Юлия Скуркис - Роковое наследие. Хроники Арринда

– Кажется, мы собирались перекусить, – напомнила Анаис.

После посещения уютной харчевни молодые люди отправились гулять по городу. Анаис притворилась, что еще не видела столицы. Тарик оказался прекрасным экскурсоводом и таким видным кавалером, что прохожие, в основном девушки и женщины, долго смотрели им вслед. А может, они просто были когда-то подружками на одну ночь? Анаис не хотела этого знать.

Время бежит очень быстро, боги специально придумали его для людей, чтобы не утомиться игрой одних и тех же актеров. Порой даже за те жалкие мгновения, что длится человеческое существование, некоторые умудряются породить в вышних мирах скуку. Тогда богам ничего не остается, как ввести в оборот нечто неожиданное.

Патрина приложила ухо к стене и прислушалась.

«Подо мной облака, надо мной облака и нет ничего, кроме голых камней и свиста ветра», – донеслось до нее.

«Неприятный сон», – раздался голос Салитэ.

Сколько Патрина себя помнила, прислужница всегда была старой и сморщенной, как плод купасы, завяленный на солнцепеке. Салитэ умела толковать сны. Отец считал это шарлатанством и посмеивался над ней. Его забавляли размышления и предсказания старухи. Иной раз все выходило в точности, как говорила Салитэ, но Карисмус оставался верен себе. Он ведь маг! Пусть и не самый известный, но на островах о нем слышали многие. А маг не должен опускаться до суеверий и мифотворчества.

Тем не менее, Карисмус продолжал делиться с прислужницей впечатлениями от «ночных путешествий». Салитэ говорила, что боги чаще всего просто морочат спящим голову, но иногда снисходят до того, чтобы дать человеку знак.

– Был ли там яркий свет? – спросила прислужница.

– В том-то и дело, что не было ни света, ни тьмы, – ответил Карисмус, – больше всего это походило на сумерки. Вот только непонятно, то ли это день зарождался, то ли ночь надвигалась.

– Горе нам, горе! – запричитала старуха, – Оставили нас боги. Плохой это сон, дурной знак.

– Замолчи, Салитэ! – рассердился Карисмус. – Что к чему разгадать не можешь, только неприятности накликиваешь!

– Отчего же не могу?! – обиделась прислужница. – Облака ниже и выше скалы, на которой ты, хозяин, во сне стоял, означают затруднительное положение. Не ясно тебе, как ты пришел в это место и куда следовать дальше. А сумерки, хозяин, наступают, когда Лит покидает небосвод, а Нэре еще не вступила в свои права. Вот и выходит, что на помощь богов рассчитывать не приходится, – растолковала старуха.

– Много ли тебе самой помогали боги? – усмехнулся Карисмус. – Ничего, жива до сих пор, скрипишь суставами.

– Ты богохульник, хозяин, – погрозила ему Салитэ скрюченным пальцем. – Я – отверженная, какой с меня спрос. Да и не мой это сон.

– Шла бы ты!.. – сказал Карисмус и сердито поскреб подбородок. – На кухню!

Салите хотела еще что-то сказать хозяину, но он не желал ее более слушать. Старуха, кряхтя, поднялась со скамьи и зашаркала к выходу, бубня под нос и качая головой.

Карисмус проводил ее недовольным взглядом и тяжело вздохнул, когда дверь затворилась. Он весь день возвращался мыслями к странному сну, но такого количества неприятностей в нем не усмотрел. И вот поздним вечером имел глупость обсудить его с этой полоумной. «Старый дурак, – подумал Карисмус и покачал головой, – всем известно, что плохие сны бывают либо от обжорства на ночь, либо от бесед и мыслей непотребных».

Он погрузил пальцы в бороду и вновь поскреб подбородок. «Неужели снова эти твари?» – пришла неприятная мысль. Карисмус обожал свое ремесло, не любил он только побочные эффекты от применения магии. Виной такого несовершенства был неоконченный курс обучения в академии, но это дело прошлое, тут уже ничего не изменишь. А может, ко всему прочему, не хватало Карисмусу природных талантов. Салитэ, как водится, списывала все на проклятие: дескать, люди недобро смотрят из-за того, что приютил ее в своем доме, потому и не идут дела, как хотелось бы.

К косым взглядам маг давно привык. Чего еще ждать от темных людишек. До просвещенного Харанда, казалось бы рукой подать, но стоит лишь чуток удалиться от его границ, и куда что девалось. В каждом княжестве Рипена знатные люди не брезгуют приобретать «жидкие заклинания» и пользоваться ими, но обставляется это как привилегия. Вельможи выписывают из Харанда дипломированных магов и состязаются, у кого какие диковинки те сотворили, но чаще нанимают их для защиты от покушений. Конечно же магию вовсю применяли в строительстве, но любая ворожба облагалась податями и требовала кипы разрешений, как занятие, по местным представлениям, крайне опасное и предосудительное.

В Харанде иначе: приколдовывать по мелочи может каждый. Ребенка, у которого обнаружится магический дар, там непременно станут обучать. В Рипене же он, скорее всего, получит от родителей тумаков, дабы одумался и не делал плохого. Невдомек простому люду, что магия – это наука, и она должна служить для общего блага. Именно такие мысли прививали ученикам академий, в числе которых был когда-то и Карисмус.

Маг быстрым шагом направился к зеркалу, на ходу бормоча заклинание. Образовавшееся в воздухе матовое облачко задрожало, сплюснулось в двояковыпуклую линзу и обрело прозрачность. Карисмус подвесил перед зеркалом пульсар, чтобы разогнать тьму, и принялся копаться в бороде. При сильном увеличении стали видны обосновавшиеся в ней полчища мелких паразитов. Какая ветвь заклинания грешила этим побочным эффектом, маг пока не выяснил.

«Еще одна задержка на пути к успеху», – поморщился Карисмус. Верил ли он в успех? А имеет ли смысл биться над чем-то, не имея хотя бы надежды? Но она – последнее, что остается, фиговый листок, прикрывающий срамное место, иллюзия защищенности. Лучше иметь веру, в богов ли, в успех – не важно. Надежда – это истончившаяся вера, усохшая до полупрозрачного листка, до полусгнившей ветоши, до полу, полу… лишь половина, а при трезвом взгляде на вещи и того не будет. Быть может, поэтому иногда так хочется приложиться к бутылке, а потом повторить еще и еще…

Карисмус не верил в успех, уже не верил, но все равно упорно продвигался к поставленной цели. Главным для него стал ПУТЬ, мытарства, которые оборвутся однажды вместе с его жизнью, но перед тем как уйти, он с полным правом скажет: «Я сделал все, что мог».

В последнее время Карисмус работал над заклинанием омоложения. Такими секретами маги друг с другом не делятся, каждый самостоятельно изобретает способы продлить жизнь. Карисмус бился над заклинанием уже не первый год, но мало чего достиг. Не то чтобы он стремился к вечной жизни, просто боялся умереть, так и не завершив дела, ради которого стал изгнанником. Бесконечный путь без надежды достигнуть цели – какое изысканное самоистязание, не правда ли?