Катерина Скобелева - Рассказы и сказки о странном и страшном

– У тебя духи новые?

– Нет. Я вообще теперь духами не пользуюсь, – засмеялась подруга. – Идем.

Мы прошли в комнату. На ходу я пыталась достать из сумки енотика.

– Что ты там копаешься? Садись давай, сейчас пообедаем нормально. Я даже язык отварила.

– Сейчас-сейчас, сей… час… Я тут еще принесла тебе… Ой, – я удивленно посмотрела на кухню.

У Риты большая комната плавно перетекает в кухню, которая поэтому прекрасно просматривается из коридора. Под барной стойкой сидела девочка и увлеченно что-то громоздила из кубиков.

– Да. Это мы! – радостно воскликнула подруга.

– Рита, это… Это то, про что я думаю?

– Это Леночка! Леночка, иди сюда. Это тетя Лариса.

Я переварила свое превращение в тетю и достала треклятого зверя, который растопырил лапки и никак до этого не хотел вылезать из сумки.

– Хм. Ну, тогда, Леночка… Ты любишь енотов? Кажется, это все-таки тебе. – Леночка вцепилась в енота, царапнув меня взглядом из-под светлой челки.

– Леночка, – тихо и мягко намекнула Рита.

– Спсиб, – пробормотала девочка. Было ей года три, как мне показалось.

– Лар! Ты – гений! Ты такая тонкая, такая чувствительная! Как ты догадалась?

– Да не догадалась я! Тебе зверика везла… думала подбодрить, мол, будут же детки когда-нибудь.

– Ну, я и говорю, что только ты могла предчувствовать… как творческая личность…

– Рита, я сейчас зарычу! Давай чай пить. Ненавижу все эти разговоры о тонко чувствующих личностях.

Мы сидели уютно и спокойно, как могут сидеть женщины, когда остаются одни. Правда, рядом присутствовала девочка – загадочное и непонятное существо. Но, кажется, Леночка обладала спокойным и удобным нравом. Она мне понравилась. Девочка смирно возилась с игрушками, уложила енота спать на диванную думку, накрыла его пледом, как нормальный домашний ребенок. Меня, помнится, мама учила играть в игрушки.

– А ты… когда?

– Да летом еще… Просто мы из Москвы уезжали. Да и новости о тебе доходили. Зачем дергать-то? Ругаться будешь? – она вытянула губки хоботком, и я улыбнулась.

– Да нет. Молодец! Я не говорю, что это плохо. Просто я никогда не рожу и чужого ребенка не приемлю.

– Это тебе так кажется, – промурлыкала Ритка.

– Нет. Не кажется. Ну, давай за Леночку, за то, чтобы мечты сбывались. Каждому – свое. – Мы чокнулись и выпили.

– А с духами что не сложилось?

– Ну, – Ритка как-то повела плечами… – Ты знаешь, у Леночки…

– Аллергия? – я понимающе кивнула.

– Нет, не аллергия… – Рита помялась. – У нее такое чувствительное обоняние… как у тебя, только еще хлеще.

– Хлеще? – я засмеялась. – Да ладно… – Я могла учуять сорт сигарет, которые человек курил три дня тому назад и отделить этот запах от запаха других сигарет, которые он курил позже. Покупая хлеб, я могла рассказать, что ела на завтрак продавщица, по какой улице ехала машина с этими булками, когда последний раз принимал душ водитель. Жизнь моя из-за этого была немного сложнее, чем у прочих, но с другой стороны – я редко покупаю хлеб. И сметану. А уж при выборе свежего мяса мое чутье мне, наоборот, помогает. А я очень люблю мясо…

– А как? – я многозначительно подняла бровь, не решаясь при ребенке озвучивать некоторые особенности Риткиной жизни.

– А что он… – усмехнулась та. – У него своя жизнь, у меня своя. У него нет недостатка в детях. Скорее наоборот. Он мне и помог ускорить процесс, все эти бумаги, то да сё. Может, решил, что успокоюсь…

– А, – махнула я рукой. – Давай выпьем за тебя, мамочка, и за Леночку. Чтобы все у вас было хорошо.

Мы сидели и болтали. Я сделала набросок Лениной головы в блокноте. При заурядной внешности девчушка обладала притягательностью: округлый, аккуратный лоб, выразительные, немного навыкате глаза, легкие волосы, сами собой укладывающиеся в хорошенькие прядки, чуть надутые губки… В карандаше получилось неплохо, потом можно будет попробовать что-то сделать. И Ритке приятно, и я свое полугодовое молчание заглажу. Потом, что это я чужим мамочкам рисую их детенышей, а подруге не могу? В общем, пока сидели, я твердо решила сделать портрет Лены.

Лена вдруг подняла голову, посмотрела на меня.

– А ты что делаешь? Ты меня рисуешь? А зачем?

Я удивилась, что она так хорошо говорит и что углядела, чем я занимаюсь.

– Да, рисую. Тебя. Ты умеешь рисовать? – я протянула ей блокнот и карандаш.

– Я не умею, – малышка насупилась.

– Научу. Круг можешь нарисовать?

– Да… – она нарисовала круг, который я легко превратила в кошачью мордочку. Девочка тихо засмеялась. Голос у нее был хрипловатый, неожиданно низкий.

– Лена! Спать-спать! – сказала Рита. – Мы сейчас. Я ее помою… Поскучаешь?

– Поскучаю, конечно, – согласилась я.

Рита с Леной ушли в ванную, а я налила себе еще кофе и стала осматривать квартиру. Что-то неуловимо изменилось. Что-то истрепалось, а кое-где, наоборот, появились новые вещи. Я одобрила новый цвет стен, но меня заинтриговали свежие царапины возле окна. Для Лены было высоковато, для Риты низковато. И вообще, что это – вилками царапали? Как будто кошка скреблась…

– Рит, а сколько Лене? – спросила я подругу, когда она вернулась в комнату.

– Пять.

– Ого, я думала меньше.

– Она миниатюрная, – улыбнулась Рита.

– Ну и хорошо. Девочка должна быть миниатюрной.

– Ри-и-ит, – послышался низкий хрипловатый голосок. – Возле стола появилась девочка и серьезно смотрела на нас чуть выпуклыми глазами. – Я есть хочу.

– Ой, опять? Сейчас, Леночка, – подруга виновато посмотрела на меня и, щедро отрезав говяжьего языка, сделала Лене два гигантских бутерброда с майонезом, солеными огурцами и ломтиками сиреневатого вкуснющего мяса. Я была уверена, что это многовато для маленькой девочки, но она их проглотила в мгновенье ока.

– Ух ты, какой голодный ребенок, – засмеялась я. – Я бы тоже от такого бутербродика не отказалась. – Ритка и мне соорудила.

– Зубки почисти, – крикнула она вслед Лене.

Та, проглотив последний кусочек, кивнула нам и быстро-быстро засеменила к себе в комнату.

– Да, Рита.

– Она тебя по имени зовет?

– Ну, да… Я бы хотела, чтобы мамой, но большая уже, видимо. Рита – и все тут.

– Я смотрю, наголодалась девчонка…

– Ты знаешь, – Ритка смущенно улыбнулась, – у нее вот такой вот обалденный аппетит. Вот перед тобой только поела. Ест, как взрослый мужик: проходит полчаса – и опять есть хочет. Да мне не жалко. Бедный ребенок, она и не ела, наверное, нормально. Я, правда, боялась, что глисты там или еще чего, а врачи сказали, что просто такой обмен веществ. В общем, я смело ее кормлю столько, сколько она хочет. Может, хоть вес нормальный наберет. Смотри, какая худенькая.

– Я вот тоже всегда есть хочу, – виновато сказала я, отрезая себе еще колбаски и сыра. – Без мяса жить не могу.