Аркадий Афонин - Золотой город. Возвращение мирров

– Это мы еще посмотрим.

Глашатай продолжал громко читать указ, не обращая внимания на ропот в толпе. Он читал с таким выражением, что перья на его шлеме колебались при каждом слове, как высокая сухая трава на вершине горы при каждом порыве ветра:

«К этому дню горожане должны приготовить

подарок для мэра и его невесты. Сделать все необходимое для проведения торжества: ткачи – наткать особо тонкого холста, красильщики – покрасить его в чёрный цвет, портные – сшить крепостные штандарты и городские флаги с символом города и личным гербом

Пирра Великолепного»

В указе перечислялись все мастера, и глашатай ещё долго читал, что должны были сделать за этот месяц плотники и пивовары, сапожники и камнетёсы. С каждым словом спины горожан под серыми одеждами сутулились, лица темнели без надежды на что-то хорошее и светлое впереди: на их плечи взваливали непосильный груз.

Огненный диск Роции, совершив небольшой круг вокруг шпиля башни и перевалив за полдень, вновь стал исчезать в опускавшихся на город облаках. В ту же минуту глашатай закончил, перья его шлема в последний раз качнулись и исчезли, а вслед за ними и копья с развевающимися штандартами.

Горожане ещё какое – то время стояли, будто чего-то ожидая.

Раздался ещё один удар колокола, все повернулись и стали растекаться с площади в разные стороны по узким и пустым улицам, как вода из переполненного озера по пересохшим ручейкам.

Чтобы не привлекать к себе внимания, кузнец Плэй, художник и мальчишки тоже покинули площадь вместе с горожанами, оставив посреди камней одиноко растущий побег, который будто помахивал им вслед своей головкой.

Кузнец думал о дочери, единственной и любимой. Он желал ей добра, но сегодня его мечты рухнули. Пирр и его Элли – это не умещалось в его голове. Отдать самое дорогое жестокому и жадному тирану было выше его сил. Художник молчал, размышляя о секрете

башни. Мальчишки тоже молчали, боясь потревожить взрослых. Художник шел рядом с кузнецом, полностью доверяя своим спутникам.

– Не знаю, где мне остановиться сегодня, – заговорил юноша и вопросительно посмотрел сначала на кузнеца, а затем на мальчишек. – Хотя я молод и здоров, но изрядно устал за один этот день, да ещё час под лучами палящей Роцией сделал своё дело. Два часа отдыха мне бы не помешали. Неужели и в самом деле единственное место, где можно отдохнуть, это замок в крепости?

– Нет, конечно же, нет, – поспешно ответил кузнец, отвлечённый от своих горьких мыслей.

Он был готов помочь незнакомцу. Однако вести к себе художника было слишком опасно. К единственному в городе кузнецу часто наведывались слуги мэра, и дом его был под особым контролем.

Тем более теперь, когда дочь его объявлена невестой главы города, рассчитывать на спокойную жизнь не приходилось. Конечно, к его семье теперь будут более снисходительны, но всё же надо вести себя осторожно.

– Мой племянник Сид поможет тебе. Он отведёт тебя туда, где ты сможешь спокойно отдохнуть, сколько тебе будет необходимо. Только сначала скажи мне, кто ты и как тебя зовут?

Художник сам удивился тому, что столько времени разговаривает с человеком, а до сих пор не познакомился с ним. Юноша снял шляпу и улыбнулся, вспомнив, наконец, о долге вежливости:

– Я странствующий художник, давно оставивший свой пустой дом и почти забывший своё имя, уж очень редко меня спрашивают об этом. Когда идёшь по пустой дороге или по узкой, едва заметной тропинке в лесу или бредёшь совсем без дороги, то окружающие птицы и звери не обращают на такие вещи внимания. Они просто принимают или не принимают человека. Мне редко приходится встречаться с людьми, а тем более знакомиться с ними. Но когда-то давно в моём маленьком родном городке соседи и друзья называли меня Арни – художник.

Так они познакомились и дважды обнялись, как требовали древние законы мирров, издавна обитавших в здешних местах.

Сид, племянник кузнеца, схватив художника за рукав, повлёк его на одну из ближайших улиц к маленькому домику. Остальные ребята с вещами Арни побежали следом, боясь отстать. Пока они шли, Сид всё время говорил:

– Тебе не стоит ходить в замок. Тут недалеко домик тётушки Цили. Она ко всем добра и живет совсем одна. Когда мы прибегаем к ней, она угощает нас всякими сладостями, которые готовит для самого мэра Пирра.

Бежавшие рядом ребята тоже не упускали возможности что-нибудь сказать и по своей обычной привычке перебивали друг друга, желая вставить хоть слово.

– Она будет очень рада такому гостю, – говорил один, а следом уже неслось:

– Тётушка Цили ждёт возвращения своего сына, который уже много лет сидит в башне. Его посадили очень давно, когда мы только ещё учились говорить.

Ребята так подробно поведали художнику о тётушке Цили и её жизни, что, когда весёлая дружная ватага подошла к маленькому, неприметному домику, Арни почти всё знал о его хозяйке. Сид тихонько постучал в дверь. Скоро она со скрипом распахнулась, и на пороге художник увидел старую женщину с добрыми глазами и ласковым взглядом.

– А вот и мои маленькие помощники! – тихо заговорила тётушка, протягивая ребятам корзинку с лежащими в ней тёплыми, аппетитными, душистыми булочками с поджаренной нежной корочкой. Ребята обступили женщину, принимая угощения, а двое из них вбежали в дом и вынесли оттуда большие вёдра, чтобы побыстрее принести воды и присоединиться к своим товарищам.

Хозяйка угощала ребят вкусными булочками и нежно гладила их по взъерошенным пыльным головкам, совсем не замечая стоящего немного в стороне молодого человека, который с интересом наблюдал за этой доброй старушкой и ребятами.

Затем художник открыл свой загадочный ящик, достал лист бумаги и уголь. Внимательно глядя на тётушку, он быстро-быстро стал водить по листу углем. Арни лишь иногда поднимал глаза, сравнивая

рисунок с оригиналом, и вновь продолжал рисовать. Не прошло и пяти минут, а юноша уже отложил в сторону уголь, глядя на завершённый портрет. С листа смотрела старая женщина с добрыми глазами. Ребята уже доедали булки, а Сид всё рассказывал тётушке Цили о госте, который только сегодня появился в городе и ещё не знает, где ему переночевать.

Только теперь старушка заметила молодого человека в необычной голубой шляпе и зелёном, с желтой подкладкой плаще.

Она была удивлена его нарядом, а главное лицом, которое многими чертами напомнило ей ее сына, давно заточенного в городской башне.

От такого сходства она не могла вымолвить ни слова.

Арни почувствовал, что говорят о нём, и подошёл поближе, протягивая тётушке её портрет. Женщина взяла протянутый ей лист и посмотрела на него, как в зеркало, но не узнала себя.