Ян Кириллов - Воин Света из Старого Оскола

Торжественную речь прервал стук в дверь.

– Да-да? – Симагина недовольно скривилась.

– Извините, – из-за двери показалась коротко стриженная голова. – Мне бы Лидию Петровну.

– Молодой человек, у нас очень важное космическое собрание. Не могли бы вы зайти попозже?

– Это всего на минутку. Мам? Можно тебя?

Лидия встала, извинилась и начала пробираться из середины зала к выходу.

– Так, Володя! – Лидия сложила руки на груди. – Я просила тебя.

– Мам, папа звонил. Он так не может, понимаешь?! – Володя говорил негромко, но дверь закрывать не стал. – Я так больше не могу. Он тоже.

– Что он сказал?

– Он не вышлет деньги.

– Как это не вышлет?!

– Мама, хватит! Я трачу почти всю свою зарплату на эту херню, папа каждый месяц высылает половину… ему это надоело! Вахта, знаешь ли, не сахар!

– Вы оба – эгоисты! Чурбаны!

– Сколько ты денег уже вбухала сюда?

– Духовное богатство не измеряется материальными ценностями.

– Сестра Лидия, – в коридор выглянул один из собратьев. – У вас речь.

– Мама, выбирай. Или мы с отцом, или они!

Лидия посмотрела на собрата, потом на сына.

– Сестра Лидия, вы вчера показали лучший результат, вы должны поделиться…

Больше не нужно было говорить ни слова. Плюнув, Володя развернулся и пошёл прочь, метровыми шагами.

Пузырьки воздуха поднимались и лопались на поверхности. Мокрыми пальцами, Света нажала на кнопку секундомера. Минута семь. Личный рекорд.

Раздался приглушённый стук из реальности, вернувший Свету в узкую тёплую ванну из ледяных глубин Баренцева моря.

– Дочь, ты там надолго? Маме надо помыться.

Света вынырнула, отдышалась, смахнула воду с лица.

– Минута семь! В смысле… минутку, – она вылезла, вытерлась и накинула полотенце. Спустила воду в ванной. Снова поглядела на секундомер. «Так мало!».

Насколько задерживают дыхание моряки? Могло ли ему хватить времени, чтобы подняться на сто восемь метров? Опомнившись, Света покинула ванную.

На несколько дней её комната стала похожа на комнату параноика. Света забыла об уроках. Теперь её интересовала только одна тема – подлодки. На стене висел большой лист бумаги, сделанный из нескольких листов А4, склеенных скотчем и разлинованных в клетку. К этому листу, булавками, Света прикрепила три подводных лодки, вырезанных из бумаги: «Курск», «Мемфис» и «Толедо». «Курск» она закрасила синим, «Мемфис» – красным, а «Толедо» – жёлтым. В её браузере было открыто полтора десятка вкладок на темы, связанные с катастрофами подводных лодок. На столе лежало три раскрытых тетради. Света посмотрела несколько документальных фильмов и даже один художественный. Пересмотрела под сотню записей выпусков новостей. Её интересовала не столько политическая сторона – какая торпеда подорвала «Курск»: американская или своя – сколько вопрос, мог ли с тонущей подлодки спастись человек.

К одиннадцати вечера, портфель был даже не разобран. Света сидела в наушниках за компьютером, глядя очередной документальный фильм о подлодках. Потирая сонные глаза, она записывала в тетрадку детали, которые считала важными. Последние слова уже вылезали из строки и были неразборчивы. Света клюнула носом, и ручка выпала из её пальцев. Наклонившись поднять, она заметила мамины ноги.

Сняв наушники и поставив на паузу, она развернулась в кресле.

– Светик… может, тебе со специалистом поговорить? А то вчера побег. Сегодня это, – Валентина кивнула в сторону «карты событий», висевшей на стене. Вздохнула. – Опять у тебя этот «Курск».

– Извини? Что значит «у тебя»? – она положила наушники на стол и подошла к матери. – Ты бы не хотела знать прав…

– Да какую правду?! Опять, Света, ну, опять! Давай присядем, – обе сели на кровать. – У тебя это не в первый раз. Я начинаю беспокоиться.

– Что не в первый раз?

– «Курск»! Твой папа умер пятнадцатого августа. Не двенадцатого! Не подводником он был, а продавал шины в магазине. Ты тогда новости увидела и заплакала, а потом, когда папы не стало, у тебя в голове и сложилась картинка. Ну? Мы уже говорили на эту тему.

– Подожди, подожди, – голова закружилась. Мама говорила будто не с ней, да и вообще, была ли это мама?

– Не так быстро, а то кессонная болезнь будет.

– Какая кессонная болезнь?! Ты совсем уже чокнулась! Тебе точно к доктору надо. Никогда твого папы на «Курске» не было!

Мама вдруг стала врагом. Нет, Света не хотела в это верить. Она отлично помнила, как мама, несколько вечеров подряд, возвращалась домой в таком состоянии, будто пришло одно её тело, пока душа где-то блуждала в поисках ответов.

«Опять ничего не нашли! Нет его списках, и всё».

Несколько лет назад она была решительной женщиной, готовой ехать даже в Мурманск и пешком дойти до Кремля. Она ездила в Видяево – порт приписки – но и там ничего не добилась. Александра Георгиевича Калинина – такого, каким его знала его дочь – никогда не существовало. Так ей говорили все, с кем она спорила. Всех этих людей, которые, с пеной у рта, повторяли одно и тоже, Света считала слабыми, «тухлыми». И вот теперь мама стала одной из них?

«Нет, не верю».

Что-то произошло в её памяти. Будто заменили. Изъяли одного человека и вставили другого – фальшивку. Был некий Александр Калинин, но не тот! Не отец. Девочка помнила его могилу – родился в тысяча девятьсот семьдесят втором, умер пятнадцатого августа двухтысячного. Погиб на перекрёстке, в пьяном виде проезжая на красный. У этого мужчины были совсем другие черты лица, другой взгляд – пустой, тухлый.

…«Нон-фикс». Рыжая девушка с двумя хвостиками щёлкнула пальцами и посмотрела на парня в тёмных очках. Веснушчатая, лет восемнадцати. Прямо здесь, в этой комнате. Этот щелчок. И это слово. То ли «нон-фикс», то «мон фис», то ли «ноль иск», «мон писк»…

Уже с минуту в висках пищало, и мама трясла за плечи Свету, лежащую на ковре.

– Жить будет, – сказал мужчина в белом халате. – Когда в последний раз ели?

– Да вот недавно, два часа назад ужинала. Она у меня вообще мало ест. И вот это всё, – Валентина обвела взглядом комнату. – Может, посоветуете специалиста? Хорошего психолога. Я уже не знаю, к кому обращаться! Навязчивая идея.

– Ну, я всего лишь участковый. Моё дело, как говорится, только тело, а мозги… поищите в Интернете, по объявлениям.

– Спасибо, – Валентина поднялась, поправила причёску. – Знаете, как тяжело одной да одной.

– Понимаю, – доктор помог Свете подняться с пола, чтобы лечь на диван. Сунул под нос нашатырь. – Как твоя головка? Ничего? Полежи немного, а через пять минут давление померяем.

Доктор почти не говорил со Светой, как будто она была растением или домашним животным. Уходил он торопясь. На пороге, только и сказал: