Айрин Бран - Черное пламя империи. Летопись Подлунного мира

Парки, разбитые аристократами и торговцами, жившими в Арисе, утопали в цветах. Природа не оглядывалась на тревоги и беды людей, продолжая жить по установившемуся циклу. Воздух заполняли ароматы всех оттенков, от терпких до приторно сладких, надолго впитывавшихся в одежду и кожу городских стражников и охраняющих дворец гвардейцев, придворных и прислуги императора. Покидая Арис, они еще долго благоухали, как девица, только-только покинувшая ванну.

С момента коронации нового императора ограды и ворота были буквально облеплены горожанами, как виноградными лозами. Каждый надеялся увидеть правителя и прикоснуться к его божественной удаче. Простой люд до сих пор свято верил в то, что император может привлечь удачу и милость богов. Каждый вечер Маэль Первый присутствовал на вечерних ритуалах в общем храме пяти богов, которым молилась империя, и собственноручно зажигал жертвенный огонь на алтаре, отправляя туда жертвенные семена. Люди верили, что это пламя защитит их, показав богам, что Мирэй все еще верит в них, молится им, следует за ними. Но боги молчали. Лишь однажды они подали людям знак: пламя в жертвеннике стало черным. Жрецы нахмурились, а простые молящиеся испуганно ахнули. В толпе поползли первые, робкие мысли о том, чтобы принести в жертву кровь. Кто-то громким шепотом предложил пролить кровь недостойной Манисар Воста, ведь именно она нарушила божественные законы.

Страх овладевал душами людей. Никто не знал, как следует трактовать этот мрачный знак богов. Даже жрецы пребывали в растерянности, изумленно впившись взглядами в языки огня, отливавшего глубоким черным. На лице императора Маэля не дрогнул ни один мускул, он невозмутимо зачерпнул чашей жертвенного вина и плеснул его в огонь. Пламя протестующе зашипело, но приняло кроваво-красную жидкость, жадно поглощая ее. Черные отблески перестали плясать по статуям богов, сменившись сначала бирюзовыми, перетекшими в багрово-красный, а затем привычными оранжево-желтыми, которые стали рассыпать вокруг золотой блеск. Статуи богов жизнерадостно заискрились, в этих переливах света, казалось, что они ожили, и Ута с Уйей закружились в соблазнительном танце, а боги-мужчины одобрительно наблюдали за этим, принимая дар своих женщин и Маэля.

Когда церемония закончилась, люди еще долго не спешили расходиться по домам, застыв словно мраморные изваяния под гулкими сводами храма. Каждый пытался понять, что именно пытались сказать им боги: императору, империи, всем ее жителям и каждому подданному в отдельности. Маэль не пытался разобраться в божественных играх, он понимал, что порой все эти знаки ничего не значат, как и милость богов. Она столь мимолетна, что порой одаряемый ею и понять не успевал, что его одарили сей милостью. Император помнил, чем обернулась милость эльфийской Селеры для Кайи. Богиня показала свой лик и забыла о своей возлюбленной названной дочери. И теперь любая мысль о прекрасной рыжеволосой девушке причиняла императору нестерпимую боль, словно кто-то вонзал ему в сердце длинную и острую иглу. Он каждый день давал себе обещание, что, покончив с войной внутри империи, он сотрет с лица Селерана Таренту, посмевшую отобрать у него возлюбленную, и вернет себе Кайю. Но дни шли, а имперская армия даже не выступила в поход для освобождения захваченных городов. И это не от нежелания. Они до сих пор не знали, где прячется старый змей Дарьенал Воста и даже не догадывались, кто стал союзником Веллы в этой войне, стоившей империи уже столь много.

Маэль постепенно, день за днем, мрачнел. В его взгляде то и дело мелькала черная всепоглощающая ненависть, сменявшаяся отблесками боевого безумия, которое начинало струиться по его венам. В такие моменты император сильно пугал даже своего деда. Лоэналь искренне надеялся, что его внука не постигнет участь безумца, которую верховный жрец империи однажды напророчил всем потомкам брата и сестры, ставших супругами. Эльф прекрасно знал, что кровь древнейшего народа Селерана поможет Маэлю сдержать безумие и даже победить его, но все же он надеялся, что они смогут как можно быстрее вернуть ему возлюбленную. Отец Маэля, почивший император Маглор, не осознавал в своей глупости, какую бездну он открывает, пойдя на поводу у своего главы Имперского совета в его желании породниться с императорской семьей. И дело было не в том, что Манисар Воста не годилась в супруги наследнику империи из рода ар Вариар, и не в том, что аристократия Мирэй почувствовала себя смертельно оскорбленной, когда рыбачка по крови стала частью императорского рода, нет. Не это изменило Маэля. Все дело было в нем самом, смирившимся тогда с потерей любимой женщины, но готовым утопить в крови любого, кто сейчас попробует встать между ним и Кайей анэ Кьель да Скалэй. Маглор забыл, что ар Вариары умели безумно любить и так же беззаветно ненавидеть.

– Вы проверили горную крепость, где, возможно, скрывается предатель империи Воста? – в голосе Маэля, заполнившим небольшой зал, где последнее время проходил Совет, звучали отголоски той ненависти, которую император испытывал к этому убийце Мирэй.

– Да, ваше величество, – ответ Линарта был почти молниеносным. Казалось, что Великий полководец ожидал этого вопроса.

Каждый сейчас понимал, что ненависть, которой сочился голос Маэля, в любой момент может превратиться в ярость, способную убить любого, невзирая на его статус и отношение к нему. Император сейчас готов был расправиться даже с друзьями, не говоря уже о верных подданных. Каждый из присутствовавших замечал, что в это состояние император впадал все чаще. Причина была проста, но глубока. Израненное сердце Маэля. Он хотел вернуть в столицу мать и возлюбленную, которой предстояло надеть на себя корону императрицы, но не мог. Не мог этого сделать, пока не избавит Мирэй от захватчиков, захвативших ее жителей и земли, и пока не изловит предателя короны, недостойного Дарьенала Восту и не предаст его смерти. И все это заставляло его чувствовать себя беспомощным, как ребенок, и это чувство ему сильно не нравилось. Все видели, что Маэль старается держать в узде свои эмоции, но никто не знал, чего ему это стоит и надолго ли его хватит. Линарт был уверен, что как только ненависть возьмет верх над разумом, император самолично придушит Манисар Восту, которую справедливо полагал первопричиной своих бед.

– И что с этой крепостью? – Маэль нетерпеливо пробарабанил пальцами по столу, впившись потемневшим взглядом в Линарта.

– Восты там нет, но он мог еще до нее не доехать, потому мы разместили засады в горах. Как только появится на горизонте, его тут же схватят, – отчеканил тот.