Александр Алдр Саг - Война, которой не будет?

Напрасно думают, жители какого-нибудь Мюнхана или Амстервдама, что Евриопа обезопасила себя от ужасов новой войны. Война подкрадется страшно вздорожавшими продуктами, отсутствием не только климатконтроля, но и освещения в домах. Заявит невозможностью заправить свой автомобиль, чтоб отправиться на поиски работы. А главное, для изнеженных бледнолицых, не то чтоб неуверенностью в завтрашнем дне, а и в том, доведется ли пережить ближайшую ночь. Война где-то далеко, а здесь мелочь, каковая непрестанно будет напоминать о себе террбезобразиями в общественных местах и транспорте. Грабежами от которых не спрячешся и в бронированной квартире. Поджогами авто. Погромами, то басотой в богатых кварталах, то полицией в городских нищетаунах. Конечно, фактические людские потери очень малы по сравнению с потерями в войнах между Индийей и Покастаном, Расеей и Подлунной, или даже какими-то маленькими Вьетмамом и Кампучинией. Но там упоминание тысячи погибших слегка ужасает (с отдельным злорадным интересом), а вот свой прищемленный пальчик ой как болит. Инфантильное коренное евриопейское население и не нужно тотально уничтожать арапам для расширения своего жизненного пространства. Оно попросту обречено на вымирание, как когда-то динозавры, достигшие предельного благополучия, и из-за своих размеров утратившие врагов.

Возможно сегодня и плохо верится, но всего-то, через сто с небольшим лет, коренной лондонский бой будет размазывать слезы по своему смуглому узкоглазому лицу, получив плохую отметку, по идиотскому староанглийскому языку, которым пользовались когда-то давно, никогда не виданные им белые инглишане.

По прошествии почти двух недель краткого курса курортной реабилитации, прапорщик слегка подлечил рану и ребра, капитан ноги, а майор, как старший по званию голову. Вот и тут, всё как у людей – вынужденное безделье стало отрицательно сказываться на нервной системе. Праздность развращает практически любого индивидуума, но деятельные натуры еще и гнетёт, спасу нет. Может там за горизонтом и не мираж вовсе, а настоящая задница, вот только тута всю свою намозолил.

– Сидим как крысы в щели и с того шо в мире творится словно страус голову в песок спрятали.

– Страус голову не прячет, а нагибает к земле. Это у него жест угрозы. А испугавшись он убегает, так что хрен кто догонит. И я не догоняю, ты только третьего дня стонал, когда прапор поросил тебя ведро воды принести, мол ноги еще не зажили.

– Так он так бы таки сказал, по воду, то ведь послал за водой, а за ней идти и идти. В какое море тутошные реки впадают?

– Это с тобой впасть можно по всякому поводу. Мечтал отоспаться? Вот и отсыпайся.

– Не, в пасть со мной не надо. Боюся я этих пастей и отсыпался за полгода вперед. Аж сны дурацкие одолевать стали. Снилось намедни, как нам Пол Макартни, со своим хитом всех последующих времен и народов, «Естердеем», прилетел в вертолете. Хошо хоть вроде б не голубом.

– А мне казалось все твои грезы только про женский пол.

– Вот это тута самое страшное. В поту проснешся, таки да и вокруг настоящий ужас. Наяву. В виде вас. И не дуйся на меня, а то сдуешся как использованный…. Ой не надо только меня бить, поскольку я существо беззащитное, совсем безрогое, ибо даже не был женат. Я ж по дружески подурачился. Давно заметил, дураки любят умничать, вот и стараюсь быть наоборот. Знаешь ведь сказку про то как поспорил лев с ослом. Только ведь осла не переспорить. Зарычал царь зверей может ты и прав, но я лев. И отобедал опонентом. История к нашей компашке, конечно, никакого отношения не имеет, но я, к вашему сведению, лёва по гороскопу.

– Это не так важно кто-ты по зодиаку, как существенно, если ты еще что-то подобное вякнешь, то получится с тебя неплохая свиная отбивная по книге о вкусной и здоровой пище. Я с преогромным удовлетворением отобъю, а прапор, не сомневайся, с удовольствием приготовит.

– Понял и осознал, но если говорить серьезно, то веришь – нет, подальше пошевелиться практически приспичило. Это так издревле у нас повелось – всё ждешь чтоб чой-то произошло, да боишся, кабы чего не случилось.

Да, тут Цыган прав и Васькин, по праву опыта согласно занимаемой когда-то должности, возглавил небольшое совещание на извечную со времен Н. Г. Чернышевского тему: «Что делать?». Виленин в своем бессмертном произведении название сплагиатил, но этот вопрос должным образом так и не осветил, поскольку оный, да еще более современные «Хто виноватый?» и «Чо типа теперя?» до сих пор частенько не к месту волнует. Роман с молодой горячностью доказывал: – обрастать бородами в горах таки нет смысла, потребно хоть куда-то двигаться. Может добраться до Пишпека? Там, вполне возможно, еще остались друзья-товарищи доподлинно уразумевающее происходящее и как с того выпутаться. – Фортуна, она бывает, поворачивается попой. Но важно не стонать по этому поводу, а как и любую рассерженную женщину, нежно погладить по подвернувшемуся месту, она глядишь и оттает. Важно не нахрапом, а тонко подступить к этому делу. Возможно и у нас, если подойти с умом, не так уж все беспросветно плохо….

–

Думали монашки, глядя на подрастающую кукурузу.

–

Но даже при самом плохом раскладе нам, наверное, смогут помочь перебраться в Степную республику, а там и до Расеи недалеко – как говорят у нас в Отесе….

–

Наверное, смогут, помогут. Про Пишкек не знаю, а в вашей Одессе бывал. Там все анекдоты про малдаван, как у нас про чукчей. И ещё там менталитет такой, у любого попроси всего чо хошь, хоть сигареткой угостить, хоть с англицкой принцессой прям в её постели познакомить, ни в чём не откажут. Правда, лишней сигаретки ни у кого, какая жалость, в данный момент не окажется. И в остальном, никто пальцем не пошевелит, выполнить твоё пожелание. Некоторое и

сключение лишь тому, чей кошелёк чуть крупнее чемодана. Есть у нас такая калита? Ну и нечего

вякать за ту Одесу….

Старшина умением вести полемику не обладал, но высказался вполне конкретно, мол у него свои намётки, с обнародованием коих не озадачился, но пока замыслы господ офицеров не идут в разрез с его устремлениями, он согласится с тем предложением, которое больше подойдет.

Домой, на родину, он похоже не собирался, – кому он там за какой надобностью? Был он там не так давно, в отпуске, и не слегка одурел от увиденного. Накатило едва спустился на низенький перрон. На оный ведь когда ступаешь после долгой отлучки слезы умиления не сдержать. И только через пару недель, уезжая, замечаешь какой он загаженный окурками и прочей шелухой нашей культуры. А в этот раз сразу сразило, – на окошечках многочисленных киосочков надписи «Стучите открыто». В службе своей он боле всего стукачей чурался, а тут прямо сталинский лозунг. Посмеялся про себя, но далее стало не до смеху. Прямо с вокзала сел в автобус, а за ним ввалилась молодая компания, с пивом и закусками расположившаяся на длинном заднем сидении. Кондукторша, коих Олег наблюдал только в раннем детстве, к подвыпившим салагам даже не приблизилась. На следующей остановке втиснулась старушка и сиротливо оглядывала салон в поисках свободных мест. Свой плацкарт скопившийся угрюмый народ ей уступать не собирался, и тогда Олег встал и крикнул бабке, – пробирайтесь сюда. Но старушка боязливо посмотрела на молодежь резвящуюся сзади отрицательно задергала головенкой, мол, хоть и старая, но лучше помереть в покое. Прапорщику стало стыдно и за себя, и за народ, что некому приструнить разбуянившихся салажат. Он, обернувшись довольно вежливо, попросил кодлу угомониться. На несколько секунд воцарилась удивленная тишина, но затем одна девица, скорее уж тяжелого, ежели легкого поведения, подвизгнула. – Эт чо за чмо тут пасть раззявило? И весь люд, трясущийся в автобусе, постарался незаметно вжаться ниже спинок сидений, а кто стоял, так почти за пластиковую перегородку водителя. В свободное пространство, с заднего сидения поднялся довольно плечистый пацан и ни словом не комменируя свои действия, попытался заехать Олегу ногой в грудь. Мальчишечка, годиков ближе к четвертаку, даже если и занимался каким-нибудь из единоборств, делал это явно без усердия. Прапорщик легко поймал его удар, а затем протолкнул набравшее инерцию тело дальше по проходу. И не виноват он был, что парниша зацепился рожей за одну из спинок сидений, слегка расплющив нос и губы. Это, впрочем, пыл пацана мало остудило и, разбрызгивая матерные слова и кровавые сопли, снова попытался ринуться в бой. Олег, почти незаметным, смазанным движением пнул неугомонного по голени, чуть ниже коленной чашечки. Это действительно больно, когда удар не раз отработан. Будь прапор чуть покровожаднее и гипс, а то и постелька с растяжкой ждала бы его оппонента на долгий срок. Может оно и к лучшему, – было бы время задуматься о чем-то добром и светлом. Парень искренне взвыл, и заботливо обхватив ногу, попытался поудобнее устроиться на полу в проходе меж сидений. Вот тут тишину взорвал сначала женский визг, а затем визг тормозов. Автобус остановился, отворив все двери, из которых торопливо прошмыгнули мирные граждане. Еще один из пацанов, подскочив со скулящим матом, бутылкой разбрызгивающей пивную пену, попытался объяснить Олегу кто тут самый крутой, но от не сильного удара в лоб приземлился на своё место и стал усиленно изображать потерявшего сознание. Удар, конечно звонкий, но болезненный скорее для ударившего. Надо бы бить в кадык иль переносицу, но чуток не рассчитаешь и отправится малый в свет, который все увидим, но хотелось бы попозже, лет эдак через пятьдесят после выхода на пенсию. Хорошо в подобной ситуации ударить ладошкой лодочкой в ухо. Тут действительно можно сделать больно до слез, но опасность не слегка лишить слуха. Только таковое слищком жестоко к мальцу несуразному. Он ведь не со зла, а просто красовался перед компашкой, знакомством с которой чуть позже стыдиться будет, если за ум возьмется, до которого прарор сейчас достучаться пытался.