Раиса Крапп - О чём молчит Феникс. Фантастическая повесть

Я пытался зацепиться хоть за какие-нибудь крохи воспоминаний… Нет, ни-че-го. Будто заслонкой отрублено всё , что было до того, как я очнулся от толчка ногой, на земле, голый. Да ещё в позу эмбриона свернутый. Ни дать, ни взять – новорождённый, табула раса. Но я же помню что-то! Ту же «Tabula Rasa» – «белая доска»! Выходит, забыл только прошлое своё? Почему? Интересно, почему меня «надо показать» некой Ли́се? Она имеет дело с такими «странными»? Может, она врач?

Много чего пришло мне в голову за время пути. Вот ещё одна странность – сколько времени мы шли? Я даже приблизительно не мог определить. Час? Или полчаса? Или три? Даже предположить не могу. Это было так же, как человек, ослепнув на один глаз, утрачивает функцию глазомера – он не способен определить, успеет перебежать дорогу перед автомобилем, или нет и по той же причине ставит стакан мимо стола. Или глухой на одно ухо не может определить откуда идёт звук. Вот так и у меня потерялось чувство времени. По солнцу тоже не получалось. Под низкой плотной пеленой тянулись бесконечные серые сумерки.

Как мы шли, где меня вели я не присматривался и не запоминал. Кажется, парни избегали открытых пространств. Вышли мы к дороге. Хорошая такая дорога, бетонная, с насыпью. И часть нашего пути совпала с ней. Так мы не по дороге пошли, а сбоку неё, вроде как прикрываясь насыпью.

Их было шестеро. Все молодые, спортивные. Чем-то неуловимо друг на друга похожие. Не внешне, а… может быть, смотрели одинаково. Цепкий взгляд, будто с прицелом. На меня, на местность вокруг, или что-то привлекло внимание – мгновенный, выхватывающий суть взгляд. Все они были молчаливы. Ни одного лишнего слова за всю дорогу. Все при оружии. У каждого нож на поясе, а Патрик, Альбинос и ещё один, кажется, самый молодой среди них, несли за плечами арбалеты. У остальных на поясе имелось ещё что-то вроде кобуры.

Конец пути обозначился невысоким холмом. Это я позже про конец пути узнал. А пока мне приказали стоять на месте, тогда как остальные пошли дальше и скрылись за холмом. Со мной остался Альбинос. Безо всякого волнения я ждал, что будет. На меня будто даже оцепенение какое-то нашло. Потом я увидел с кем вышел из-за холма Патрик.

Рядом с ним шла девушка. Она едва доставала ему до плеча. Такая же пятнистая куртка, как на парнях, штаны, заправленные в высокие ботинки на тяжёлой профилированной подошве. Снаряжение делало её фигуру мешковатой. Но шла она легко, упругой походкой. Как-то уверенно очень шла, по-хозяйски. Лица её я сначала не разглядел, да и не особенно всматривался. Вниманием моим завладела экипировка. Явно военного образца, не простая. Хорошо продумана. Но какому роду войск принадлежит это снаряжение? Не знал я или забыл?

Девушка была уже метрах в пяти от меня, когда я посмотрел ей в лицо. Дыхание прервалось, как будто мне под дых саданули. Моя Принцесса шла ко мне. Это была она! Тонкий абрис лица, глаза, губы… Всё, чем я любовался в тот далёкий, страшный день. Я очумело смотрел на неё, и первое мгновение радости как ледяной волной смыло: не может быть! я видел её мертвой!

Вдруг я понял, что упала пелена с моего прошлого! Ко мне вернулась память. В ту минуту я не давал себе отчёта, что вернувшаяся память порождает ещё больше вопросов. Куда больше, чем даёт ответов. И я не знал ещё в ту минуту, что завеса поднялась не до конца.

Она остановилась в паре шагов, уперев в меня угрюмый взгляд. Ни вопроса в нём, ни любопытства, ни капли мягкости. Просто смотрела, не отводя глаз. И я молчал, ошеломлённый происходящим. И тоже не отводил глаза. Лицо её было непроницаемо, но на дне двух сумрачных колодцев будто плавился лёд, что-то менялось… Ещё, ещё мгновение…

Она отвернулась:

– Дай ему что-нибудь надеть и закрой.

Повернулась и ушла.

Патрик дёрнул подбородком: иди. Мы пошли за холм, куда раньше ушла группа и теперь Ли́са. Я молчал, не понимая, что происходит. Потому что происходило что-то, чего никак не могло быть. Та девушка была убита. Я держал на руках её тело, иссечённое осколками. Я хоронил её. Что, поверить, будто она воскресла из того кровавого месива?

Меня даже как-то не удивило, что в склоне холма оказался малоприметный вход в бункер, в просторное квадратное помещение с серыми бетонными стенами. В стенах были прямоугольные проёмы. В один из них Патрик направил меня, толкнув в плечо. Я вошёл в тёмный коридор. Сзади вспыхнул фонарик, и я разглядел справа бетонную стену, а слева решётки, клетки. Звонко лязгнула решётка за моей спиной и Патрик уже уходил, унося с собой свет, когда я спохватился:

– Послушай, я вспомнил. Я – Стас Маренго, писатель из Славгорода, с Алтая.

Вскоре мне просунули сквозь решётку какую-то одежду. В темноте я кое-как разобрался, что это были спортивные штаны и майка, натянул их на себя.

Когда Патрик втолкнул меня в клетку, при свете его фонарика я успел разглядеть, что клетка маленькая и абсолютно пустая, не на что сесть, не на что лечь. Хорошо, не забрали одеяло. Я накинул его на плечи и сел, подвернув под себя, прислонился к решетке рядом со входом. Надеялся что-то услышать, но звуки, что доходили до меня, оказались приглушёнными до полной неразборчивости.

– Эй! – позвал я на всякий случай. – Тут есть кто-нибудь?

Поблизости, я видел, соседей у меня не было. Но вдруг обнаружится ещё один бедолага поодаль, в темноте. Увы, никого тут не было, кроме меня. Видать, не любили ребята брать пленных.

Ну ладно, коль ответы мне тут не от кого получать, разберусь-ка я в себе самом.

Я теперь знал своё имя и чем занимаюсь. Адрес? Да, помню. Семья?

Вера умерла три года назад от инсульта. Дети… Нет, детей у нас с Верой не было, точно.

Так, я писатель. В кабинете в книжном шкафу полка с моими книжками. Шесть штук. Маловато. Это потому, что писать я начал поздно. Примерно в то же время, как женился. А раньше я занимался… Чёрт, не помню! Чем я занимался до того, как начал писать? Ведь там целая жизнь была, почему я её не помню?! Стоп. А детство? Юность? Да, это помню. Я закрыл глаза, потёр лицо ладонями. Да что же со мной происходит?

Ладно. Откуда я знаю эту Лису?

Я помню девушку, которая потом стала моей Принцессой. Мы случайно оказались на её свадьбе. Мы – кто? Я и… опять белое пятно. Так. Небольшое село, горы вокруг, много людей. Я знаю, они там были, люди, но вижу только ту девушку, невесту. Что за место? Афган, Чечня? Дагестан? Почему именно эти горячие точки пришли сейчас в голову? Как я с ними связан и почему там оказался? Я бывший военный или, может, с гуманитаркой что-нибудь?.. Опять белое пятно. Но девушку помню хорошо. Помню, как смотрел и не мог насмотреться. Если терял из вида, нетерпеливо выискивал глазами. Чем поразила она меня? Очарование юности и невинности воплотилось в этой девочке. Я радовался, что замуж она идёт за любимого. Чтобы это понять, достаточно было только раз увидеть её сияющие глаза. Она была счастлива, переполнена любовью. Улыбка не сходила с лица. А как она танцевала, как двигалась! С этой воздушной грацией надо было родиться. Я любовался ею и сожалел о том лишь, что уже через несколько часов жизнь разведёт нас. И невозможно налюбоваться впрок. Но развела нас не жизнь, а смерть. Ад взорвался в самом центре танцующей свадьбы. Начался обстрел. Или бомбили? Не помню. Знаю, что кинулся к ней – закрыть, увести. Не сразу нашёл. Потому что среди живых и мёртвых искал белое платье, а оно стало красным. Я не успел.