Аркадий Афонин - Золотой город. Возвращение мирров

Мэр резко щелкнул два раза пальцами, и все находившиеся в зале преклонили колени, низко опустили головы.

Пирр поднялся с трона, озирая всех присутствующих, а затем удалился в тайный бархатный зал за узкой и маленькой дверью. В нём он бывал в самые тревожные и тяжелые для себя минуты.

Бархатный зал, темный, без окон, был самым секретным помещением в крепости. Он освещался только двумя факелами у дверей. Зал наводил ужас на всех слуг. Они больше боялись не казематов, а именно этой небольшой комнатки, в которой обитали духи. Никто, даже самые ближайшие помощники, не бывали в тайной комнате. Странные, пугающие звуки, шипение, иногда переходящее в свист, и шуршание, часто доносившиеся из нее, подавляли волю. Все просто каменели, оказавшись рядом с черной, обитой блестящей змеиной кожей дверью.

Пирр вошел в комнату, и дверь глухо закрылась. Небольшое помещение внутри напоминало ажурную железную клетку в каменном мешке.

Витые металлические жгуты замысловатой формы опоясывали все пространство зала, обитого черным бархатом, и поблескивали в вечном полумраке. Во всем зале не было мебели, лишь огромная чаша из черного гранита стояла в центре. Над ней на витых цепях висело огромное чугунное кольцо. Мэр еле слышно подошел к центру зала, как будто боялся кого-то спугнуть, и легко провел рукой о край чаши. Тут же тусклый пучок света упал на дно чаши, и через секунду послышалось шуршание.

Уже через миг все кружева металлических прутьев ожили, превратившись в ужасных тварей, которые, шипя, стали кружиться над головой Пирра, часто взмахивая перепончатыми, едва видимыми на просвет крыльями. Их огромные крючковатые клювы широко открывались, издавая шипящие звуки, напоминавшие змеиные крики. Духи замка ожили и, переливаясь, червями и змейками падали со стен на пол, открывая тайные знаки в витых прутьях решетки, а затем они

стали сползаться к центру и заполнять черную чашу.

Черные змеекрылы, покружив над головой Пирра, сели на чугунное кольцо, как химеры. Их длинные хвосты свесились почти до самого пола. Кольцо над головой мэра качалось. Он оказался в кругу черной клетки из тел бессловесных тварей. От хвостов исходили вибрации. Пальцы Пирра тряслись. Вскоре пустая чаша напоминала кипящий сосуд. Все шевелилось и шипело. Над чашей витал пар, раздавались стоны, и вскоре стали вполне различимы письмена, которые с каждой секундой накалялись и внезапно загорелись холодным светом. Символы переливались и плавились, наполняя комнату странным потрескиванием и гулом.

Мэр, наклонившись над чашей, окунул свои костлявые, с длинными пальцами руки в самую гущу шипящих тварей и прошептал магическое заклинание:

Пирр наслаждался. Ноздри его длинного носа раздувались от волнения. Время и пространство исчезли…

Когда Пирр вышел из оцепенения, его любимцы стали исчезать, превращаясь в глухой сизый дым со сладким запахом, разлившийся по всему залу. Пирр поднял голову вверх, продолжая шептать заклинания, начертанные на темных стенах. Дым вместе со стонами, струясь, стал исчезать в круглое отверстие потолка. Только после этого Пирр покинул тайную комнату.

В парадном зале все так и стояли на коленях с низко опущенными головами, боясь шелохнуться.

– Подойди ближе, – ласковым голосом обратился Пирр к молодому стражнику.

Такой тон мэра немного успокоил юношу, и он подошел ближе, все еще не решаясь поднять свой взор. Пирр наблюдал за ним и думал, как продолжать допрос, чтобы он больше походил на простую беседу.

– Как тебя зовут? – всё тем же тоном начал он свой допрос.

– Грет – Простак, – ещё более успокаиваясь, ответил стражник.

– Скажи, Грет, кем был человек, который посетил тебя сегодня на крепостной стене?

Совсем успокоившись, стражник отвечал:

Речь Простака очень поразила мэра и Кривого монаха. Даже не сами слова, а то, как они были сказаны. Но Пирр пока не отвлекался от главного и продолжал допрос.

– И что же это за звезда, что помогла незнакомцу оказаться на башне?

Грет продолжил:

Мэр и Советник с широко раскрытыми глазами смотрели на городского стражника, глупого и бестолкового, как они думали. Их очень поразило то, как легко и складно выражал свои мысли юноша. Пирр схватился за знак, висящий у него на груди, и поднес к своему лицу. Диск засиял и осветил голубым цветом его пухлые щеки с узкими щелочками глаз.

«Как мой личный знак мог оказаться в чужих руках? – думал мэр, разглядывая серебряную медаль со змеей и ящерицей. – Неужели этот юнец не врет и действительно видел в чужих руках символ власти?»

Речи пленного очень огорчили Мэра. Он сидел, покачиваясь на

троне, как маятник. «Скорее всего, этот глупый вояка все напутал, и в куске стекла увидел то, чего на самом деле быть не может, – размышлял Пирр. – Но как складно он врет».

Эта мысль его успокоила и даже обрадовала. На это были причины, о которых никто не догадывался.

Не так давно мэр Пирр решил взять в жены дочь кузнеца, а Плэй был единственным мастером, который мог делать все, начиная от тюремной решетки и кончая мечами и пушками. Именно по этой причине Пирр хотел, чтобы Плэй работал под присмотром охраны в крепости. Взяв в жены его дочь, он хотел ввести в крепость всю семью Плэя и быть уверенным, что ни один горожанин не будет вооружен.

Элли, дочь кузнеца, была самой красивой девушкой города. Пирр решил сделать свое предложение к девушке в изысканно благородной форме. Он хотел доказать ей, что в его груди бьется гордое сердце, не только воина и жестокого властелина, но и благородного вельможи.

Прошло уже две недели, а он смог придумать только три слова: «Элли, милая моя …»

Это его очень огорчало, но сердце хитрого жада верило, что ему улыбнется, как всегда, его удача. Он надеялся на чудо, и оно свершилось. Духи услышали его и прислали ему Простака. Как любой властелин, Пирр был нетерпелив. К тому же, затея с письмом оттягивала день его свадьбы.