Александр Бергельсон - Череп Чёрного Колдуна

– Так ведь, наблюдаю я за тобою, Илья Иваныч, давненько. Дело к тебе у меня наиважнейшее. Но – не для чужих ушей оно. Идём к реке, право слово, там побеседуем.

Илья и пошёл.

Уж больно мужик-то встреченный ему интересным показался: лоб высок, глаза мудр ы , и во всей повадке что-то такое особенное, доверие вызывающее сразу.

Название своё село Карачарово, согласно преданию, получило в те давние дни, когда первые орды татарские вышли к реке Оке, поживиться добычею в окрестных селеньях.

Да не тут—то было: засекли селяне супостатов.

Вот с тех пор и стали татары место это звать «Карачар», что по-ихнему означает « Пост » или « Дозор ».

Да и то верно: стоит Карачарово на холме высоком, и омывается холм тот рекою Окой так хитр о , что нету места лучше для догляда за краем неба, откуда в любой момент могут прийти вражьи степные разъезды, или какие другие разбойники-басурманы.

– Звать-величать меня Нечай Голован. Отчества при имени не признаю, ибо родителей своих не помню, во младенчестве подобран был посередь большой дороги и воспитан Волхвом Сивирятей. Слыхал про такого?

– Слыхал.

– В обучении у Сивиряти состоял я двадцать годов, и прозвище своё получил от него же, чем горжусь зело, ибо мудрейший изо всех известных мне людей прозвище это мне даровал от всего сердца. Но речь с тобою вести я хотел про обиду твою. Так хочешь ли ты, Илья сын Ив а нов, узнать, что же обида твоя на отца твоего Ивана Тимофеевича, кузнеца знатного, означает?

– Хочу. – Твёрдо отвечал Илья.

– Ну, что ж.

Голован помолчал немного, глядя на луга бескрайние за Окой рекой, а потом сказал, тихо и просто.

– Ты, Илья Иванович, потому обижен, что кончилось твоё детство.

– Как это? – Илья опешил даже, ибо ждал, честно скажем, совсем-совсем другого.

– А так. Взрослый ты отныне. Пришло другое время, и, соответственно, другим становится отношение к тому, что привычно. Об этом ещё древние римские мудрецы на своём латинянском наречии правильное изречение придумали: «Volens nolens». Что, если перевести на наш язык, будет звучать случаю твоему соразмерно: хочешь не хочешь, волей – неволей, а жить теперь тебе, Илья Иванович, предстоит иначе.

– Иначе. – Илья повторил последнее слово Голована, словно взвешивая его на весах ума, души и сердца своего.

Выходило, что прав человек мудрый: весомым выходило слово, и для ума, и для сердца, и для души.

Так что, единственно, о чём спросил Илья Голована далее, было вполне предсказуемо.

– Иначе – это как? Что делать надобно?

Илья твёрдо смотрел Нечаю прямо в глаза.

– Я, дядя Нечай, д у рней, которые, повзрослев, дет я ми остаются, видал. Вон, у нас такой, Фролка Каланча: до седин дожил, а всех занятий – на печи сидит, в носу пальцем ковыряет, да песни горланит похабные. Нет, я так не хочу. Взрослый, значит, к делу взрослому приставлен быть обязан непременно.

– Правильно мыслишь. – Голован улыбнулся ободрительно. – Про родителей не беспокойся: сегодня же отцу твоему, Ивану Тимофеевичу, и маменьке, Ефросинье Яковлевне, весточку доставят от Волхва Сивиряти, где прописано будет по всем правилам о том, как взят ты в ученики по чину воинскому, ибо талант в тебе Сивирятя к ентому делу обнаружил немалый.

– Благодарствую.

– Рано благодаришь.

Голован посуровел голосом.

– Узнай вначале, прежде чем слова благодарные речь, о том, каковы они, дела твои взрослые, намечаются, а уж потом решай: может, проклятие с уст твоих сорвётся, а не спасибо вовсе. Слушай же, Илья Иваныч, про свою взрослую жизнь. Предстоит тебе с ватагой храбр о й пройти подземными запретными ходами в особое место, пещеру тайную, где ждёт и тебя, и соратников твоих по походу славному, великий подвиг во славу всех людей земных. Там, во ходах тех подземельных, копят силы воинства мертвецов, а в пещере дожидается главное зло: Череп Колдуна Чёрного. Он вознамерился Землю от живых людей очистить и своё Мёртвое Чёрное Царство установить на веки веков. Вижу, спросить хочешь? Так спрашивай.

– Почему я?

– А я почему? А остальные? – Голован показал руками вокруг. – Выбор этот не мы делаем, но выбирают нас. А почему: видать, есть причины . Пойдёшь, узнаешь. Это и называется, Илья Иваныч, « Судьба ».

– Тогда я и думать не стану. Раз выбор на меня пал, то и идти мне.

Илья встал.

– Веди, дядька Нечай. Прав ты: давно мне пора во взрослую жизнь, Судьбу свою принять такою, какая она у меня и быть должна по воле меня выбравших…

Оглянись: там, за тобой Вреды движутся гурьбой

– — – — – — – — – — – — – —

Известно, что крестьяне ставят тавро на своей скотине. Почему бы и дьяволу не клеймить свои жертвы в знак вассальной зависимости? Разумеется, это клеймо может быть невидимым, но на то и существуют специалисты, чтобы найти «знак дьявола» даже под безупречно гладкой кожей. Признаки «чёртовой метины» мне известны. Например, место, по которому дьявол провёл своим когтем, становится не чувствительным к боли, и при уколе не кровоточит.

Пьер де Ланкр, судья над ведьмами

– — – — – — – — – — – — – —

Шли от села вдоль Оки лугом, не спеша переговариваясь.

– Тятя сильно ругался? – Спросил Илья Голована.

– А чего ему ругаться? – Голован добродушно улыбнулся. – Мы с тобою всё правильно делаем. Да и тятя твой человече разумный. Знал Иван Тимофеевич, что не удержит тебя в доме отчем.

– Так не хотел он, чтоб я ратному делу учился. Он мне при кузне быть велел. – Илья тяжело вздохнул. – Не любит он военны дела.

– Был и об этом у нас разговор. – Голован утёр пот с лысой головы. – Гроза идёт.

Томным жаром исходил день.

Травы клонило в сон.

– Так что ж вы ему такое сказали, что отпустил он меня?

Илья отмахнулся от приставучей мошки, упрямо целившей его, Илью, с полёту, с налёту, в щёку цапнуть.

– Правду. И про выбор волхва, и про предсказание, которое премудрый Сивирятя в древних книгах нашёл. А сказано там, Илья Иванович, вот как: тебе, – Голован показал на Илью перстом, – Дар даден и знак Сварогов не для кузнечного дела, а для ратоборства великого. Тому и доказательство имеется.

– Какое? – Илья остановился. – Вы уж мне тоже скажите. Я знать про себя должен всё до малости малой подробно. Жить-то ведь жизнь мою мне!

– Умн о рассуждаешь. – Голован встал напротив. – У отца твоего, как я знаю, тоже знак Сварогов имеется?

– Да. И у деда был. – Кивнул Илья.

– Так вот: у тебя он чёрный весь. А у них?

– Красен.

Илья почесал затылок.

– Выходит, у них он огнём полон, и им в кузне Судьба определена, а мне, с чёрным, в бою? Погодите-ка. – Илья вдруг посуровел. – Что ж это? Неужто я на дела чёрные обречён, если знак мой, как есть, чёрен?