Кирилл Берендеев - Царица ночи

Женщина выбралась из машины, разглядывая игрушку. Забарахлил навигатор, она съехала на обочину, чтобы свериться с картой, и тут взгляд соскочил с бумаги за стекло. Пластиковый Индеец двигался, смешно почесывая затылок, ворочал головой, будто что-то искал. Радиоуправляемая игрушка? – Женщина обернулась, пустынь, припорошенная первым снежком, раскинулась на километры, на заснеженной обочине – никого. Да и кто мог играть в этой глуши? Верно, выбросили, а батарея еще работает. Кукла вдруг прекратила двигаться. Вот заряд и кончился.

Она взяла игрушку, повертела в руках, но не нашла крышки, фигурка казалась литой, только оружие снималось. Положила на сиденье рядом, привезет сыну, ему должно понравится. И повернула на север.

Монотонный путь, изредка прерываемый лощинами с обнаженными деревцами, да убогими деревушками, чьи дома лепятся друг к другу в надежде выстоять под напором надвигавшейся зимы. Одинаковые думы, всегда приходившие в промежутках между беготней по городу, тому или другому. В городах нет места мыслям, но по пути однообразные мысли непременно посещают разум. Она вздохнула, поправила выбившуюся из прически прядку, волосы начали тускнеть и сечься, да неважно, и снова взглянула на подобранного Индейца. Почему-то ей показалось, он так же пристально смотрит на нее.

– Куда ты едешь? – спросили Женщину. Голос вернул её из далёка. Смешно, она забыла название города, столько их было, столько будет еще. Неудивительно, что все они слились в одно, превратились в кашу, выбирай любой, черпай названия ложкой.

– Не помню, сейчас посмотрю, – и только потом обернулась, сообразив, что одна в салоне. Так откуда же прозвучал вопрос? Долгонько пришлось ей искать, пока Женщина не поняла, кто именно ее спрашивает. Или что…

Она ударила по тормозам, машина резко встала. Индеец кубарем слетел с кресла на резиновый коврик, быстро поднялся, под пристальным взором изумленных глаз поправил одежду, подобрал выпавший нож, вскарабкался обратно и повторил вопрос. Сзади требовательно загудели, Женщина, не обращая внимания, взяла в руки игрушку.

– Куда ты едешь? – в третий раз спросил Индеец, она видела, как шевелятся побитые морозом маленькие губы, но все еще не могла поверить случившемуся. – Мне в другую сторону надо.

– Далеко? – не удержалась она, чувствуя, как ее пробирает озноб.

– Наверное, да, я не могу сказать тебе, – Индеец нахмурил лоб, задумавшись. Оба молчали: – Но если ты едешь в город, остановись где-нибудь в центре. Зима начинается, надо искать место потеплее.

Женщина осторожно вернула Индейца на сиденье. Тот выпрямился, не спуская с водительницы угольков тёмных глаз.

– Так ты живой? – удивленно произнесла Женщина. Индеец пожал плечами.

– Все игрушки живые. Ты исполнишь мою просьбу?

Она хотела что-то сказать, но передумала, снова надолго замолчав. Смотрела в зеркало заднего вида, машинально приглаживая прядь. На Индейца старалась не оборачиваться. Будто надеялась, что морок извечного одиночества путешествия сейчас пройдет стороной, попугает ее и сгинет. Все сгинет, а она снова останется с воспоминаниями, с навек замершей игрушкой и с тем, кто всегда ждет в конце пути.

Машины объезжали остановившееся авто, водители кто красноречивыми жестами, кто ругательством, выражали своё недовольство. Женщина сглотнула ком в горле. И наконец, кивнула. Индеец поблагодарил, склонившись в полупоклоне. А она спросила, вдруг вспомнив увиденное на перекрестке:

– Ты долго бродишь вот так?

– Три лета и две зимы, – новое молчание. Женщина тихо произнесла:

– Вот как. Я столько же езжу.

– Ты тоже что-то ищешь?

– Нет. У меня такая работа. И, да, я ищу. А ты с фабрики сбежал?

– Это долгая история. Я расскажу по дороге, если хочешь.

История Индейца, и в самом деле, оказалась длинной. Он появился на свет шесть лет назад в цехе номер три. Его и еще полторы тысячи братьев, собранных в ту смену, упаковали в коробки и развезли по магазинам. Купили не сразу, игрушка была дорогая, не раз и не два Индеец видел, как родители бедных детей отказывали им в подарке, не в силах заплатить за Оджибуэя.

Его приобрели через полгода, на распродаже. Так он обрел первого хозяина: бойкого мальчугана, расстреливавшего свои игрушки резиновыми снарядами из пушки. Это повторялось изо дня в день. Игрушки, сколько их ни было у мальчугана, хоть и роптали, но покорствовали жестокостям повелителя. Месяца четыре прошло, прежде чем Индейцу удалось подговорить группу игрушек бежать: он был самым высоким и крепким среди собратьев, и потому его уважали. Но странное дело, едва нестройная группа выбралась на улицу, многие испугались открывшегося им мира и тотчас вернулись назад. А после ночевки на природе он и вовсе остался один. Но и не думал возвращаться. Отправился искать нового хозяина.

Каждая игрушка должна иметь хозяина, иначе теряется ее смысл. И это такое же незыблемое правило, как и то, что она должна быть живой. Сейчас мало кто помнит об этом. Даже те, кто создает игрушки – на громадных предприятиях, в дизайнерских студиях, на заказ для себя или своих детей, – думают, что лишь вычерчивают эскиз модели, а затем собирают все воедино. Но когда действо заканчивается, в последний момент из колодца души, – пусть мелкой, пусть заложенной и перезаложенной, – отдается малая толика самости. Чтобы игрушка могла жить и помнила, что для нее человек не просто конструктор, но прежде всего – Создатель. И как всякий человек, пускай и бессознательно, пусть и отрицанием верит во всевышнее существо, так игрушка верует в человека, жаждет внимания его и не может обрести покой иначе, нежели в руке хозяина, каким бы он ни был, как бы ни обращался с ней.

Потому и Индеец отправился навстречу неизвестности, и скоро его нашли. Новый хозяин, не в пример прежнему, заботился о нем, относился бережно, но был рассеян, и часто забывал – то под дождем, то в зубах любимого щенка. А позже и вовсе передарил младшему брату, пожелавшему иметь такую игрушку. Братик был слишком мал, чтобы понимать, как играть с Оджибуэем, он лишь хотел то, что есть у старшего, и получив пластикового человечка, быстро разочаровался в нем. Тогда Индейца отдали бедным родственникам, где он долго служил яблоком раздора в вечной войне двух близнецов за всякую вещь, которая не могла быть поделена меж ними.

Он снова решил бежать, на сей раз один. А покинув шумное, неуютное жилище внезапно осознал, что не хочет больше искать хозяина. Что-то переменилось в нем. Что-то очень важное.

До самого рассвета он стоял под окнами, пытаясь понять перемену. И лишь когда солнце поднялось над плоскими вершинами домов, пошел прочь, а потом, спохватившись, что его увидят, бежал из города.