Ася Бриз - Кая. Зов Пустоши

Рядом так же изящно гарцевала герцогиня, я усмехнулась получившемуся каламбуру и поправила своего недовольного волка, он категорично не хотел сидеть у меня за пазухой.

От западных ворот шел прямой торговый тракт. В дальней своей части он упирался в границы При-Лесного княжества, попутно пересекая добрую треть земель нашего Северного. Сегодня я не намерена была совершать длинную прогулку, так, побегать, пожалуй, даже до первых сел не доедем. Утвердившись в этой мысли, оглянулась на свою свиту, все уверенно сидели в седлах, ну и отлично. Мне достаточно было едва тронуть бока лошади, и она с готовностью сорвалась в забег, сзади застучали копыта других всадников. Я склонилась к самой холке, прячась от секущих лицо снежинок и подгоняя лошадь. В этом белоснежном мареве, свисте ветра в ушах, быстро бьющемся сердце, в исчезающей с огромной скоростью дороге в едином порыве безумной скачки совершенно растворились и злость с агрессией, и мои распри с Анисией, была только эта свобода и буйство энергии.

Оглянувшись назад, не увидела своих предполагаемых фрейлин. Нехорошо, с другой стороны, с ними же стражники. А вот рысак герцогини держался рядом. Усмехнулась и подстегнула коня, ветер засвистел в ушах сильнее.

Мы мчались сквозь зиму. И только когда конь задышал тяжело, став сбавлять скорость, я притормозила. Спустя пару минут рядом со мной осадила коня герцогиня, она тоже была верхом на белоснежном рысаке из конюшен моего отца. Хотя интереснее было бы, привези она лошадь из конюшен герцога. Род Санских также славится разведением лошадей. Санская верховая – одна из дорогих пород, знаменитая своим идеальным экстерьером, и ценится практически на уровне с нашими Северными рысаками. Мысленно отметила, что мне даже хочется еще покататься с герцогиней. Сейчас Элизабет была раскрасневшейся, с задорным блеском зеленых глаз, шапка съехала набок, каштановые локоны растрепались, и вот такой тяжело дышащей, но с искренней улыбкой на губах она была куда красивее, чем в вычурном платье. И что-то между нами изменилось, оглядев друг дружку, мы рассмеялись.

– Признаю, княжна, не такая уж и плохая идея, – улыбнулась девушка.

– Признаюсь, герцогиня, игра действительно на выбывание – вы победили. И нелёгкая доля моей фрейлины предполагает, что мы просто обязаны устроить такой же заезд, но теперь на Санских верховых.

Глаза Элизабет вспыхнули предвкушающим блеском. Она поправила шапочку:

– В таком случае, княжна, приглашаю вас в свой родовой замок, – и столько изящества было в ее простых жестах и повороте головы, что я невольно отметила, видимо, Санские лепили своих красивых лошадей с себя.

– С удовольствием приму ваше приглашение.

Мы шли неспешным шагом рядом и внутренне ожидали, что вот-вот раздастся топот копыт догнавшей нас группы. Но лес молчал. Мы вместе оглянулись назад, метель усилилась, и было практически ничего не видно уже в пяти шагах.

– Есть подозрение, что влетит и мне, и вам, – чуть поежившись, сказала я. Мы остановились. Герцогиня беспокойно стала оглядываться:

– А мне-то за что влетит, ваша же идея!

Странно, но наши спутники нас по-прежнему не догнали. Мы переглянулись, благодушное настроение исчезло.

– За то, что не остановила, – как-то само собой перешла я на фамильярное ты. Она фыркнула:

– Как будто тебя с твоим «явеликая княжна, подчиняйтесь» можно было остановить, – и тут же добавила. – Предлагаю возвращаться шагом, как-то мне беспокойно.

Я согласно кивнула. Мы развернули лошадей, но пошли рысью рядом друг с другом. Тревога нарастала. Что могло случиться на пустом торговом тракте рядом с крепостью? Мы же не так далеко ушли.

– Песнь ветра идет со стороны Пустоши, – переходя на шаг, мрачно заметила Элизабет.

Я вздрогнула, «песнью ветра», или «песнью Пустоши», называли ветер, дующий собственно с Пустоши, только это был не совсем обычный ветер. В нем было нечто иное, неприродное, и почти всегда за ним следовал прорыв тварей. Сейчас действительно с той стороны дул ветер, но это вполне мог быть и обычный буран.

– Да брось, мы же совсем рядом с крепостью, – неуверенно возразила я. – Гарнизон отца тут каждый сантиметр проверяет.

Девушка повыше подняла ворот полушубка:

– А песнь Пустоши не так часто и дует.

– Да с чего ты решила, что это песнь дует, а не обычная метель?

– А ты разве не чувствуешь озноб по коже? – вздернула брови она.

Я стушевалась, никогда, ни в одном походе и стычке с тварями я не чувствовала этот пресловутый озноб. Беспокойно завозился щенок, высунул мордочку в ворот жакета и грозно зарычал, глядя вперед.

– Сильный озноб? – уточнила я.

– Да, – коротко ответила герцогиня, крепко сжимая поводья. Я потянула из голенища сапога кинжал.

– Если вдруг что-то начнется, ты, главное, не паникуй.

– Без тебя знаю, – раздраженно дернула плечом она. – Мне тоже кинжал дай.

– Ты же пользоваться не умеешь, – растерялась я.

– Уж как-нибудь разберусь! – она требовательно протянула руку

Наверно, мы смотрелись странно: две юные аристократки верхом на северных рысаках, с кинжалами в руках, напряженно вглядываясь вперед, практически крались.

Я никогда не чувствовала озноб Пустоши, не предвидела страхом появление тварей, мне, напротив, становилось удивительно спокойно рядом с прорывами, и это было моим маркером приближающейся беды. С нарастающим спокойствием я вглядывалась в снежную круговерть, а она смотрела в меня, и этот взгляд ощущался каждым волоском на теле. Вот этот взгляд все четче, мне даже не нужно открывать глаза, он ощущается и так – все ближе. Это странное переживание исчезло резко, я даже в седле пошатнулась.

– Элизабет, вправо!

Огромная черная тень пронеслась над местом, где только что стояла девушка, и скрылась в буране. Герцогиня испугано оглядывалась по сторонам, крепко сжимая кинжал. Ее конь беспокойно похрапывал и танцевал на месте, норовя сорваться в галоп.

Я подстегнула лошадь:

– Скорее! – но скорее не получилось, мы не прошлись и двухсот метров, как оказались в эпицентре сражения.

Три напрочь перепуганные фрейлины лежали, вжавшись в снег, и даже не подвывали. Двое стражников, гарцуя вокруг девушек, отбивали атаки трех огромных птиц с кожистыми крыльями и длинными клювами с множеством острых зубов.

– Навьи твари, порождения Пустоши, – выдохнула я. Ужаса картине добавляла тишина, ветер глушил практически все звуки, да и не было тех звуков, кроме всхрапывания лошадей и шелеста крыльев тварей, да свиста рассекающих воздух клинков.

– Кая, что делать? – вскрикнула Элизабет, и ее звонкий голос показался чем-то инородным в этом снежном хаосе. Боковым зрением я отметила движение: