Аркадий Афонин - Золотой город. Возвращение мирров

– Кто эта женщина? – спрашивала она художника, ещё не понимая, что держит в руках свой собственный портрет.

Художник, который привык уже ничему не удивляться в этом мрачном городе, всё-таки был очень поражён и взволнован, услышав такой вопрос. Он стал объяснять, что на листе её портрет. Любопытные мальчишки, ещё ни разу не видевшие художников и их работы, молчали, так они были удивлены, посмотрев на рисунок. Затем они наперебой стали говорить, что эта женщина и есть тётушка Цили. Они с восхищением смотрели то на рисунок, то на Арни.

Увидев свой портрет и услышав, что говорят мальчишки, тетушка Цили закрыла лицо руками и тихо заплакала.

Плакать в Пиррштаде не запрещалось, к слезам здесь давно привыкли. За время правления Пирра многие из горожан исчезли, и никто не мог ответить, жив пропавший или нет. Потому тетушка не стеснялась своих слез. Мальчишки еще теснее обступили её и стали успокаивать, гладя уставшие морщинистые руки. Ни художник, ни мальчишки не знали, почему плачет эта добрая женщина, но им очень хотелось, чтобы она успокоилась. А тетушка стояла, держа свой портрет, и слёзы текли по её щекам. Она думала о своей нелегкой жизни. Ей пришлось много испытать с тех пор, как забрали ее единственного сына. Ещё ни одной ночи, ни одного дня не провела она спокойно. Ни разу с тех пор она не подумала о себе, ни разу не подошла к зеркалу, ни разу не была у соседей и очень редко покидала свой маленький дом, боясь пропустить возвращение сына. Даже когда звонил колокол, она оставалась у себя и не шла на площадь. Вся её жизнь превратилась в одно ожидание.

Прошло несколько минут. И вот тётушка в последний раз тяжело вздохнула, вытерла горькую слезу со щеки, успокоилась и пригласила молодого человека в свой маленький дом.

Художник вошел и остановился, не решаясь идти дальше.

Комната, куда он вошёл, действительно была маленькой и тесной, но очень уютной, с огромной пылающей печью и столом, обсыпанным мукой. Хотя вещей здесь было немного, но они хорошо заполняли всё пространство и были расставлены с такой любовью, что казалось, внеси ещё одну вещь, и она окажется лишней и ненужной, а вынеси что-то, и в комнате станет пусто.

Тётушка стояла рядом и смотрела на гостя, сравнивая его со своим сыном. К своей радости, она находила в его лице, фигуре все больше похожего. Такой же высокий и черноволосый, спокойный и уверенный.

– Много лет назад мой дом был большим и красивым, – сказала она. – В нем царили любовь и радость. Гости не покидали его. Но с тех пор минуло много лет. Не видя людей, он стал маленьким и больным, как я сама. Вечерами мы кряхтим вместе в ожидании самого дорогого человека.

Кровать моего сына сейчас пуста, и я буду рада, если она даст силы доброму человеку так же, как давала силы моему Рею. Ты добрый юноша. Я это поняла сразу, как только увидела тебя.

Входи и оставайся здесь, сколько будет необходимо.

В комнату вошли ребята. Они принесли вещи художника: поставили ящик, как дорогое сокровище с массой тайн, и осторожно положили мешок. Сид подал знак ребятам, и все, крикнув, что прибегут ещё раз позже, когда сделают свои дела, убежали, понимая, что гостю надо отдохнуть и набраться сил.

Тётушка проводила художника наверх по узкой скрипучей лесенке в комнату сына, такую же маленькую и уютную. Здесь было всё только самое необходимое и простое: кровать, стол, стулья, да серые стены. Они придавали комнате достаточно печальный и унылый вид, но всё остальное было убрано с любовью и нежностью, во всём чувствовались добрые руки любящей матери.

Тётушка часто приходила сюда и сидела, разглядывая знакомые вещи, или глядела в маленькое окошко на улицу. Вид из окна давно изменился, и не было уже того маленького Рея, который сидел у неё на коленях и засыпал под её тихое пение. Она очень страдала и скучала без него. Теперь ей остались только его вещи, которых он касался своей рукой, и они были для неё ценнее самых дорогих сокровищ.

Всё здесь было уныло и спокойно. Только одно яркое пятно привлекло и удивило художника: огромный красный цветок стоял на

подоконнике и, распахнув алые лепестки, закрывал собой почти всё окно. В этом городе Арни ещё ни разу не видел ни зелёного куста, ни травинки. Все было закрыто каменным панцирем. И вдруг в этой маленькой комнатке настоящее чудо – живой цветок, который казался ещё прекраснее на фоне бесцветной каменной стены, находящейся перед домом тётушки.

Увидев алый бутон, Арни понял, что лучшего места для ночлега ему не найти, чем в доме у милой и доброй женщины. Ещё одно обстоятельство обрадовало его: комнатка находилась на втором этаже, и как ни высока была серая стена, но она не могла закрыть неба, которое невозможно было увидеть из маленьких окошек первого этажа. Свет – главное, что нужно художнику. Здесь было все, что нужно для отдыха и работы, и Арни остался очень доволен.

Уставший юноша поблагодарил тётушку за доброту и удобно расположился на небольшой кровати. Из-под воротника выпорхнул сияющий Клик и подлетел к алому, пылающему цветку. Весело щебеча, он присел на край горшка.

Арни уже спал глубоким, спокойным и безмятежным сном,

таким, какой бывает только у честного человека. Давно не приходилось ему так хорошо и спокойно отдыхать, лежать на мягкой и тёплой постели, укрываться не плащом, а тёплым одеялом.

Он сидел на краю скалы, с восхищением озирая тихую долину, очень напоминавшую его родные места. Легкий ветер качал ветви деревьев и ласкал кудри волос. Все дышало покоем и тишиной. Зеленое море листьев окружало долину. Внезапно скала стала расти. Она, как гигантское растение, тянулась вверх все быстрее и быстрее. Ему пришлось схватиться руками за обломок скалы, но острые грани обрезали его пальцы, а холодный, колючий ветер сорвал его с вершины и бросил вниз, как лёгкое перышко, толкая в спину на дно огромного ущелья. Скалы стремительно сближались, желая поглотить его. Вдруг все засияло золотом, и луч Роции мягко пронзил его грудь, оставляя

бархатный шлейф с легким ароматом. Арни продолжал падение, но плащ, прикрывающий тело, стал разворачиваться и превратился в огромные полупрозрачные крылья. Он приближался к огромной паутине, которая увеличивалась и росла, распуская свои коварные нити. Арни отчаянно взмахивал руками, не желая попасть в эти сети. Но уже ничто не могло его остановить. Неожиданно паутина превратилась в серую крону огромного дерева с сухой, потрескавшейся корой из змеиных серебристо-черных шкур.

Теперь Арни, как огромная птица, парил меж странных, опаленных огнем ветвей. Он взмахивал своими легкими голубыми крыльями, кружился в воздуховороте, но тело не слушалось и вращалось все быстрее. Внезапный ветер стал рвать его крылья и обдал лицо охапкой серых, опавших листьев, превратившихся вмиг в огромных серых бабочек, которые стали его воздушным коконом.