Дарья Щедрина - Сокровище волхвов. Роман-фэнтези

Берни в растерянности отступил на шаг, потом еще на шаг, прячась за щитом, пытаясь укрыться от сыплющихся на него безжалостных ударов. Сердце громко стучало в горле, мешая дышать, отдаваясь в висках гулкими ударами. «Он что, с ума сошел? – пронеслась в голове испуганная мысль. – Он же меня убьет!.. Он меня уже убивает… Как беззащитного зайца, способного только убегать, сверкая пятками… Но я же не заяц! Я не заяц, и просто так не дамся. Он меня, конечно, убьет, но я еще заставлю его помучиться!» Волна ярости и возмущения всколыхнулась где-то в глубине груди, вырвавшись звериным рыком. Лицо княжича исказила гримаса ненависти, и он сломя голову бросился на противника.

Правая рука перестала чувствовать боль, и меч в ней засверкал, заискрился в лучах солнца, разбрызгивая яркие солнечные блики вокруг. Глухие удары зазвучали с удвоенной силой. Берни нападал, теснил противника к краю круга, заставлял защищаться, уворачиваться, отступать.

Сварт в угаре боя оскалил зубы и сделал резкий выпад, целясь острием меча в горло противника. Но Торбьёрн, приняв мечом лезвие Сварта, сделал неуловимое движение, и меч в руке того вывернулся и полетел в сторону, звонко ударившись о камни, вылетев за пределы круга. Сварт упал, пытаясь прикрыться щитом от безжалостного клинка озверевшего противника. Такого поворота событий он не ожидал и растерялся. А Торбьёрн перехватил рукоятку меча так, чтобы ловчее было всадить его в лежащего противника. Но тут подал голос князь, и противники замерли.

– Остановите бой! – Он поднялся во весь рост и с довольной улыбкой стал громко, размеренно хлопать в ладони, выражая свое удовлетворение зрелищем. Хлопки подхватили в толпе наблюдающих. И спустя минуту весь двор гудел, ликуя и славя юного княжича, сумевшего победить превосходящего по силе противника.

А Торбьёрн, у которого силой вытащили из руки меч и отобрали щит, стоял на внезапно ослабевших ногах и шатался, чувствуя, как силы быстро покидают его, как мелко подрагивают, словно в ознобе, мышцы рук и ног, как железными зубами вцепляется в раненое плечо боль, как пульсирует кровь в висках, как кружится голова и все плывет вокруг. Он бы упал, если бы Атли, стирая с единственного глаза набежавшую слезу, не подхватил бы его здоровой рукой и не потащил из центра страшного, жестокого круга.

Берни не помнил, как оказался в своей комнате на кровати, укрытый теплым одеялом. Все тело ломило от усталости, в раненом плече пульсировала боль. Атли достал свою чудодейственную мазь и, смазав неглубокую, но болезненную рану, наложил повязку из чистой тряпицы. Как ему удавалось ловко делать это одной рукой, Берни не понимал.

Пришел Стейнар и сел на край кровати возле брата. Глаза его горели восторгом.

– Ну ты даешь, Берни Медвежонок! Ты же неповоротливый, как медведь, а так лихо уделал задаваку Сварта! – воскликнул он, с восхищением рассматривая раненого брата.

– Еще раз назовешь меня медвежонком – убью, – тихо предупредил его Берни.

Стейнар с удивлением посмотрел на него.

– Как чуть не убил Сварта?

– Угу.

– Стейнар, – обратился к младшему брату возившийся с мазями и бинтами Атли, – сегодня наш Берни раз и навсегда стал Торбьёрном. Забудь про медвежонка, дружок!

Глубоким вечером отдыхающего после боя Торбьёрна позвали к отцу, который устроил со своими воинами пир в честь первой победы наследника. Берни нехотя встал с постели. Его одолевала слабость, шатало при каждом шаге. Но разве можно отказать князю?

В большом мрачном зале за длинным столом собрались все друзья и соратники князя. Стол ломился от яств и крепких напитков. В массивных канделябрах потрескивали свечи, бросая тусклый колеблющийся свет на пирующих. Уже находясь в состоянии хорошего подпития, воины громко разговаривали, смеялись, рассказывали сальные шуточки под взрывы громоподобного хохота. Во главе стола восседал отец. Увидев растерянно застывшего в дверях сына, он помахал ему рукой, указывая на место рядом с собой. Торбьёрн прошел вдоль стола под одобрительные взгляды, кивки и похлопывания по плечу бывалых вояк.

– Садись, сын! – приказал отец.

Берни молча сел рядом. Слуги мгновенно поставили перед ним тарелку с угощением. Но есть совсем не хотелось. Хотелось задать отцу один вопрос, мучивший Берни с момента боя. Но решиться задать его он никак не мог.

– Вот теперь я вижу, Торбьёрн, что мужское воспитание дает результат. И неплохой результат. А твоя глупая мать не хотела тебя отпускать. И кем бы ты сейчас был при маминой-то юбке? А? – Синий взор сверкнул холодным блеском, от которого по спине мальчика побежали мурашки.

За долгие годы, что Берни рос в замке Арнгрей, он почти забыл мать. Лицо ее совсем не помнил, только ощущение тепла и нежности от ее рук, прижимающих его, маленького, к своей материнской груди. Но и эти воспоминания он старательно гнал от себя. Потому что они делали его слабым и беззащитным. Но государю Горной Страны не нужен был слабый и беззащитный наследник.

– Отец, а почему вы не стали жить вместе с мамой? – вдруг спросил он и без робости взглянул на отца.

– Она сама ушла от меня, – ответил тот, пожав могучими плечами. – Ей, видите ли, не понравилось, что у меня, князя, помимо законной жены есть множество наложниц, с которыми я люблю проводить свободное время. Но разве кто-то спрашивал ее мнение? Я – князь, я – хозяин, и сам решаю, достаточно ли мне одной жены. Но она осмелилась спорить со мной! Я возмутился и ударил ее пару раз, так, слегка, чтобы показать, где ее место. На следующий же день она забрала тебя, новорожденного, и вернулась в родной дом. Так что это был ее выбор, сынок. Женщины – особый народ, с ними надо уметь обращаться. Я тебя научу, когда подрастешь. А пока самым главным становится умение обращаться с оружием!

Кто-то из пьяных гостей встал из-за стола с кубком в руках и провозгласил очередной тост за князя и его отпрыска. Гул голосов, поддержавших тост, повис в мрачном зале плотной пеленой, сквозь которую уже не слышно было голоса соседа. Когда же все снова принялись за еду, Торбьёрн повернулся к отцу.

– Скажи, а если бы сегодня Сварт убил меня?

Он пристально взглянул в глаза отца, пытаясь в их глубине найти ответ. Неужели ему не было страшно за жизнь родного сына? Неужели он бы не проронил ни одной слезинки, если бы сын погиб в том бою? Но в синей глубине сверкал горный лед. Отец ответил с беззаботной улыбкой:

– Но ведь не убил! В тебе, Торбьёрн, течет моя кровь. А я бы никогда не сдался без боя и скорее умер, чем проиграл. Так что я был уверен в тебе. Надеюсь, и ты теперь уверен в себе, в собственных силах.

– Не знаю, уверен ли… – Покачал головой Берни. – Мне было очень страшно, отец.