Валерий Устюгов - Война умов

– Господа офицеры, работа проведена большая, но это только начало, и от всех вас потребуется подготовить для Уральских коллег план действия, который вы будете курировать столько, сколько надо.

– Полковник Юдин, подготовить всем копии всех наработанных материалов, в том числе фото и видео, и не забудьте ими снабдить Иннокентия Ароновича, руководителя Несистемного института.

Слова «Несистемного института» генерал выделил интонацией в голосе так, что все присутствующие невольно посмотрели на еле заметную худощавую фигуру в сереньком неприглядном костюмчике в дальнем углу стола.

Смачно затушив сигару, вдавив в пепельницу из черепашьей кости, генерал продолжил свою ровную речь.

– Всем даю ровно сутки на разработки планов, а завтра, в это же время, все здесь – со своими предложениями по общей дальнейшей стратегии операции «Наведение морока на букву Ё».

Расположившись поудобней на своей обширной кухне в мягком кресле, Иннокентий Аронович неспешно попивал горячий чай, время от времени поглядывая в окно служебной квартиры, словно пытаясь кого-то разглядеть, несмотря на надвигающиеся ночные сумерки, в которых проглядывались в свете чахлых фонарей лишь силуэты непонятных фигур. Внутреннее предчувствие говорило, что кто-то должен объявиться. Желания погружаться в медитативные состояния по окончанию трудового дня не возникало, тем более предчувствия несли лёгкий привкус сладострастия, говорившие о положительной весточке, которая сама проявится в ближайшее время. И только транслировавшийся концерт певчилы Лещенко вызывал раздражение, от которого Иннокентий избавился, как только дослушал первый певчёвые куплет, выдернув, не вставая с кресла, из энергосети розетку советского радиоприёмника.

Сегодняшнее совещание у генерала вызывало у Иннокентия неоднозначное восприятие ситуации и он, опустошив чашу, взялся за рассмотрение фотографий, любезно предоставленных разведывательной конторой. Лица мужчин и женщин для пронизывающего интеллекта с гигантским опытом были, как открытая книга, и Иннокентий Аронович, дважды просмотрев толстую пачку снимков, разделил её на три части, руководствуясь только своими внутренними ощущениями, которые его никогда не подводили. В первой, самой тоненькой стопке, был сам профессор Свиридов, за ним шёл молодой учёный, философ Никита Николов, который был ещё ребёнком в понимании Иннокентия. А вот следующий, Ефимов Олег, всем своим видом говорил о большом тяжёлом жизненном пути: его твердый взгляд был присущ матёрому воину, который не останавливается ни перед какой преградой. В эту же стопку Иннокентий определил двух женщин: Харееву Татьяну, в которой просматривались неудержимая энергия с безоговорочной преданностью, и Валееву Эльвиру, с утончёнными чертами лица тюркской женщины, которая в блеске своих глаз проявляла истинную русскость, ту самую русскость, которая оставалась у единиц среди родных народов русских, отвергнувших безоговорочно и навсегда рабское служение чужим богам, славя РОДЪА.

Последней фотографией в первой стопе был снимок Валерия Устюгова, его лицо источало непозволительную радость, а взгляд говорил о глубинной рассудительности.

– Именно эти выбранные лица должны будут погрузиться в устроенный силовыми структурами Ад на земле, закрыв своими телами брешь в пространстве, откуда уже исходил божественный свет Новой эпохи, что позволит на значительное время оставить на земле серость смутного периода, которого хватит для наслаждения привычной жизни, – осмыслял Иннокентий Аронович, вальяжно растянувшись в своём мягком кресле.

Пристально вглядываясь в фотографию русского учёного, Иннокентий Аронович на какие-то мгновения увидел сияющее сияние чистого света, исходившее от снимка Андрея Свиридова, от этой неожиданности он резко замотал головой, словно, не соглашаясь с этим, и в тоже время, как бы развеивая увиденный дивный свет, обдавший Иннокентия энергией благодати, которую он ни разу не встретил после выхода в большую жизнь из родительского дома. От этой приятной неожиданности Иннокентий Аронович непроизвольно произнёс вслух:

– И вправду, Андрей Световит.

Дребезжание дверного звонка вернуло Иннокентия в своё обыденное состояние. Он небрежно бросил на обеденный стол рассматриваемые только что им фотографии и направился к входной двери, ощутив по энергетике, что эта прибыла после трёх месяцев спецкомандировки, его верная боевая подруга Бэла.

Отворив входную дверь, Иннокентий Аронович увидел сияющее лицо Бэлы с южным загаром, выглядывающее из-за большой картонной коробки, которую она держала перед собой, закрывая практически всё своё тело, постройневшее за время командировки.

– Здравствуй Иннокентий Аронович, – нараспев с улыбкой на губах произнесла Бэла, не скрывая своей радости встречи со своим любовником и шефом.

Иннокентий был, как всегда, собран и безэмоционален, хотя внутренне был рад видеть Бэлу, и как женщину, и как верного преданного агента.

– Здравствуй Бэла, – ровным, спокойным, слегка приглушённым голосом произнёс Иннокентий Аронович, и, сделав шаг в сторону, жестом руки указал Бэле проходить на кухню, которая одновременно являлась и гостиной.

Пока Бэла хлопотала на кухне, Иннокентий принимал душ, разворачивая под струями тёплой воды, снятые с глубин сознания своего солдата образы событий, в которых была Бэла. Как всегда, верная и преданная шельмовка, сделала всё, как надо, не оставив на круизном лайнере генерала своего следа, и даже какого-либо воспоминания в чьём-либо сознании, что очень и очень порадовало Иннокентия.

Облачившись в мягкий тёплый махровый халат, Иннокентий прошёл на кухню, где его ждал сервированный стол с различными яствами, любезно принесёнными Бэлой, и сама Бэла, которая в ожидании своего патрона рассматривала брошенные им фотографии с лицами людей Урала. Практически всех она видела лично, выполняя задание Несистемного института по наущению Иннокентия Ароновича.

– Ты, как всегда меня балуешь, Бэла, своими колдовскими блюдами, – с улыбкой произнёс Иннокентий, усаживаясь за стол.

– Рада всегда и всем, чем можно, угодить тебе, – с блеском сладострастия в глазах произнесла Бэла, откладывая фотографии на пустой край стола.

За время запоздалого ужина Иннокентий не проронил ни слова, а Бэла, напротив, не умолкала, посвящая своего босса во все детали своей проделанной работы, красочно описывая всё, вплоть до южных пейзажей и морских волн, что позволило руководителю Несистемного института практически окунуться в двухмесячный тур его боевой подруги с ощущениями вкусов и запахов Средиземноморья.