Катерина Зверь - Суудэр-эдзен, владыка теней

Да только не стало ему с той поры счастья ― отвернулась от него удача, всё из рук валится. Вино в кувшине скисает, еда на глазах портится, молоко киснет, огонь не разжигается. Вьются вокруг тени, шуршат и шепчут, не дают глаз сомкнуть.

Не соврал старый шаман ― не трогают Янгува тени, да только и ему самому жизни нет.

Мучился он от голода, холода и жажды, мучился, наконец, не выдержал, сорвал с шеи ладанку ― тут же набросились на него тени и растерзали на части.

А Теллук жил себе долго, богато и счастливо, спорилась у него работа, спорилась у него охота, и каждую ночь большой луны пировал он с суудер-эдзеном на вершине высокой горы.

Много жило в степях ловких охотников, много смелых и сильных воинов, много стрелков, чья рука не знала промаха, много всадников, что могли усмирить любого коня.

А самым ловким, самым сильным, самым смелым был молодой охотник Нэхтэн. Бил он разную дичь, и птицу, и зверя, и всегда возвращался с богатой добычей. Но, несмотря на славу свою и богатство, не ставил себя Нэхтэн выше других людей, помогал соседям в беде, и не бил никогда зверя с детенышем, не трогал птичьих гнезд, как научила его еще старая мать.

Как-то ехал Нэхтэн с охоты, и увидал у реки чернокосую красавицу Майримай. Полюбил красавицу Нэхтэн и захотел ее взять ее в жены. Стал расспрашивать, где живет она, и какой за нее калым платить.

– Живу я на дальней горе, Нэхтен-охотник, ― отвечает ему Майримай, ― в доме отца моего, старого Сургая. У него про калым и спрашивай.

Развернул Нэхтэн своего коня и направился к дальней горе.

Недоброе это было место ― был старый Сургай сильным колдуном, боялись его люди, и никто на дальнюю гору не поднимался, опасаясь, как бы не наслал колдун на них какой беды. Но молодой Нэхтен был смелым охотником, и согревала его сердце любовь к прекрасной Майримай.

Поднялся Нэхтэн на дальнюю гору, добрался до дома старого Сургая, и постучал в резные ворота. Открылись ворота, и показался на пороге хозяин дома.

– Что, ― спрашивает он, ― надо тебе, молодой охотник? Зачем поднялся ты на мою гору, зачем стучишь в мои ворота?

– Мир тебе, старый Сургай, ― отвечает Нэхтэн. ― Я Нэхтэн-охотник, и пришел просить твою дочь, чернокосую Майримай, в жены. Какой ты за нее калым хочешь? Любой назови ― любой достану!

– Любой, говоришь? ― смеется Сургай. ― Много вас таких приходило, много вас таких хвастало, ни один еще своего бахвальства не исполнил.

– Любой калым достану! ― не отступает Нэхтэн. ― Любую службу дай ― исполню!

Смеется старый колдун.

– Мне ветра покорны, меня духи боятся, а болезни да горести на посылках служат ― неужто ты думаешь, что сможешь силой с мной тягаться? Но раз уж сказал первое слово, говори и второе, молодой Нэхтэн. Выполнишь мою службу, добудешь, что попрошу ― бери мою дочь, чернокосую Майримай.

– Какую же службу мне сослужить? ― спрашивает Нэхтэн.

– Многие духи на мой зов являются, одного никак поймать не могу, ― говорит старик, ― Приведи мне, охотник, суудер-эдзена!

Нахмурился Нэхтэн ― нелегко найти сладкоречивого суудер-эдзена, да еще сложнее поймать его. Да и радости в том мало ― если оскорбить суудер-эдзена, то век потом удачи не видать, сживут со свету разгневанные духи. Но делать нечего, раз слово дал. Попрощался Нэхтэн со стариком, и поехал искать суудер-эдзена.

Едет он, едет, смотрит, как катится солнце по небу, а сам думает ― как поймать духа, как удержать его? Силы да ловкости хватит, да только чем потом платить придется?

Трудную задачу задал Сургай, нелегкую ― любой охотник, даже самый смелый, нет-нет, да задумается, нет-нет, да обратно повернет. Но вспомнил Нэхтэн про черные косы Майримай, согрела его сердце любовь, придала ему новых сил, подхлестнул он коня и поскакал туда, где солнце за край земли уходит.

Три дня скакал Нэхтэн, три ночи, добрался до тех мест, где жил самый старый шаман во всей степи. Много лет прожил он на берегу реки, много дней говорил с ветрами, водой и землей, всё на свете знал, и что было, и что будет. Поклонился ему богатыми дарами Нэхтэн, попросил научить его ― где искать суудер-эдзена, как поймать его?

Научил старый шаман Нэхтэна, как поймать черноглазого духа, дал ему покрывало заговоренное и веревку волшебную. Поблагодарил его Нэхтэн и отправился к самой высокой горе. Дождался он ночи, когда откинет луна косы с лица и во всей красе людям покажется, расстелил покрывало, поставил миски с медом и молоком, а сам скрылся и стал ждать.

Долго ли ждал, коротко ли, прошла луна по небу, умыла свое лицо утренней росой, да ушла солнце будить. Расстелился по горе сумрак, вытянулись тени от камней да деревьев.

Глядит Нэхтэн ― одна из теней прямо к покрывалу тянется. Выползла она из-под камня, подползла поближе, и давай в плошки заглядывать, молоко пить да медом лакомиться. Прыгнул тогда Нэхтэн, схватил ту тень, замотал в заговоренное покрывало, стянул волшебной веревкой. Бьется тень в покрывале, то молит, то проклятиями сыплет.

Приоткрыл Нэхтэн сверток, выглянул из него суудер-эдзен, смотрит глазами черными, а в глазах тех тьма ночная плещется. Черные волосы растрепаны, лицо злое ― взглянуть страшно.

– Зачем ты поймал меня, Нэхтэн-охотник? ― спрашивает суудер-эдзен. ― Неужели мало тебе было удачи твоей? Обманул ты меня, заманил в капкан, не будет тебе за то ни удачи, ни дичи, и головы не сносить.

– Не гневайся, сладкоречивый дух, ― просит Нэхтэн. ― Хватает мне и удачи, и достатка, грешно жаловаться. Не по своей воле я поймал тебя, не со злого умысла обманул.

Рассказал Нэхтэн суудер-эдзену, что послал его за калымом старый Сургай-колдун.

– На чужой беде хочешь счастье свое построить, Нэхтэн-охотник? ― спрашивает суудер-эдзен. ― Силен Сургай-колдун, буду я ходить у него в услужении сорок зим, за счастье твое расплачиваться.

– Не бойся, сладкоречивый дух, ― говорит Нэхтэн. ― Сургай-колдун сказал мне привести тебя, а не отдать. Довезу тебя до дома старого колдуна, а там отпущу и лети себе на все четыре стороны.

Засмеялся суудер-эдзен.

– Ай, ― говорит, ― хитрец, уж не от нашего ли племени ты набрался своих хитростей, уж не приходил ли кто ночью к твоей матушке? Ладно, Нэхтэн, помогу я тебе, но коли обманешь ― берегись. А теперь дай мне меда поесть да молока попить.

Развязал Нэхтэн веревку волшебную, развернул покрывало заговоренное, усадил суудер-эдзена честь по чести, налил ему еще молока да попотчевал медом. Поел черноглазый дух, попил, да и говорит:

– Благородное сердце у тебя, Нэхтэн, не стал ты меня обманывать. За то помогу тебе. Накормил ты меня, напоил, за то помогу тебе еще раз. Отпустишь меня ― помогу и последний раз.

Допил молоко суудер-эдзен, связал его Нэхтэн простой веревкой, завернул в покрывало заговоренное, пристроил на седло свое бережно и повез к дому Сургая-колдуна.