Олег Рогозин - Первая кровь осени

На улицу выходило только окно кухни. Я несколько раз пересчитал окна, чтобы не ошибиться – нет, все верно, та самая квартира. Решеток не было, хоть и первый этаж. Вот не заботятся ведь о своей безопасности, а потом ругают полицию… Впрочем, сейчас безответственность жильцов была нам только на руку.

Хотелось бы мне сейчас написать, что я бесшумно проник в квартиру, однако буду с вами честен – я с грохотом выбил стекло, а потом, ругаясь сквозь зубы, протиснулся в узкое кухонное окно, очень стараясь не изрезаться осколками. По крайней мере, если тревога ложная, застеклить окно ребятам будет не в пример дешевле, нежели ставить новую дверь – вот примерно такой ерундой я старательно забивал себе мозги, потому что уже знал, что увижу. Знание это принадлежало какой-то примитивной, животной части меня, той самой, по велению которой шерсть встает дыбом на загривке в случае опасности, даже если волей эволюции или всевышнего шерсть у нашего племени там давно уже не растет.

Дородный лысеющий мужчина лет за пятьдесят лежал в луже крови. Кровь еще продолжала растекаться по полу, хотя с виду хозяин квартиры был мертвее мертвого. Голова его была проломлена чем-то тяжелым, а на груди сочными экспрессионистскими мазками алели ножевые ранения.

Женщина сидела за столом и тихо плакала, утирая слезы тыльной стороной ладони. Пальцы ее все еще сжимали длинный разделочный нож.

Признаться, я так и застыл столбом посреди комнаты. Картина была та еще. Что бы там ни думали о нашей работе мирные граждане, трупы нам нечасто приходится видеть. А тут еще женщина, увидев меня, начала причитать:

– Я не знаю, что со мной, не знаю, что на меня нашло, простите…

Ее завывания, наконец, вывели меня из ступора. Я кинулся к двери, впустил напарника, и началась обычная в таких случаях суета. Вызвать детективов, разогнать любопытных соседей, отобрать нож у свихнувшейся тетки, предварительно надев перчатки – еще не хватало стереть отпечатки с орудия убийства. Хорошо хоть, женщина была не буйной. Она будто сама не понимала, что произошло. Временное помешательство, бывает и такое. Может, мозги разъедены алкоголем, а может, и наркотой. В шкафчике над ванной – антидепрессанты пополам с китайскими снадобьями в характерных пакетиках с иероглифами.

Впрочем, пусть теперь детективы копаются в ее вещах и строят версии, а наше дело маленькое, как говорится.

Кровь, меж тем, все вытекала из трупа, разбегаясь по полу крохотными шариками, будто ртуть. Я даже потянулся проверить у него пульс, встретив недоуменный взгляд напарника.

– Кровь уже должна была остановиться, – пояснил я. Мэтт подошел ближе, то и дело оглядываясь на женщину. Конечно, мы уже нацепили ей наручники, но мало ли что она может выкинуть.

– А разве она не остановилась?

Тут-то до меня и дошло, что разбегающиеся капли-шарики вижу я один. Проследил их взглядом и увидел, как они вновь собираются на небольшом участке пола и там исчезают, словно впитываясь в покрытие. Может, стекаются в углубление, только с виду там нет никакого углубления, доски как доски.

– Знаешь, пойду-ка я поговорю с соседями, – выпалил я первое, что пришло на ум, и бросился наружу.

Мэтт удивился, но, как всегда, прикрыл меня. Сказал потом приехавшим детективам, что мне стало нехорошо от вида крови. Ребята с пониманием отнеслись к моим слабым нервам, а я спорить с этой версией не стал. Мысли мои в тот момент крутились совсем в иных сферах.

Соседи, конечно, никуда не разошлись – столпились во дворе и галдели, обсуждая происшествие. Пытались заглянуть в разбитое окно, как будто не их мы отгоняли пятью минутами ранее. Что за удовольствие, интересно – поглазеть на чужую смерть?

Я постарался напустить на себя максимально строгий и официальный вид, вернул на место помятую фуражку и объявил:

– Мне нужен ключ от подвала!

– Думаете, она в подвале еще кого прикопала? – живо отозвалась сухонькая старушка.

– К ним племянник приезжал на выходных, Коннор, да что-то давненько не видно его, может, и его тоже? – народ загалдел, шумно выдвигая версии, одна другой бредовее.

– Это убийство в состоянии аффекта, а не работа маньяка, видно же, – я волей-неволей ввязался в дискуссию, хоть и зарекался это делать. – Ключ от подвала! Кто сможет мне открыть?

Обладатели ключа нашлись, и стоило больших трудов уговорить их не следовать за мной в сырую темень подвального этажа. Спасло положение то, что у меня был фонарик, а у них – нет. Все же я официальное лицо, как-никак.

Кровь, пусть и призрачная, утекала куда-то вниз, и вряд ли только под действием силы притяжения – уж больно целенаправленно она стекалась к определенному участку. А значит, ее что-то притягивало. И я был совсем не уверен, что мне стоит на это «что-то» смотреть, но проклятое любопытство потом бы меня с потрохами сожрало, точно знаю. И поэтому я сейчас топал по узкому и темному коридору, прикидывая, где примерно располагается квартира несчастной семейки.

Долго искать не пришлось: вскоре я услышал звук. Отвратительное чавканье, бульканье и хлюпанье, наводившее на мысли о болоте, и еще – о протекающих трубах. Версия с трубами могла бы объяснить и удушливый смрад, ударивший в ноздри. Но потом я увидел ее, и все версии разом покинули мою несчастную голову, а ноги рефлекторно дернулись эту самую голову унести как можно дальше.

Старуха была не из мира живых, в этот раз у меня никаких сомнений не возникло. Ее распухшее синюшное лицо напоминало об утопленниках, что по несколько дней лежат в нашем морге, дожидаясь опознания. Морщинистая шея перетекала в бесформенное тело, в пропорциях которого было не больше человеческого, чем в кольчатом туловище гигантской жирной гусеницы. Глаза ее, к счастью, были закрыты, и я до сих пор не уверен, смог бы я сохранить рассудок, доведись мне встретиться с ней взглядом. Длинный, похожий на змеиный, язык периодически показывался меж почерневших губ, чтобы ловко поймать очередную каплю, стекающую с потолка.

Подробнее рассмотреть ужасную обитательницу подвала мне не дала ее свита. Осенние духи, как я уже говорил, не слишком приятны на вид, но здесь будто собрались наиболее омерзительные представители своего рода. Шелестящая черными полупрозрачными крыльями мелочь резво поднялась в воздух, потревоженная лучом моего фонарика. В прямом свете они были почти невидимы, и мне пришлось направить фонарик в сторону, чтобы в рассеянном боковом свете разглядеть их гротескные маленькие тельца. Некоторые напоминали людей, точнее – уродливых младенцев, вроде тех, что показывают в социальной рекламе, призывая воздерживаться от алкоголя и курения во время беременности. У некоторых из покрытых шерстью туловищ торчали паучьи лапы. Маленькие злые глазки то и дело вспыхивали во тьме тлеющими угольками. Собравшись в импровизированный хоровод вокруг чудовищной старухи, они затянули то ли песню, то ли заклинание, слов которого я почти не мог разобрать – уж больно отличался язык от того гэльского, к которому мы привыкли. Обрывки фраз, что все-таки долетали до сознания, не слишком-то проясняли ситуацию: