» в действии. Если долго всматриваться, в них можно было войти – оказаться внутри миража, который они запечатлели. Бытовало мнение, что новые картины Эрмитажа – не что иное, как застывшие предсмертные видения людей, погибших во время прилива. Так или иначе, войдя в картину, можно было потренировать своё внимание и приобрести навык перемещения в экстра-мерности: сначала спуститься так глубоко, как считаешь нужным, а потом попытаться выйти. Естественно, тренировки проходили под наблюдением опытных сталкеров, которые старались по возможности подстраховать новичков, но риск заблудиться был, и серьёзный.

– Спрашивается, сколько трупов вынесли из твоего Эрмитажа на прошлой неделе, – мягко возразил Серьга.

– На прошлой неделе тренировку в Эрмитаже прошли пятьдесят четыре человека. Из них трое погибли. – Интонацией Алекс постарался подчеркнуть, что пользы получилось больше, чем вреда, но ребята, естественно, услышали всё по-своему.

– Ну и какая тогда разница: умереть от укуса змеи или на тренировке? – заметил Винтер.

– Разница в том, чтобы бороться, а не чувствовать себя жертвой!

– Аль, извини, я знаю, что ты ненавидишь эту фразу, но: тебе легко говорить. Ты у нас белая кость. Тебе не понять простых смертных.

– А я уже сто раз повторял и готов повторить ещё сто раз: природные данные у всех разные, но каждый – каждый! – может повысить свой уровень с помощью тренировок. Даже мутанты! Посмотрите на Фаустину! – Алекс ткнул пальцем в плакат известной петербуржской общественной деятельницы, защитницы прав мутантов. – Она мутант, и добыла уже пять лунаров. Пять!

– И ни один из них ей не поможет, когда её лёгкие окончательно превратятся в жабры… – иронически дополнил Винтер.

Алекс раздражённо вздохнул.

– Проще всего убедить себя в том, что всё безнадёжно, а сталкеры – халявщики и угнетатели, – подытожил он.

Справедливости ради надо признать, что сталкеры в абсолютном большинстве случаев встречали именно такое к себе отношение. Психологический парадокс. В должностных инструкциях его рекомендовалось воспринимать как одно из проявлений общей моральной слабости гражданских.

– А я, – неожиданно открыл рот доселе молчавший клавишник Кощей, – больше всего ненавижу приливы за то, что никогда не знаешь: действительно ли всё закончилось. Я ведь могу увидеть что угодно. Я могу услышать отбой, вернуться к себе, и вдруг моя бабушка окажется змеёй, и в самый последний момент я вспомню, что она уже пять лет как умерла. Или я могу увидеть тебя, Аль, или другого сталкера при полном параде. И расслабляться в окружении роскошных лунаров. А потом эти самые сталкеры меня и покусают.

– Змеи редко имитируют зону комфорта, – неуверенно возразил Алекс. Редко, но метко. Кощей невесело усмехнулся, думая о чём-то своём, и Алекс подумал, что лучше бы его другу сейчас промолчать.

– В нашем доме один парниша провалился на шесть уровней. На шесть! Шесть раз ему казалось, что всё закончилось, и шесть раз выяснялось, что ему показалось. Пока его сталкеры не вытащили… он потом рассказывал, что как будто постарел на шесть жизней.

Жуткая история, но…

– Он выжил! Он справился! – точки зрения Алекса, мораль истории была именно в этом.

– Справился, – рассеянно кивнул Кощей. – А потом потихоньку спился…

Алекс устало откинулся на спинку дивана и потёр переносицу.

– Знаете что… давайте вернёмся к тому, с чего начали. – На этот счёт тоже существовало правило: нудные жалобы опасны. Они притупляют ум, а реального обмена опытом никакого. – Я решил, будем записывать «Ночь», «Беатриче» и «Шторм». И мы не выйдем отсюда, пока я не услышу эти песни в идеальном исполнении. – Он поднялся и взял инструмент. Другие неохотно последовали его примеру. Алекс пристально оглядел измученные физиономии. – Мне нужно, чтобы семнадцатого числа сингл был записан. И я хочу, чтобы в этот день вся группа была в сборе. Поэтому ни один из вас, чтоб вас всех, к этому сроку не умрёт, не заболеет и не пропадёт без вести. Даже такой дебил, как ты, Ычу, – адресовался Алекс к пострадавшему, и тут не выдержал и рассмеялся: очень уж испуганно ребята его слушали, видно, он их совсем замордовал, – а следом нервный хохот одолел всю группу.