Раиса Крапп - О чём молчит Феникс. Фантастическая повесть

Королева недоумевала, чем очаровал малышку Стрелок. Ведь он и времени-то ей почти не уделял. Король тревожился – что за мистическая тяга.

Он даже хотел написать Стрелку. Потом передумал. Пусть всё идёт, как идёт. И со временем убедился, что сделал правильно. В конце концов исчезли неотвязные Лисины вопросы и разговоры о Стрелке, всё вернулось на круги своя.

Стрелок же оставался верен своему образу жизни. Он по-прежнему, то исчезал на несколько месяцев, а то и на год-два, потом опять появлялся ненадолго. Лиса всякий раз была заметно рада встрече и не могла скрыть печали от расставания, но теперь уж обходилось без слёз – принцесса росла, уже была обучена этикету и хорошо воспитана.

Однако, когда девочке было лет четырнадцать, и Стрелок опять появился в столице, между ними случился неожиданный разговор.

Стрелок сидел на камне на берегу пруда, неторопливо плёл ремешок из замшевых полосок. Он раздумывал о том, что загостился во дворце, и о предстоящем пути, когда к пруду вышла Лиса.

– Приветствую вас, принцесса, – проговорил Стрелок.

– И тебе привет, Стрелок, – ответила она. Стояла и молча смотрела на его руки. На то, что в бородке Стрелка появилась проседь и в волосах седины стало больше.

– Что ты делаешь?

– Запяст для мальчика со псарни.

– Я тоже хочу. Подари мне.

– Как велите, моя принцесса.

– А ты сделаешь всё, что я велю? – быстро спросила она.

– Всё, – улыбнулся Стрелок, не придавая большого значения ни словам принцессы, ни своим.

– Тогда не уходи больше.

– Вы хотите, чтоб я превратился в комнатную собачку?

– Даже если так. Ты сказал, сделаешь всё.

– Я пошутил.

– А я нет. Я знаю, ты нанимаешься в телохранители, в охрану, в сопровождающие. Но ведь нашей семье тоже нужен такой человек.

– Не нужен. Вам ничто не грозит.

– Конечно, грозит. Думаешь, у моего отца мало врагов?

– А разве мало тех, кто заботиться о вашей безопасности?

– Думаю, много. Только среди них нет ни одного столь же надёжного и верного, как ты.

Стрелок задумчиво посмотрел на принцессу, потом сказал:

– Для чего вы придумали это? Мне кажется, за вашими словами вы прячете одну-единственную мысль. Просто скажите мне её.

Принцесса посмотрела ему прямо в глаза и так же прямо сказала:

– Ты нужен мне. Всегда. Ты нужен мне рядом.

Стрелок изумлённо-насмешливо поднял бровь и принцесса вспыхнула:

– Нет?

– Нет! – решительно и зло сказала девочка. – Вот смотри.

Она нарисовала пальцем на песчаной проплешине круг.

– Это я. Сейчас. А это когда тебя нет, – она стёрла часть окружности и нарисовала будто из круга вырвали большой кусок. – Это я, когда ты не рядом. Тогда я не целая. Не имеет значения, нет тебя день или год. Всегда, пока тебя нет.

Стрелок молча закончил плести шнурок, обрезал ножом лишние полоски. Принцесса протянула руку и он завязал шнурок на её запястье.

– Спасибо, Стрелок, – она погладила пальцем кожаный браслетик. – Мне это дорого.

Он встал.

– Ты уйдёшь? – спросила она.

– Много лет назад твой отец просил меня остаться в королевской гвардии, обещал сразу чин капитана. Я отказался. Мне нравится жить так, как я живу сейчас.

– Значит, я снова буду ждать, – девочка неожиданно прерывисто вздохнула. Улыбнулась. – Я тебя жду, Стрелок, с тех пор, как впервые увидела. Помнишь, ты обедал с нами. Иногда мне кажется, я жду тебя с той минуты, как родилась.

Стрелка будто кольнуло. «Жду с минуты, как родилась». Конечно, она сказала это нечаянно. Сама не поняла, что сказала… Но ведь тогда на перекрестке она и вправду ждала… и пришёл он.

– Только ты выкинь из головы глупую мысль, будто я влюблена в тебя. Когда я слышу, что ты пришёл, мне даже не хочется немедленно увидеть тебя. Просто я становлюсь… ну будто мячик, до звона наполненный праздником. На его поверхности играют весёлые радуги. И не надо мне бежать к тебе. Достаточно знать, что ты близко. – Она вдруг хмыкнула: – Забавно. Ты нанимаешься охранником, телохранителем, но на самом деле ни за кого не хочешь отвечать. Особенно за тех, кому нужен именно ты.

Принцесса повернулась к Стрелку спиной и ушла.

Вечерний закат злой. С точки зрения физики именно в это время фиолетовый и синий цвета намного сильнее рассеиваются в атмосфере, потому на небе во всей палитре разливается красный от багряного до оранжевого. А красный – тревожный цвет, горячий, кровавый. К тому же, за день вместе с нагретыми потоками воздуха вверх вздымаются тонны пыли, наверняка они не добавляют свежести и нежности краскам заката. То восход румянит небеса как девичьи ланиты. А закат полыхает с яростью пожара. Блеском окровавленного кинжала, вспомнилось Стасу у Высоцкого: «Сверкал закат, как блеск клинка. Свою добычу смерть считала…» Впрямь, куда уж злее. Или как ещё у него… Кто-то злой и… та-та-та… веселясь, наугад мечет острые стрелы в воспалённый закат…

А колдуны на закате читают только чёрные, разрушающие заговоры.

Но одинаковых закатов нет и быть не может. Каждый неповторим, как папиллярные линии на кончиках пальцев – ведь атмосферные условия на этот час всегда разные. Потому небо, которым в эту минуту любовался Стас, было спокойным. Умиротворённым, даже. Лучи закатного солнца пронизывали разводья белых облаков, золотили их снизу.

Стас переменил позу, и плетёное кресло уютно скрипнуло под ним.

А смерть ведь тоже закат. Вот она – всегда ли злая? Не хочется признавать, но разум подсказывал: наверняка через несколько недель или месяцев он станет ждать смерть как благо. А если бы она пришла сегодня ночью? Без предупреждения, без неотвратимых страданий, после этого спокойного, примиряющего с действительностью заката. Это как? Хочет он для себя такого блага? Нет, рано. Болезнь ещё даёт отсрочку, и он хочет её использовать всю до последнего дня.

Хорошо, что Вера не дожила. Его милая, терпеливая Вера. Она не любила жаловаться. Бывало, приляжет днём, и видно, что нездоровится. А она: «Голова что-то разболелась, полежу и пройдёт. Нет, не надо ничего, я уже выпила таблетку. Не беспокойся, это так, пройдёт». А потом в три дня её не стало.

Женился Стас поздно. Но в те годы, что они были вместе, он берёг жену от невзгод, благодарен был за покладистость, терпение, за приятие его таким, какой он есть. В их отношениях главным было именно чувство благодарности друг другу. Она натерпелась от первого мужа-алкоголика и искала покоя и простого семейного тепла. Того же хотел Стас после лет «рабочего стажа», что имел за плечами.

Будь Вера жива сейчас, его мучили бы мысли о ней, о её страданиях и переживаниях за него, о влажном блеске в глазах. Теперь Стас был рад, что избавлен от этих печалей. Некому за него переживать, а значит и ему не о ком. Он примирился с врачебным диагнозом-приговором – а попробуй с ней не примириться, со смертью-то. Ну, а что именно такая выпала на его долю… Заслужил такую, выходит. Оно, может, ещё и милосердно, если припомнить, что накопил за душой за все прожитые годы. На своей работе.