Ксимена - Слуга Инквизитора. Повесть

А вот в мастерской горшечника меня ждал сюрприз.

– Спасибо тебе, Санчо, за идею! – и мастер показал мне фигурку лошади, на которой сидел рыцарь в доспехах.

Я осторожно вертел в руках чудо-рыцаря и восхищенно ахал: до мельчайших подробностей в фигурке были изображены конь с гривой, уздечка, украшенная тремя накладками в виде цветков мирта, у рыцаря – котт, достигавший середины голени, топфхельм – горшковый шлем и кольчужная бармица. В руках рыцарь держал щит с изображением ветки мирта и меч. Мастер и его дочь от души веселились, наблюдая за мной:

– Главное-то, главное заметил? – спросил мастер. – Рыцарь не простой, а полый внутри, Санчо. Это рыцарь-кувшин! Смотри: вода наливается в топфхельм – крышку, а выливается из головы коня!

Я наклонил рыцаря: на мою ладонь струйкой вытекла вода. Я был поражен мастерством горшечника, а он, кивнув в сторону дочери, улыбнулся:

– Это не я, это моя дщерь сотворила. Ей заказали сделать нечто необычное для сына нашего графа. Она месяц билась и ничего путного не могла придумать. А тут, благодаря тебе, дело пошло. Как думаешь, понравится такая вещица юному виконту?

– Еще бы, конечно, понравится! – воскликнул я и низко поклонился мастерам.

Когда закончилась моя декада у горшечника, мастер и его дочь подарили мне мешочек белой глины и изящный горшок с крышкой, больше похожий на вазу.

– Санчо, твой Господин начал твое обучение, хотя ты и не замечаешь этого. Ремесло у него особое, требующее знаний некоторых ритуалов и обрядов. Знаешь об этом? Прекрасно! Этот горшок сможет сохранить твою душу невредимой. Больше пока мы ничего не можем тебе сказать, парень. Omnia tempus habent – всему свое время…

Снова бежала вдаль дорога, уводя меня все дальше от горшечника, снова звучали слова:

– Передаю тебе душу и тело слуги инквизитора, Санчеса Роберто. Учи его, как считаешь нужным…

Передо мной стояло внушительное строение, сложенное из толстых, потемневших от времени бревен, с коричневой черепичной крышей. Из трубы на крыше валили клубы дыма.

Поразил меня прибитый над дверью щит, разрубленный надвое, между половинками которого был прикреплен меч. «Что бы это значило?» – только и успел я подумать, как из кузницы вышел огромный, как медведь, мужчина средних лет. Сходство со зверем усиливали глубоко посаженные карие глаза под кустистыми бровями, обнаженные волосатые грудь и руки, бугрящиеся мышцами. Спадавшие на плечи темные волосы, схваченные на лбу ремешком, слегка прикрывали жуткий шрам на левой щеке, придававший ему свирепый вид.

Едва взглянув на меня, он подошел к горшечнику, взял мешочек с весело звякнувшими монетами. Письмо моего Господина он развернул, внимательно вглядываясь в строки при слабом свете затухающего дня.

– Ну и что я буду делать с этим цыпленком?! – спросил он горшечника, слегка толкнув меня в спину. – От одного моего прикосновения он будет лететь дальше, чем видит!

Перед тем, как влететь в кузницу, я услышал ответ горшечника:

– Ты не совсем прав, друг…

Пушинкой влетев в открытые двери мастерской, я едва не врезался в какую-то железяку. Спасибо, кто-то подхватил меня крепкой рукой и аккуратно поставил у стеночки.

Я огляделся вокруг. Сквозь небольшое окошко едва пробивался тусклый осенний свет. В глубине мастерской стоял горн с бушующим пламенем, меха которого время от времени подкачивал один из работников. Рядом стоял огромный старый пень, на котором лежала вытянутая толстая железная плита, а кузнец, держа щипцами раскаленный кусок железа, лупил по нему огромным молотом – искры во все стороны! Справа – точильный круг, какие-то железяки, о которые я чуть не расшибся. По всей кузнице снуют потные работники в штанах, грубых рукавицах и фартуках на голых торсах. Кое-где на земляном полу валялись куски железа, на лавках – молоты, щипцы, клещи разных размеров и куча инструментов, которые я видел впервые. Грохот, пыль, дым и копоть, чад от горячего металла, шипение испаряющейся воды в бочке, куда сунули большой кусок железа – да это же сама преисподняя!

«Mater Dei, – ошеломленно подумал я. – Добро пожаловать в ад!». Наверное, я это не подумал, а непроизвольно произнес вслух, потому что пробегавший мимо парень громко захохотал, получил затрещину от старшего подмастерья, и даже не почесавшись, умчался в угол. Там, у окна, стоял низкий стол, заваленный мотками проволоки.

В кузницу вошел Медведь (так я окрестил моего нового наставника). Оглянувшись по сторонам, он увидел меня и прорычал:

– Некогда мне с тобой возиться, Цыпленок! Нынче мы должны доделать большой заказ для феодала. Иди туда, – он указал пальцем в угол, где сидел тот самый улыбающийся парень, – Люк, пристрой Цыпленка к делу!

Странно, обычно меня сразу начинал учить старший подмастерье, а не ученики. Вздохнув, я смирился со своей горькой участью и потопал к этому самому Люку. Остановившись у стола с проволокой, я вопросительно посмотрел на Люка. Тот ногой подвинул ко мне низкий деревянный табурет, мол, садись, и стал объяснять:

– Ну, Цыпленок, мы с тобой будем плести кольчуги. Вот тебе трубка, намотай на нее проволоку. Дело нехитрое, но очень ответственное. Вот сюда, в дырку, запихни кончик проволоки, чтобы не соскочила с трубки, а потом мотай. Виток к витку, плотненько. И запомни: кузнец – почти бог, кузница – наш храм, а алтарь – наковальня, – он указал кивком головы на пень с плитой. – Главное, ты должен быть очень внимателен и осторожен: не попади под руки мастерам, ходи с оглядкой, иначе покалечишься.

«Цыпленок», то бишь я, кивнув головой, осторожно присел на табурет и взял в руки трубку. Дело нехитрое, говорите? Как бы ни так! Трубка была длинной, проволока – непослушной и все норовила свернуться в клубок, а чтобы ее туго намотать на трубку, приходилось прикладывать значительное усилие – пальцы ныли. Старательно наматывая проволоку, кольцо к кольцу, я с интересом поглядывал по сторонам: все-таки заворожила меня магия огня и раскаленного металла!

Закончив работу, я протянул трубку Люку. Он, одобрительно кивнув, подал мне следующую, а сам аккуратно стал перерезать намотанную мной проволоку вдоль: получилась целая куча колечек. Наматывая очередную порцию проволоки, я заметил, что Люк все время заинтересованно посматривает на меня. Наконец он спросил:

– Тебя как зовут-то?

– Цыпленок, – огрызнулся я.

– Да уж, наш хозяин мастак на прозвища: скажет, как припечатает! – рассмеялся Люк. – Ты не обижайся, мне ж интересно. Давненько чужаков у нас не было. А каждый чужак – кладезь всяких историй. Так как тебя зовут?

– Санчес Роберто Нортон Рохас, – отчеканил я и, подумав, добавил, – а мой Господин зовет меня по-разному: то Санчо, то крррасавчег, то Красавчик, по обстоятельствам.