Julia Goldfox - Сказания Меннескер. Жадный король

– Хорошо… А теперь убирайся с глаз моих.

Агнар возражать не стал: он лишь сдержанно кивнул в ответ и, поджав губы, удалился. А надежда, которая доселе зрела в его душе, на то, что правитель, некогда выращенный им, все же образумится, начала угасать.

***

Ехать сейчас к ней глупо и опасно – король был целиком и полностью согласен с этой мыслью, навязчиво витающей у него в голове. Но ему было жизненно необходимо увидеть эту женщину, поговорить с ней, объяснить, что ее увезли прочь против его воли.

Сколько она там? Все то время, что прошло с момента их последней встречи? Какие мысли могли прийти ей в голову за этот период?

Отперев обитый железом сундук, король достал оттуда старые поношенные вещи, пыльные и кое-где перепачканные в крови. Остались они еще с тех времен, когда он скрывался от своего кровожадного дяди, и теперь пробуждали в нем бурю эмоций и воспоминаний.

Никто не должен знать, что он покидает стены Амреиха. Он выберется тихо и бесшумно, а позже также незаметно вернется. Разбираться с Агнаром он будет позже, да и старик явно осудит подобное решение. Эрих и сам понимал, на какую глупость идет, но воспротивиться отчего-то так отчаянно бьющемуся сердцу не мог.

Штаны из крепкого сукна и кожи с трудом сели на своем хозяине, а плотная куртка с металлическими пластинами, вшитыми в нее, едва сошлась. Выдохнув, демон перевел взгляд в зеркало. В последний раз в этом облачении он помнил себя молодым, бойким и сильным, способным уложить на лопатки любого противника. Сейчас на него из зеркала смотрел кто-то другой, кто-то, в чьих глазах больше не было того блеска решимости и даже авантюризма, который некогда заражал окружающих харизмой своего обладателя. А похожий на беззубого старого пса, забывшего вкус крови, старик.

Почему-то осознавать это было больно, и он набросил на зеркало простыню, чтобы не видеть свое отражение. Накинув на плечи плащ с капюшоном, демон тихо выскользнул из дворца и спустился вниз, к одному из роскошных садов. Точно тень, он проскользнул мимо высоких стрельчатых окон и направился к выходу.

Натянув капюшон как можно ниже, Эрих подошел к страже и наигранно-низким голосом сказал:

– Его величество просил меня отправиться по важному поручению, – он протянул написанный собственными руками свиток с королевской печатью. – Он позволил мне взять любого коня из его конюшен.

Приглядевшись к печати, стражи кивнули и расступились. Беспрепятственно попав в королевские конюшни, демон выбрал жеребца покрепче и под покровом ночи выехал в город. Кое-где горели огни таверн и домов, где готовились ко сну засидевшиеся допоздна горожане. Пару раз Эрих столкнулся с отрядами гвардейцев, патрулировавшими улицы, но те спокойно его пропускали при виде королевской печати.

Когда он выехал за ворота, демон ощутил приятное покалывание на кончиках пальцев. Он словно приободрился, а в душе зажегся прежний азартный огонь, которого король так давно не чувствовал в себе. Как, все-таки, давно он не покидал стен Амреиха.

Пришпорив коня, он помчался галопом вниз по дороге, которая вела к редкому лесу, окутанному тьмой и бледным лунным светом. Демон зажег перед собой небольшую магическую сферу, которая ярким огоньком поднялась в воздух и стала освещать ему путь.

Холодный ночной воздух приятно щекотал ноздри, а в ушах учащенно стучала кровь. В приступе некой эйфории король громко рассмеялся, но его услышали лишь лесные жители да мирно бегущая река.

К утру впереди показалось поселение, куда, по словам Агнара, была сослана Аделия. Здесь когда-то укрылся сам Эрих во время войны с дядей. Воспоминания безудержным потоком захлестнули его, когда демон подъехал к знакомым местам. Рассветное солнце все отчетливей вырисовывало очертания старых и новых домов, многие из которых были построены после свержения Кровавого короля. И, чем ближе он подъезжал, тем тревожнее было у него на сердце.

Многие дома были явно заброшены: их крыша обвалилась, стены истлели, а дворы заросли так, что к самим зданиям можно было подобраться лишь с большим трудом. Некоторые здания были жилыми, но выглядели бедно и обветшало.

Поселение некогда звалось Сонель, что означало «Солнечное», оттого что дома здесь любили красить в ярко-золотистые и рыжие тона. Сейчас ему подошло бы в пору название «Мрачное».

Местные понемногу просыпались, выходили на улицы, и от взгляда на них королю сделалось дурно. Он заметил пару детей, которые были настолько отощавшими, что обноски, в которых они выбегали на улицу, висели точно на вешалках.

Когда он почти подъехал к дому, где, вероятнее всего, и жила последнее время Аделия, путь ему преградила демонесса с опухшими от, видно, пролитых ею слез, глазами, точно она всю ночь плакала.

– Прошу, господин… если у вас есть хоть кусок хлеба или пара медяков… – она вцепилась дрожащими руками в стремена, конь захрапел. – Прошу… Мой сын умирает…

У короля перехватило дыхание. Вид этой женщины одновременно пугал и вызывал жалость. Однако, отвернувшись и натянув капюшон, он пришпорил жеребца и вырвался вперед, оставив страдалицу позади, которая, застонав, вернулась в свой дом, скорее похожий на сарай.

Демон подъехал к дому, где сам жил некоторое время, и который до сих пор стоял, хоть подпорки давно иссохли, а крыша местами обвалилась. Сглотнув и неприятно поежившись от осознания того, в каких же отвратительных условиях живет его наложница, он с тяжелым сердцем вошел внутрь. Дверь оказалась даже не заперта. Сидевшая в старом изъеденном молью кресле женщина, точно очнувшись, выпрямилась и посмотрела в сторону двери.

Поначалу он даже не узнал ее: растрепанные волосы, уставшее лицо, за такой короткий срок словно состарившееся на десять лет, и несвойственная ей бледность – он словно увидел не Аделию, а какую-то просто очень похожую на нее женщину, совершенно ему не знакомую.

Король снял капюшон и посмотрел в знакомые темные глаза. Какое-то время она глядела на него непонимающе, точно не веря, что все это происходит наяву. Но вскоре недоумение сменилось гневом. Она гордо поднялась и презрительно посмотрела на вошедшего короля.

– Что, твоя невеста и наложницы не могут тебя ублажить, и ты явился за своей игрушкой? – ее голос дрожал, хоть лицо женщины и сохраняло горделивое выражение. – Отчего сам пришел, а не послал за мной кого-то?

Эрих не знал, что сказать. Просто стоял и виновато смотрел на нее, точно все слова, что до этого он держал в голове, рассеялись подобно утреннему туману. Король знал, что по большому счету его вины в произошедшем нет, но все равно ощущал ее: ему было впервые за много лет стыдно перед кем-то. И перед кем? Простой наложницей, единственной задачей которой должно было быть исполнение любой воли короля.