Раиса Крапп - Сказки Странника. Сборник

Вроде бы ничего не переменилось в окружающем пространстве, но прошли минуты, и нечто коснулось его чувств, заставило слегка насторожиться. Ну да, у самой кромки зарослей белела тоненькая фигурка. Сегодня она казалась почти призрачной, сотканной то ли из тумана, то ли из лунного света. Вероятно, ночной сумрак крал резкость очертаний.

– Убирайся! – сказал он.

Она испуганно обернулась в чёрную глубину леса и нервно проговорила:

– Я не могу… Я боюсь… Позволь мне остаться рядом с тобой.

– Убирайся прочь, я сказал! – уже гневно повторил он.

– Умоляю тебя! – её голос вздрагивал. – Я не подойду, не потревожу, только сяду вот здесь. Разреши!

Даже сквозь сумерки прорывалось к нему отчаяние её огромных глаз, в которых дрожали слезинки.

– Пожалуйста… Пожалуйста… Милосердия прошу, благородный Рао-тэй. Неужели ожесточение вошло даже в твоё сердце! Тогда у кого искать его?

Он нахмурился, и она задрожала под его взглядом. Неужели она плелась за ним весь день? Это её запах доносился до него прошлой ночью, когда он почувствовал, что рядом в сплетении ветвей, листьев и лиан кто-то скрывается. Он даже слышал порой чьё-то дыхание. И только утром он увидел её бледное лицо, когда обернулся на шорох, и оно на миг показалось среди листвы, но тотчас отпрянуло назад. Некоторое время он ещё слышал позади себя то шорох, то жалобный стон. Это по его дублёной солнцем и ветром коже колючие ветки скользили, не оставляя следа, но сие воздушное существо никак не было приспособлено продираться сквозь чащу леса. Впрочем, сочувствия он не испытывал, он знал, что полудёнки лукавы, лживы, бесчестны, крайне эгоистичны. Они не помнят добра, а дающую руку могли бы, так оторвали бы вместе с подаянием. Странник не заметил, когда она отстала, просто перестал думать о ней.

И вот теперь она стоит в нескольких шагах от него, пугливо оглядываясь на тёмную стену зарослей. Как же она пережила прошлую ночь? И едва ли ей повезёт так во второй раз.

– Напрасно ты надеешься найти во мне защиту.

– Не надеюсь… Но кто осмелится приблизиться к тебе с дурными намерениями, Странник?

Да, тут она права – рядом с ним ей вполне безопасно. Он молча опустил голову на руки, она ещё постояла и тихо села поодаль.

Пару раз он просыпался, и всякий раз видел покатые сникшие плечики – она ни разу не переменила положения, как опустилась в траву, так и сидела, подогнув под себя ноги. Потом его разбудил крик отчаяния и боли, он вскинул голову, увидел, как она вскочила и метнулась от зарослей, но сейчас же остановилась, равно боясь приблизиться к нему и оставаться на месте. Личико её теперь было бледным до голубизны, и половину его занимали широко распахнутые глаза, которые она не сводила с зарослей, – крик, вырвавшийся откуда, всё ещё звенел в ушах.

Он вдруг сузил глаза, всматриваясь в неё, и понял, что фигурка её и в самом деле сделалась полупрозрачной, жизни в ней оставалось совсем немного.

– Подойди ко мне, – голос его прозвучал слишком громко и резко, заставил её вздрогнуть всем телом.

Она не двинулась с места, будто приросла, и только полные страха глаза были теперь обращены к нему.

– Если ты боишься меня, зачем второй день вьёшься рядом, как надоедливая муха?

– Я не боюсь, – поспешно пролепетала она и поскорее шагнула вперёд, то ли желая подкрепить свои слова, то ли отрезая себе всякие другие пути.

Она остановилась в шаге от него, и в опущенных плечах было столько безысходной покорности. Он протянул к ней руку и, сжав тоненькое запястье, потянул к себе. Она качнулась и опустилась на примятую траву – рядом, но отдельная, боясь даже нечаянного прикосновения. Он усмехнулся и придвинул её к себе. Тело полудёнки было так холодно, что ему показалось – льдинка прикоснулась прямо к сердцу. Он высвободил свои волосы, и они рассыпались, как тёплым плащом укрыв её плечи.

– Спасибо, – шевельнулись её губы, и звук превратился в невесомое дыхание, коснувшееся его груди.

– Спи.

Голова её лежала у него на плече, упругие завитки кудрей щекотали подбородок, но двигаться ему не хотелось, а потом он уснул и до самого утра ни разу больше не проснулся.

…Уютно свернувшись, она лежала к нему спиной, как котёнок под тёплым боком у кошки. Если бы его длинные волосы не оказались под ней, он бы встал и ушёл, но теперь он лежал и рассматривал её. За два дня блужданий сквозь лес добрая половина её платья осталась на острых сучках и колючках, и тело кое-как прикрывали жалкие лохмотья, едва державшиеся на одном плече. Из чего была соткана странная материя платья? Ему не доводилось видеть ничего подобного. Да и называлось ли это тканью? Впору было поверить, что в основу из самой тонкой паутины вплели запахи цветов, и прохладу росяных трав, и переливы света в недрах перламутровых гротов.

Пристальный взгляд его спугнул некрепкий утренний сон – он понял это, услышав, как изменилось её дыхание. Он взял её за плечо и заставил повернуться к нему – из широко открытых глаз смотрел на него сам космос, только не чёрной бездной, а тёмно-синей, пронизанной искристыми точками, как мерцанием далёких звезд. Взгляд его скользнул ниже, и она судорожно прикрыла узкой ладошкой маленькую грудь.

– Не странно ли, – усмехнулся он, – одеяние твоё превратилось в лохмотья, а на самой ни царапины.

– Разве ты не знаешь… – почти прошептала она. – Ведь ты сам исцелил меня.

– После того, как ты всю ночь тянула из меня жизнь? Да, знаю.

Глаза её сделались растерянными.

– Но ты позвал меня и спас мне жизнь! Разве принять помощь, обогреться теплом другого… разве это дурно?

– Да-да, убеди меня, что полудёнки перестали быть вампирами!

Глаза её скользнули в сторону, и голос едва шелестел:

– Я взяла лишь то, что ты мне дал…

– Почему ты одна? Я слышал, вы можете жить только в стае.

– Это так. Даже семья без стаи погибнет. Но пожалуйста, не спрашивай меня. Я не могу сказать правды, а лгать тебе не хочу.

– И это говорит полудёнка, самое лживое существо в мире! – хмыкнул он. – Ну, довольно. Ночь кончилась, ступай и постарайся до темноты отыскать своих.

– Рао-тэй! – она быстро поднялась, но осталась стоять на коленях. – Я не могу к ним вернуться! Позволь мне остаться с тобой!

Он потом и сам недоумевал, как случилось, что он позволил ей быть с ним рядом. Не иначе, колдовским был синий свет, струящийся из её глаз. Отчего-то жаль стало это никчёмное существо. Может, оттого, что рассмотрел – грязь, в которой она извозилась, не грязь, а засохшая кровь. Царапины и синяки за ночь исчезли, а следы крови остались на руках, на лице, виднелись сквозь рваные прорехи платья. Ею были покрыты босые ноги с маленькими ступнями.

Она снова плелась за ним где-то сзади, и хотя он шёл медленнее обычного, она всё равно не поспевала за ним. Он останавливался время от времени, поджидал её. Куда ему спешить? Потом он услышал короткий стон, помедлив, пошёл назад и увидел: кривясь от боли, она ковыляла впопыхах, неловко ставя одну ступню на бок и пятная кровью прошлогодние листья, – умудрилась пропороть ступню об острый камень. Ругаясь про себя, он взял её на руки и свернул к озеру, которое было неподалёку.