Юрий КАРАНИН - Лучник. Любый мой. Книга четвертая

Это потом уже, когда и сами мусоросборщики такого типа сами стали своего рода мусором, рейдер попал под опеку Члунов, правителей недалеких, но науки и новизны не чурающихся. К тому времени про двенадцатый кристалл совсем забыли, и до последнего времени все шло нормально.

Почему всплыла старая, можно сказать, невзрачная легенда Милей и до сего времени понять не может. Говорят, случайно, но не настолько случайно, потому как тут же всполошила Хранителей, а следом и тех, кому это знать совсем не положено. Нет, как чаще всего и бывает: какой-то доморощенный кандидат в какие-то особы решил форс показать, так сказать. Ну, и выпендрился, стало быть, да так выпендрился, что Милея посередь законного сна с кровати выдернули и… послали.

Он бы тоже мог послать, – как-никак конвенция обратной силы не имеет. Но достаточно было одного имени, чтобы «А что такое сон, скажите?».

Имя это не было названо, но и клочка бумаги, коий по прочтении сожгли, было вполне достаточно.

Если честно, Милей никогда в Бессмертные и не стремился, – и, надо понимать, не был богом. Он был, как сам считал, всего лишь заурядным волхвом. Ну, и заурядным – это громко сказано. Конечно, громко. Он был провинившимся волхвом-неудачником. И любовь его этому – не оправдание. Он, конечно, не был уверен, что и обет его – оправдание, но он сам объявил себя волхвом-изгоем.

А Бога-изгоя, по простоте своей душевной, определил своей противоположностью, почти двойником.

Об этом и думал, подремывая на ходу, Милей, возвращаясь от рейдера со смешанными чувствами. Кристалл из рейдера пропал – это однозначно. Когда – это неопределенно, зачем – спросите что-нибудь, что – полегче, как говорят. Одно успокаивает, – кристалл где-то рядом, это же и тревожит, – полная противоположность тоже где-то рядом.

И это самая большая загадка. Кокон, – знает Милей, – сооруженный Арель и Олой, внешне цел и невредим, а Многоликого в нем нет. Нет, конечно, Милей в курсе, что он когда-то сумел сбежать и из Пантеона, но кокон – это кокон. А Многоликий, все одно, сбежал. Помог, получается, кто-то?

Не напрасно ли Милей растревожил старые воспоминания, тем более что драконы лишили ЕЕ Силы? Но старая любовь никак не угасает даже под неопровержимыми свидетельствами измены. И потому не угасают и обида, и чувства разные. А чувства говорят, что ОНА тоже где-то рядом, да и обида никак молчать не хочет. А, поскольку обида не молчит, то Милей понимает, что это именно ОНА вывела Многоликого из кокона.

Зачем?

Милей задумался, – и понял, что ошибался. Временная расщелина, которую сейчас ликвидирует Лучник, не связана с той, в которой совсем недавно, – по космическим меркам, разумеется, – расцветала Безыменная.

Честно признаться, Силы Милея не хватило, чтобы встретиться с Лучником. Кто бы мог подумать, что тот легко перейдет через расщелину. Но он перешел, и что там происходит, никому уже неизвестно. Ну, Даугратинья-то пыталась успокоить, что у него, мол, первый Меч Гефеста и Луч Возмездия, – так назвали люди его оружие. Но он – один, и никто совсем не застрахован от случайной стрелы.

С этой мыслью Милей покосился на Аромея. Воеводу сразу же переложили на телегу. Стрелы Ола еще на заимке извлекла, а раны Милею пришлось закрывать. Лицо Воеводы заметно порозовело. Стрелы не были отравлены, хотя Милей слыхивал, что этим ордынцы не брезговали. А посему и Знаний Милея хватило, чтобы жизнь перестала покидать слабеющее тело.

На Аромея у Милея теперь были большие виды: первый меч Троицы остался без напарника, а никому, кроме Лучника и… Аромея, меч, полагал Милей, не подчинится. Это прочтено однозначно. Не потому ли с Воеводой случилась такая беда? Да, нет же, никто, кроме Милея, не просчитывал варианты. Или просчитывал? Сегодня нельзя быть уверенным ни в чем. Сегодня, – даже при том, что ты углубился в такое далекое прошлое.

Они могли бы и разъехаться. И разъехались бы, если бы у одной из телег не развалилось колесо. Провозились с ним долго, оттого и припоздали.

В той стороне, где они увидели вереницу людей, своих быть не должно. В той стороне – только волхв Бирюк со своей семьей обретается. Но он – в град не ходок, хотя и осел в своей землянке, чтоб при опасности упредить град.

Только сейчас Милей вспомнил, что давно уже должен был навестить Бирюка, вспомнил – и разом почувствовал тревогу. Ну, никак не получается у них встретиться. Многое бы прояснилось.

Милей напряг зрение, но Бирюка, все же, не признал. Да и как признать-то, коль столько воды утекло. Да и он ли там? Бирюками многих на Руси именовали. Тот-то Бирюк семью себе больше не искал, а у этого – жена и двое сыновей. А имя – среди волхвов не редкое.

Нет, Бирюка там, явно, не было. И на татарву тоже не похоже.

«Эх! Глаза не те стали». Но Милей продолжал тревожно вглядываться в вереницу людей. Больше на тех, столичных, похожи.

– Дева городская там. – Понял его растерянность возница.

– Дева? Которая? – Но он уже и сам узнал Олу.

– А, кто с ней, не могу сказать. Не наши люди, это точно. – Между тем продолжал возница.

– Татарва?

– Не, этих сразу узнаешь.

В любом обозе всегда имелась пара коней верховых, чтоб в случае какой-либо напасти помощь вызвать.

И у каждого обоза свой хоругвь имеется, у Милея – тоже.

Ола издалека увидела хоругвь Милея, но приказала занять круговую оборону. Всадники ехали со стороны солнца, – и узнать Милея было сложно, а помимо него стороной могут скакать и другие. Так они и стояли, пока всадники не приблизились на расстояние прицельного полета стрелы. Лук – это все, что взяли у Волхва. Его вместе с семьей похоронили в землянке за домом, где доселе жил Бирюк. Ола не понимала эту причуду волхвов, но обычай сей знала, и потому исполнила все, как надо. Все, как надо. Двое весельщиков выдернули замок – клин, каким-то образом удерживающий всю конструкцию, – и все строение ловко осело вниз. Кто не знает, вовек не догадается, что здесь похоронен волхв.

А оружие? Оружие всегда имеет цену, – и тот, кто отправил волхва к праотцам, получает его в наследство. А у Бирюка из оружия были только лук да дубина.

На таком расстоянии и зрения Милея достаточно, чтобы увидеть, что Ола уже натягивает тетиву. Милей тут же притормозил коня, давая ей возможность присмотреться.

И лук медленно опустился вниз.

Не зря Милей почувствовал тревогу. Всего, что мог сообщить Бирюк, теперь не узнаешь, но и того, что принесла Ола, достаточно, чтобы понять, что граду угрожает опасность.

А понять, – зайтись сердцем от новых загадок. Три стрелы попали в грудь Аромея, – и все три были разными. Надо понимать, что одинаковых стрел не бывает, но внимательный человек всегда поймет, какие из них принадлежат одному времени, либо народу, какие другому. Что касается времени, то две стрелы – новодел, но, если одна все-таки имеет «ордынские черты», то у второй – «лицо будущего». Третья – древняя, татарская, – это и к бабке не ходи.