Юлия Скуркис - Роковое наследие. Хроники Арринда

Патрине иной раз хотелось превратиться в птицу, чтобы увидеть хоть что-нибудь непохожее на Тарнис. О том, чтобы сесть в лодку и добраться хотя бы до соседнего острова, не стоило и думать. Это было строжайше запрещено. И девушка не сомневалась – отец моментально узнал бы, занеси она только ногу над бортом какой-нибудь рыбацкой скорлупки. Каким образом он следил, где находится дочь, оставалось только гадать, но удивляться тут было нечему. Он ведь маг.

Местные жители рассказывали, что острова мало отличаются друг от друга. Материк – вот, где стоило побывать, съездить в Блавну – большой портовый город, – сходить на ярмарку, увидеть новые лица, посмотреть спектакль или цирковое представление. Все ее сверстники уже ездили на материк. Все, кроме нее.

Бронтус как-то раз побывал в Блавне на выступлении известного менестреля и привез открытку с автографом. Потом всем рассказывал, какие беспорядки учинили в городе поклонники. Патрине он даже разрешил подержать эту карточку с изображением такого красавца, что дух захватывало. Бронтус даже исполнил несколько песен из его репертуара. Патрина слушала и втайне представляла, что перед ней тот менестрель.

Девушка провела ладошкой по стволу приметной кривой сосны и нащупала там вырезанное Бронтусом сердце с их именами. Здесь он впервые поцеловал ее. Должно быть, песни о любви настолько вскружили Патрине голову, что она пошла навстречу пылкому чувству молодого человека, хоть знала, что у него есть другая.

Квакуса-Бронтуса она отыскала в пещере у ручья, где они время от времени встречались. Нет-нет, ничего лишнего Патрина ему не позволяла. Квакус притаился у входа и выглядел окаменевшим и ужасно бледным в лунном свете. Покрытое густой слизью тело поблескивало. Патрина спряталась за стволом ближайшего дерева.

– Бронтус, – шепотом позвала она, опасаясь при этом, что склизкая тварь прыгнет к ней. Все-таки квакус не самое приятное существо, тем более такой громадный.

– Бронтус, – громче позвала Патрина. Никакой реакции. Упитанный светлячок пролетел мимо, едва не задев ее макушку, и направился в сторону пещеры. Квакус чуть повел глазами, следя за его движением. Когда светлячок оказался в пределах досягаемости, из пасти твари выскочил длиннющий, липкий язык и добыча попалась.

– Ух! – Патрина передернула плечами и скривилась, и тут она вспомнила, что читала о квакусах. Эти твари глухи и реагируют только на движение. Если она выйдет из укрытия, то… А вдруг он ее языком?

Пока девушка размышляла, что ей делать, квакуса вырвало. Патрина, и без того сомневавшаяся в успехе, теперь вовсе пала духом. Наконец она решилась и вышла из-за дерева, держась на всякий случай подальше от квакуса. Из того, что ей доводилось читать о подобного рода трансформациях, помнилось мало. «Сознание становится раздвоенным, преобладает то человеческая, то животная часть», – всплыли перед мысленным взором строки.

«Ох, мне бы только подгадать, когда квакус ощутит себя человеком, а не тварью, – подумала Патрина и подошла ближе. – Жаль, что представление с произнесением заклинания отпадает, не услышит же ничего».

Квакус посмотрел на нее влажными глазами, полными тоски и чуть подался навстречу.

– Бронтус, – прошептала девушка, проделала несколько, заранее отрепетированных пасов и, собравшись с духом, чмокнула тварь в лоб. Соприкосновение губ с холодной, покрытой слизью кожей, вызвало приступ тошноты, но Патрина сдержала рвотный позыв. Она отстранилась, жестом показала, что Бронтус должен оставаться на месте, а сама спустилась к ручью, где отплевалась, умылась и прополоскала рот.

– Кошмар, – пробормотала она, – больше ни за что не стану этого делать. Поцелуй истинной любви! Какой болван это придумал?! Одна радость – Бронтус будет любить меня еще сильнее в благодарность за «спасение» от проклятия. А эти противные сплетницы из села поверят, что я маг и не посмеют говорить, что мой любимый никак не может выбрать между мной и Нисой.

Патрина вернулась к пещере, собрав по дороге немного хвороста. Она разожгла костер, повернувшись к квакусу спиной, чтобы не увидел, от чего загорелся огонь. Играть роль мага следовало по всем правилам, а эта братия огнетворками не пользуется. Наконец хворост весело затрещал, а за спиной раздался легкий хлопок – суточное действие заклятия истекло.

Патрина обернулась и тут же зажмурилась. Бронтус восседал на камне абсолютно голый. Некоторое время он тупо пялился в пространство, приходя в себя. Сообразив, что оказался в неудобном положении – девушка-то одета, – молодой человек спрятался за камень.

– Патрина, сердце мое, – наконец произнес он, – я обязан тебе своим спасением. Ты не представляешь, как это было ужасно, а эти насекомые… Бр-р-р!.. Сначала они кажутся такими аппетитными, а потом вдруг осознаешь, что… Сколько раз меня вывернуло и не сосчитать, – махнул он рукой.

Патрина, тем временем, вышла из круга света и, спрятавшись за кустом, сняла нижнюю юбку. Прикрыв ладонью глаза, она подошла к Бронтусу.

– Вот, оденься, – сказала девушка, кинув ему юбку.

– Патрина, единственная любовь моя, – с чувством произнес Бронтус, облачаясь в нелепый для мужчины наряд, – не знаю, решился бы я сам подойти и подарить поцелуй такому жуткому существу, чтобы исцелить его.

Патрина с удовольствием отметила появление слова «единственная».

– Теперь я твой раб навеки. Позволь тебя поблагодарить, – сказал он и, чтобы не упускать возможность, предоставленную стечением обстоятельств, страстно поцеловал девушку, попутно стараясь освободить ее от избытка одежды.

Ничего удивительного в этой поспешности не было: у квакусов как раз проходил очередной сезон брачных игр и активного спаривания. А самку подходящего размера Бронтусу было бы на целой планете не сыскать, разве что рассердившийся маг оттянулся бы на какой-нибудь девице.

Квакусы вообще плодились безостановочно, обеспечивая пропитанием птиц и не только их. Заезжал как-то на Тарнис один торговец и просил наловить ему несколько тысяч скользких тварей. Он, скорее всего, пошутил, когда на вопрос островитян, зачем ему понадобились квакусы, ответил: «К столу некоторых гурманов». «До какой же степени надо изголодаться, – изумились местные жители, – чтобы есть подобную мерзость!» И всякого нищего с тех пор презрительно именовали гурманом. А вот молодежь, благодаря стараниям жреца Лита, была куда более образована, во всяком случае, читать, писать и красиво изъясняться он их выучил. После чего учредил ежегодный праздник нежных посланий.

Бронтус оказался таким настойчивым в достижении своей цели и настолько торопливым, что не на шутку перепугал Патрину. Она забилась, закричала и, вырвавшись из его цепких объятий, дрожащим от волнения голосом заявила: