Валентина Хайруддинова - Башни витаров

– Здесь все не похоже на Синий лес!

– Так ведь это и не Синий лес, – заметил Мур.

– Да уж, – согласился Тимша, – тут так пусто, все далеко видно!

Синигир оглянулся по сторонам: пред ним лежала холмистая тусклая пустыня, и справа, и слева, и далеко впереди светлое небо смыкалось с серой землей, – действительно, всю местность можно рассмотреть до самого горизонта.

– Что это там? – указывая вдаль, спросил вдруг Тимша, – какие-то пещеры в земле?

– Это шахты. Там рудокопы добывают руду, – ответил углежог, – их семьи живут на Втором холме, а сами они в Бурой пустоши трудятся в штольнях – стучат молотками и кирками: вынимают из недр руды.

– Что же потом? – невольно вспоминая ночной полет, спросил Тимша.

– Приходит черед потрудиться мастерам со Второго холма, владеющим секретами, как из драгоценных камней и золота создать украшения, из железа – оружие.

– Да, так оно и есть, – пробормотал зверолов.

Через некоторое время слева от дороги в отдалении путники увидели людей в испачканных чем-то красным длинных фартуках, что сновали возле высоких куч красной глины.

– Это глиномесы, – пояснил Мур, – они добывают глину, а после из нее камнетесы лепят камень, а гончары – посуду и множество разных полезных вещей.

– Ух, как интересно! А на Черных болотах кто живет? – поинтересовался Тимша.

– Никто, кроме углежогов, да и те обитают ближе к Бурой пустоши. Черные болота —места суровые, даже страшные.

– И как скоро уже начнуться эти страшные места? – юноша даже привстал в седле.

– К вечеру приедем.

А Синигир насмешливо заметил, что Тимша словно даже радуется встрече с таким мрачным и безлюдным местом, как Черные болота.

Зверолов придержал лошадку, и теперь они с углежогом ехали рядом по серо-бурой дороге, ведущей в таинственную даль, где Бурая пустошь превращается в Черные болота.

В продолжение пути Синигиру не давала покоя личность углежога. Но тот спокойно ехал, сидя на заимствованной у зверолова повозке, беседовал с юношей; заметив, что Синигиру не слишком нравится его компания, к охотнику не обращался.

Синигир успел хорошо рассмотреть углежога еще в таверне. Сейчас же у охотника появилась возможность подумать, почему Мур кажется подозрительным. Во-первых, он точно не похож на углежога. Не то чтобы Синигир хорошо знал жизнь углежогов, но пару раз во время поездок в Бурую пустошь он встречал усталых сгорбленных молчаливых людей в грязных одеждах – углежогов с Черных болот. Во-вторых, слишком уж новый знакомец Тимши был необычен, начиная с чудного голоса, заканчивая манерами, статью, одеждой… да всем! Он не похож на углежога, но он и ни на кого не похож! Но тогда кто он?

Пока охотник размышлял, юноша продолжал беседу с новым знакомым.

– А как уголь жгут? – спрашивал любознательный Тимша.

– Древесный уголь выжигать нелегко, – не спеша рассказывал Мур, – вначале поленья складывают в кучи, сверху их засыпают землей, камнями… В середине кучи делается труба, через нее поджигается вся эта дровяная куча, потом углежоги поддерживают огонь, пока она не сгорит. Жгут лес медленно, чтобы не пережечь, но и не оставить не сгоревшие поленья. Дрова медленно тлеют, тлеют…

– Так от этой трубы и уйти, получается, невозможно? – удивился зверолов.

– Конечно, отлучаться нельзя, – согласился углежог.

Синигир подумал, что, пожалуй, ошибся, и Мур, точно, углежог.

– А потом что? – продолжал расспросы Тимша.

– Потом ломают кучи, уголь выгребают, вывозят и продают.

Солнце между тем неудержимо поднималось к зениту. Путники решили сделать привал у кстати оказавшегося недалеко от дороги большого серого камня. Обед, который, благодаря Синигиру, оказался вкусным, прошел в молчании. Мур есть не стал, прохаживался туда-сюда, думая о чем-то своем. Тимша вертел головой по сторонам, притом успевая с большим аппетитом пробовать все, что охотник разложил на камне. Синигир задумчиво наблюдал за Муром. Вопрос «кто ты такой?» так и вертелся у него на языке.

После обеда ехали веселее. Зверолов всему удивлялся, иногда спрыгивал с лошади, чтобы посмотреть какие-то следы, чем веселил Синигира, который предлагал юноше расставить силки и поймать болотного кабана.

– Поймаешь, потом отпустишь – будет кабан к тебе в гости ходить, – смеялся Синигир, пытаясь при этом сделать серьезное лицо, – чтобы вам с лисой не было скучно!

Вскоре солнце стало катиться к закату, окрашивая землю в розоватый цвет, а небо на горизонте быстро потемнело. Бурая безлесая пустошь грозила вот-вот закончиться, и путники уже видели Черные болота, хотя пока ландшафт не слишком отличался от Бурой пустоши, но кое-где разбросанные плоские невысокие холмы и покрытая черным мхом поверхность земли ясно говорили: путники достигли границы пустоши и болот.

– А как скоро мы будем на месте? – спросил Синигир, – темнеет.

– Темнеет на болотах по-особенному: слишком быстро, – согласился Мур, – но мы поздно выехали.

– Ну да, – охотно согласился Тимша, – потому что некоторые слишком любят вкусно…

– Давайте поторопимся, – прервал его Синигир не слишком вежливо.

Но предложение хотя и было дельным, но бесполезным: продвигаться быстрее не было возможности из-за нагруженной повозки, да и лошадка Тимши плелась, с непривычки устав от долгого пути.

А сумерки все подкрадывались, подкрадывались, и вдруг наступили, словно набросили на пустошь темную шаль. Степь почернела, лучи закатившегося солнца дарили миру последний свет, разливая по темному небу розоватое пламя.

Но вот дорога, ставшая узкой до такой степени, что путникам пришлось ехать друг за другом, повернула налево и вскоре уперлась в небольшую деревушку. Вернее, в пару десятков низких хижин, расположенных кучкой средь холмов.

– Ну, вот мы и приехали, – объявил Мур, спрыгивая с повозки, – перед вами – приют углежогов.

Более мрачное место обитатели Синего леса вряд ли могли себе представить. Уже совсем стемнело, и в сумерках убогие избушки углежогов с земляными крышами казались норами каких-то неведомых животных. Вокруг ни деревца, ни кустика. В воздухе повис запах гари.

Тимша и Синигир не спешили слезать с коней. Они оглядывались вокруг, но видели со всех сторон одно и то же: мрачную темную пустоту.

– Можете спешиться, – пригласил Мур попутчиков и постучал в дверь крайней хибарки.

– Но нам надо к знахарке, – возразил не слишком уверенно Синигир.

– Уже поздно, через полчаса совсем стемнеет, а на болотах ночью небезопасно, к тому же вы устали, а о лошадке и говорить нечего, – ответил Мур, кивая на Рожку, уныло опустившую голову.

Дверь хибарки отворилась, оттуда вышел, держа зажженный фонарь, сгорбленный старик, который, кашляя и хрипя, обрадовано закричал: