Борис Ковальков - Прогулки по Каэнглум. Роман-сказка

– Я попробую, – сказала Вирпи, девушка с сложной прической. Она неожиданно выдвинулась из-за стола вместе со стулом. Это было кресло на колесах. «Колесница! – ахнула про себя Галка, – и прическа сверкает, как золотой венец!» Девушки оглядели друг друга и самые чуткие из окружающих, а такими были все, заметили, что они были спокойны, но слезы сверкнули в уголках глаз, как искорки на тычинках петуний…

– Ой, – сказала Галка. – Хочешь я отдам тебе свое? Тут все есть. Кислородный прибор вырабатывающий воздух на двоих, если заезжать под воду и маленький парашют, если падать. Только он вытаскивает из кресла. Я… не пробывала… Хотя очень хотелось. Но оно не летает. Дядя Скропотов не разрешил дяде Толе это сделать. Жаль, правда?

– Очень. И мое не летает… Прости Галочка, мне пока удобно.

Она наклонила голову и Галка разобрала слова связанные тонкими косичками «тебе не расплести». Девушка вынула особую шпильку и вязь ее рассеялась облаком рыжеватых волос.

– Внимание девы, сейчас будет представление!

Через мост тащился наврап. Зацепив хвостом свою золотую клетку, он волок ее по мостовой. Узоры решетки сверкали и мягкий золотой звон стоял на всю площадь. Доставляет ли это удовольствие наврапу или нет, видно не было. Он остановился перед трамвайными путями и сел.

Подождав, пока трамвай подъедет ближе, пошел. Оглянулся и будто только сейчас увидел клетку; испуганно подпрыгнул, как котенок и дернул через пути. Клетка зацепилась за рельсы. Трамвай встал. Дракон дергал хвост, как удочку, ругался, приседал, поджимал крылья.

– Что смотрите? – кричал он прохожим и пассажирам. – Видите – изнемогаю! Хвост оторвется, я не ящерица, у меня запасных нет!

Пассажиры вышли из трамвая и прохожие втянулись в приключение.

– Однако тяжела, – смеясь, сказал бакалейщик с Площади пяти улиц.

– Не приделать ли колесики, днище совсем стерлось!

– С колесиками не интересно, – пыхтел скрипичный мастер из Голхиорг.

– Не так драматично.

– Смотри, – заметил вагоновожатый. – Золотая колея через весь город!

– Щедрый след нестяжательства! – рявкнул наврап. – Кому-то надо радеть о убранстве, если магистрат жмется. Такой город, а мостовая не вызолочена. Колесики! Что я девочка на роликах кататься? Ты дергай сильнее, дергай, хвост-то не твой! Не гни прутья, это история искусств, шедевр школы мастера Берахта. Как я ослаблю кольца? Вентральные мышцы парализовало! Звонят в ухо своим трамваем! Свело мышцу-то. Ах уколоть? Штаны себе зашей на коленке… Уколоть…

Наврап спокойно развил кольца хвоста и присел, подобрав хвост, вытянув задние ноги. Оглядел публику и рыкнул:

– Что там варится в том, что у вас перекатывается сверху? Что ты смотришь по сторонам? Вот это вот маленькое, кругленькое, твердое. Не знаешь? Не знаешь. Потому что не чем знать. Скорлупа сплошная, безъядерная.

Выпрямил пружину хвоста, поднялся, люди посторонились.

– Итак, – дракон развернулся и взмахнул крыльями, сдув пену с кружек и вздув пестрые маркизы в ближайших заведениях. – Новая программа: «Сезон романов и слез», «Капризы времени и подарки прошлого», «Продолжение следует и исполнение забытых желаний». Весь вечер на арене страдающая душа юной лацертилии. Билеты в кассах города, контрамарки у билетеров.

Сложил крылья и коротко вздохнул, – укажите мне дорогу в порт.

Ему объяснили, но он обиделся:

– Почему вы не сказали, что я и так знаю? Но я не обиделся.

Проходя мимо студенческого трактира, наврап задержался, потянул хвостом, словно проверяя, прочно ли хвост держит клетку. Услышав слово кино, подошел ближе, оставив клетку посредине проезжей части:

– Что снимаем? На морально-социально-этические темы?

– Про любовь! Ну и ты подойдешь, без драконов в любви не обходится.

– Без «ну». Не обходится. Это я не обхожусь. Не обойти вас, не перелететь. Palus аsphaltites. Луна, влюбленные, дракон – детский набор. Тьфу… «Ну». Грифон спросил бы, не слишком ли ума? Не убавить ли?

Не обедняет ли будни? Но я не грифон. Воплощение образа: пластилин, папье-маше, селикон или моделирование?

– И то, и другое, – провела рукой в воздухе, перебирая пальцами, как по клавишам, Даги. – И третье, – заключила она, щелкнув пальцами перед страшным носом.

– Довыделываешься, прекрасная щелкунья. В целом грамотно, но сыро. Пожелание архетипа: хвост чуть длиннее и тоньше, под шеей подтяни, – скосив глаза на морду, провел страшным когтем вдоль страшной пасти, пересчитывая страшные клыки, – и профиль потоньше. Кто озвучивает?

– Я, – признался Хейлог, юноша в очках с одним стеклом.

– Ну-ка?

Хейлог выпрямился на скамье, расставил руки и всем почудились крылья дракона, закрыл ладонями лицо, вздрогнул и: «Раненый метеоритом, падаю в плотные слои, сгорая в россыпь слепящим дождем. Светло ли тебе будет в ночи? Загадывай желание, в снах позову тебя с собой».

– Прилично. Пафос затаенней, органичней выходит. Суше, артикулируй киническую отстраненность. Лучше так: «пораженный палласитом». Раненый. Ты еще скажи пришибленный хондритом.

Наврап задрал морду и свистнул, – кто ж вам зачеты ставит?

– Можно по обстоятельней о капризах времени, сезоне романов? Что там исполнится?

– Где там? Квазигении факультета дилетантов. Пока не собираюсь найтовить крылья.

Наврап оглядел всех по-очереди, задержался на Дори и Галке, моргнул перламутром третьего века. Выдохнул паром и потащился в сторону Старого портового шоссе. Звоны золотой клетки и трамвая долго были слышны на площади.

– Взгляд – «сто поэтов», – заметила Вирпи и отпила из кружки.

– Да, с воображением, – улыбнулась Дори.

– Уносящий такой, – поддержала Галка.

Майри добавила, поясняя Галке, – их надолго не хватает. Выдержать первые мгновения, отстанут. Но в меру, так как реакция обратима.

– Каэнглумских дев не переобаять, – уверил Хейлог.

– Как у тебя здорово получилось сыграть наврапа! Мне даже стало немного страшновато, – одобрила Галка. Испуга в ее глазах не было.

– Хейлог занимается изучением и восстановлением утраченных имен животных, – объснила Даги.

– Останется на кафедре, если дед не переманит в фиорды.

– Одно другому не мешает, – заметил Хейлог.

– Звери его одолевают, скажи, да скажи! И кусают.

– Вот почему наврапы и прочие… лацертилии, напрашиваются на имя, – пояснила Дори. – Но, это только гипотеза.

– Странная программа, – произнес Мелетий.

– Странные выражения, – поправила Майри и ответила на вопросительный взгляд Галки: – Галочка, драконы только перед смертью выражаются ясно. И лишь предполагают. Сбывается не все и не всегда.

– Это не обычный дракон, – уточнила Вирпи.

– Необычные в обычном состоянии подчас сами не знают, что несут, – отозвался Мелетий.