Александр Бергельсон - Череп Чёрного Колдуна

– — – — – — – — – — – — – —

В мире нет, наверное, другой такой страны, на огромном пространстве которой происходило бы столько войн, вражеских нашествий, смут, бунтов, внутренних неурядиц. И каждая возникавшая в России «нестабильность», опасная ситуация немедленно вызывали в людях желание как-нибудь подальше и понадежнее спрятать то, что могло быть отнято, сожжено или пропасть любым другим способом.

Владимир Викторович Бацалев. «Загадки древних времён»

– — – — – — – — – — – — – —

Чурляй оглядел собравшихся взглядом мрачным.

Мрачно было на душе атамана, оттого и взгляд был под стать душе.

Одно успокаивало: артель подобралась хороша.

Правильно выбрал Чурляй соратничков, план составляючи.

Хотя, без огрехов не обошлося и тут.

– А как мы… это… в смысле, попадём на Утёс-то? Ведь там злыдни огромные с клешнями в водах обретаются? – Ёжась, спросил Елька Конь.

Чурляй Ельку позвал, потому как была у Ельки профессия подходящая: вор, а к ней – дар особый: видел он в темноте, как днём светлым.

Но – трусоват был парнишка.

Трусоват.

С другой же стороны, трусостью управлять проще, нежели, скажем, удалью бесшабашной, от безголовости проистекающей.

Чурляю, как атаману ватаги собираемой, трусоватый Елька был куда сподручнее иного удальца-стервеца, на которого хрен отыщешь управу.

– А ты не дрейфь. – Хлопнул по плечу Ельку Чурляй. – На то я и главный, чтобы за всё в ответе быть. Мы водой не пойдём. Наша дорога будет совсем иная.

– Нет иной дороги. – Подал голос Нечай по прозвищу Голован.

Прозвище сие пристало к нему по причине большого ума и редкой сообразительности.

– Кабы она была, дорога другая, так, поди, до нас бы всё сработали. Нема дураков, бесценную драгоценность оставлять нетронутой, ежели известно, где она, драгоценность, схоронена, при, хоть бы малой, но возможности скрасть.

– Верно говоришь. – Чурляй одобрительно кивнул Головану. – Но только в отличие от всех прочих, до нас виды на Череп Колдуна имевших, у нас главное есть, чего ни у кого, отродясь, не бывало.

И добавил, сделав значительную и важную в данном месте разговора паузу.

– Карта, робяты! Подробная и по всем статьям точная.

– Откуда? – Голован вскинул брови. – Нет, слыхал я, конечно, что карта была. Но никто карты той не видел, и в летописях про ту карту ни словца, и ни в Новгороде, ни в Киеве, в главных хранилищах книжных, где собраны карты всех земель и всех краёв, я об ней упоминаний сыскать не смог. Ты, Чурляй, знаешь, сколько лет провёл я там во трудах особых, всё обсмотрел-излазил, и каждую подорожную грамотку, о ту пору, как князья в походы ратные сбиралися, на предмет точности пути проверял лично.

– Карта истинная.– Терпеливо объяснил Чурляй. – Мне её добыть удалось у Сыромяги.

– Это который у Волхва Сивиряти в услужении стоял? – Елька явно обрадовался. – Тогда, оно, конечно. Тогда – верить можно!

– Да-а-а. – Протянул задумчиво Голован. – Если от Сивиряти Волхва, дело другое. Сивирятя Волхв много чего хитрого знал.

Чурляй скосил глаза на сидящего молчком Лютобора.

Лютобор меланхолично водил оселком по и без того обоюдоострому клинку меча своего.

Казалось, ему и дела нет до разговора сотоварищей.

В делах ватаги Лютобору отведена была роль главного воителя, ибо в бою Лютобор стоил десятерых.

Таких, как он, мечников, на вес золота ценили в любом войске, и при найме платили в пять разов более, чем любому другому наёмнику.

– А ты что скажешь, Лютоборушка? – Чурляй знал: молчун-воитель просто так, без вопроса, слова не скажет. – Ты ж по молодости лет у Сивиряти Волхва воинскому делу учился…

– Было. – Лютобор отложил оселок. – Сивирятя из многих, младых да ранних любителей мечом помахать, настоящих бойцов соделал. Да и карту эту проклятущую составлять я тоже ходил.

Чурляй подал знак остальным.

– Сюда слушай, братва. Лютобор говорить станет.

– А чего говорить? – Лютобор вздохнул. – Один я, ежли Сивиряти самого не считать, назад возвернулся. Остальные в тех подземных ходах сгинули. Вон, на карте метки красны: кажда метка – один из походников. Мёртвый.

– Зато карта осталась. – Чурляй многозначительно поднял палец. – А, мы, значит, все опасные места знать будем. Так, Лютобор?

– Так, да не так. – Лютобор опять взялся за оселок. – Когда Волхв Сивирятя туда во второй раз походничал, там уже всё иначе было: и дорога совсем другая , и вокруг полно других врагов . – Он замолк, полностью предавшись точению клинка.

– Учтём и это. – Чурляй развернул карту.

Карта, и впрямь, вся пестрела от красных крестов.

– Значится, господа артель, смотри сюда. Хотя по воде-реке, как и по суше, к Дурнославному Утёсу не подобраться, – Чурляй погладил рисунок ладонью, – карта говорит: есть путь по Мирам Иным подземными путями. Значит, так и пойдём. Только заранее предупредить должен: страшно будет о-го-го. До нас задолго здесь народ жил, Миролюбы их звали, или же, второе имя было им – Велесы. Мертвецов своих они не в землю закапывали, как мы, а складывали в пещерах особых. Вдоль стен каменных, в ходах потайных, полати стлали, и на полатях этих усопших сажали: воскрешения ждать.

– Оживут они, что ли? – С ужасом прошептал Елька.

– Оживут. – Кивнул Чурляй. – Каждый, кто умер, вернуться в свой срок обязан, и будет ему нова жизнь, лучше прежней.

Атаман показал на карте длинные ряды полос, на которых рисованные скелетики сидели, повернув черепа в сторону выхода их подземелий; причём, выход этот, судя по направлению жаждущих и тревожно ждущих пустых глазниц черепа каждого, был как раз там, где торчал из воды скалой острозубой Дурнославный Утёс.

– Важно только, чтобы потомки твои Воскрешения твоего заслужили, о тебе памятуя, и дела творя богоугодные. Вот по тем ходам—тоннелям мы и пойдём.

– Страсть какая. Это ж представить даже боязно… – Елька весь дрожал мелко, особенно руки.

– А ты не представляй. Ты о деле думай. – Наставительно отвечал Чурляй. – Велесовы покойники так просто никого не тронут. Вот если Веры в то, зачем идёшь, в тебе нету, тогда, точно, счавают. Верой Воскрешения живы они в смерти своей, и без Веры идущих ни за что не пропустят. Так что, решайте: кто со мною, айда. Кто нет – того я тут прямо на нож поставлю. У меня выбора нет, я для себя всё решил, и никаких случайностей али там разглашения тайны похода допустить не могу.

Первым отозвался Нечай Голован.

– Я пойду. – И, помолчав, добавил. – Череп Колдуна Чёрного желания исполняет, самые сокровенные. Для меня это – единственный способ получить в жизни этой, чего хочу я, и без чего мне жить далее бессмысленно.

– И что ж ты у него попросишь? – Встрял Елька. – Мозгов, что ли, ещё да вт о ру голову для них, потому как в одной-то и твои уже с трудом вмещаются?